Как назло, именно в этот момент прозвучал свисток арбитра, возвещающий конец второго периода. Можно было несколько минут передохнуть, и у Ромы не оставалось никаких шансов пройти мимо Сорокиной и хотя бы не поздороваться.
Усталость навалилась из неоткуда, и Рома практически доковылял до бортика, чтобы очутиться лицом к лицу с восторженной Катюхой.
— Привет, — глухо проговорил он, но она и не думала отвечать. Вместо этого обвела руками корт и с потрясением выдохнула:
— Я не знала, что ты так умеешь!
Рома пожал плечами: спасибо хоть об этом матушка не вытрепала.
— Это хоккей, — глупо сообщил он. Катя кивнула.
— Ты не говорил, что играешь в хоккей, — тем же тоном сказала она, и у Ромы загорелось между лопатками. Смотреть в ее восхищенное лицо равнодушно было совершенно невозможно.
— Ты не спрашивала, — снова повел плечами он. Катя виновато улыбнулась, как будто это было ее обязанностью, и, подняв руку, вытерла ему бровь.
— Снег, — завороженно проговорила она, и Рома ни в жизнь бы не сказал, откуда он там взялся. Но какая, черт возьми, разница, если в груди застучало сильнее, чем во время игры, а Катя как будто и не думала опускать руку, привлекая ближе и…
Отрывистый кашель откуда-то из-за бортика привел в себя. Катя смущенно посмотрела вниз, потом подхватила на руки крепыша в синем комбинезоне и красных варежках. В одной руке тот крепко держал лопату, а со второй самозабвенно слизывал снег. Катя принялась немедленно очищать его варежку, а Рома протянул карапузу руку.
— Роман, — представился он. Карапуз внимательно посмотрел на него, потом на Катюху, потом на Ромину пятерню и наконец положил на нее свою руку.
— Это Игорешка, — объяснила Катюха, как будто она могла нянчиться с кем-то другим. — Ему получше стало, вот мы и выбрались на улицу. А тут ты…
— Тут я, — согласился Рома и заметил, как младший Строев с интересом рассматривает его клюшку. Потом даже протянул руку в варежке, чтобы потрогать рукоятку.
— Тоже хочу! — категорично заявил он. Катюха тут же принялась объяснять, что это чужая вещь, что это не игрушка, что она нужна для хоккея, что Игореша еще слишком маленький для такой вещи, а Рома неожиданно для самого себя перехватил его у Катюхи.
— Дай-ка, — проговорил он и следом поставил его на лед. Младший Строев удивленно задрал голову, но Рома тут же протянул ему клюшку.
— Меняемся на лопату? — предложил он. — Ненадолго, пока гол не забьешь.
Игореха посмотрел было на сестру, но дожидаться ее решения не стал. Протянул Роме лопату и получил взамен обещанную клюшку. Та явно была тяжела для такого карапуза, но руки Игореха не разжимал. Вместо этого тараном пошел вперед, к воротам, толкая клюшку перед собой. О шайбе он и не вспоминал, но, наверное, это было и не столь важно. Пару раз он поскальзывался и падал, но поднимался сам, неловко подцеплял клюшку и снова топал к воротам.
Добрался он до них аккурат к окончанию перерыва. Не желая задерживать игру, Рома попытался было снова взять Игореху на руки, чтобы передать его сестре, но тот продолжал увлеченно тыкать клюшкой в ворота, поворачиваясь к Роме спиной, с какого бы он бока к нему ни подошел, и огрызался на призывы Кати пойти к ней. На льду собирались парни из обеих команд и с интересом рассматривали Рому, очевидно ожидая, как он сладит с карапузом. И ничего, наверное, не стоило перехватить того поперек комбинезона и перекинуть через бортик, но Роме представилось, как его бы посреди атаки точно так же вытолкали с площадки, и он избрал другую тактику.
— Ты тогда тут за меня поиграй, а я пойду пока Катю домой провожу, — провокационно заявил он. — А то поздно уже, темно, нельзя ее одну отпускать. Девочка все-таки, защищать требуется.
Прием на младшего Строева подействовал безотказно. Он бросил клюшку, обжег Рому вызывающим взглядом, рыкнул:
— Сам! — и засеменил к сестре. Пожалуй, он проделал бы в бортике дыру — с таким напором к нему шел — если бы Рома своевременно не распахнул перед ним дверцу. Игореха взял Катю за руку и, не оборачиваясь, чтобы попрощаться, потянул ее прочь от катка. Катя только и успела пробормотать:
— Я скоро вернусь, — и виновато пожать плечами, как будто обещала Роме остаться. Он криво усмехнулся.
— Я бы на его месте тебя не отпустил, — забавно заметил он, не зная, услышала ли его Катюха. Зато партнеры услышали точно.
— Твои? — поинтересовался Дмитрий Александрович, фамилию которого Рома не знал, зато знал его отличный дриблинг и точнехонькие — аккурат на крюк — передачи. Врать ему смысла не имело.
— Бывшая одноклассница и ее брат, — объяснил он и получил в ответ неодобрительный смешок.
— Зря!
Рома поморщился и указал на центр поля.
— Ты, Дмитрий Саныч, лучше забивай с такой же скоростью, с какой языком мелешь, — посоветовал он, не собираясь распространяться о своей личной жизни. Тем более что и распространяться-то было не о чем. Катюха просто шла мимо и попала на красивый момент. Сейчас придет домой, отыщет фоточку Карпоноса, залюбуется на его светлые очи и думать забудет о своем обещании. Так что Рома не станет ее ждать. Не для того он, в конце концов, выходил на лед.
— Зря! — снова сообщил годившийся ему в отцы Дмитрий Саныч и поехал на розыгрыш шайбы. Рома передернул плечами и встал позади него в ожидании отскочившего снаряда. Нет, не станет! Выкинет Катюху из головы и вернется к прежней жизни. К той, где не было Сорокиной, ее непривычной беспомощности, ее неожиданной заботливости, ее неуместного внимания, ее неправильной близости, ее..
— Давыдов! — выдернул из грез громкий крик, и Рома едва увернулся от летевшего на него соперника. Выхватил у того шайбу прямо из-под ног и рванул к воротам. А взгляд против воли скользнул по бортику, хотя ни при каких допусках Сорокина не успела бы за эту минуту добежать до дома и вернуться обратно. Ее и не было среди нескольких подмерзших зрителей. Зато Рома запнулся на ровном месте и потерял шайбу. Тут же выправился и бросился в погоню, но гол в их ворота стал резонным ответом на секундную расслабленность. Рома чертыхнулся, ругая себя за оплошность, но тут же почувствовал ободряющее похлопывание по плечу.
— Не беда, — утешил Дмитрий Саныч. — Сейчас расквитаемся.
Рома кивнул и глубоко вздохнул, восстанавливая душевное равновесие. Вот бы отец хоть раз в жизни сказал что-то подобное. Сказал «мы» вместо привычного «ты» и столь же привычного «я». Но с отцом они никогда не были командой, в отличие от той команды, частью которой сейчас стал Рома. И ее он не мог подвести.
Ему достало двух атак, чтобы с паса Дмитрия Саныча исправить предыдущую ошибку, — и тут уже Рома не позволил себе отвлекаться на зрителей. После игры будет время изучить их всех и убедиться в собственной правоте. А пока игра. А пока команда.
Следующие несколько минут пришлось просидеть в глухой обороне, потому что соперники неожиданно собрались с силами и выдали, пожалуй, лучший отрезок своей игры. Рома снова и снова пытался прорваться в атаку, но его нещадно накрывали. И лишь когда на табло пошел обратный отсчет секунд, он выцарапал наконец шайбу и скинул ее Дмитрию Санычу. Тот умело выманил на себя соперников, а потом почти незаметно выдал пас на Рому. Он подставил клюшку — и зрители зашлись аплодисментами. Рома выдохнул — и услышал совсем рядом восторженный Катюхин голос. Обернулся, встретился взглядом с распахнутыми голубыми глазами. Заулыбался, чувствуя, как заполняет грудь тепло. Пришла. Обещала — и пришла. Вот ведь… дурочка…
— Я все же тебя провожу, — чуть вызывающе проговорил Рома, подъезжая к бортику и не слушая новых похвал в свой адрес. Катя тоже заулыбалась. Игра закончилась, и они могли больше ни с кем не считаться.
— Как ты ловко с Игорешкой! — с восхищением произнесла она. — Я уж думала, придется силком его утаскивать. Упрямый — сил нет. Даже мама с ним не справляется.
Рома пожал плечами. Его сестре было всего на месяц меньше, чем Игорехе, и именно по ней Рома почему-то больше всего скучал.
