Более того, это идеальная возможность видеть ее целыми днями ближайшие три месяца.
– Что это ты так разулыбался? – подозрительно осведомился Клет. Впрочем, Клет у нас всегда что-нибудь подозревает.
Не отвечая ему, я спросил Дрю:
– А чем будет заниматься Клет, если медведей я возьму на себя?
– Киношники привезли пару настоящих старых тракторов и теперь ищут мастера наладить эти развалюхи. Похоже, их снабженец просто не допер, что трактора нужны на ходу, а не просто чтобы маячить на фоне, – ответил за Дрю Клет.
– А, ну, прекрасно, прекрасно, – рассеянно отозвался я. Клет со своим умением подшаманить практически любой механизм меня не интересовал. Дай ему волю, так он до вечера будет зудеть на эту тему. – Когда приступать?
– Вчера, как всегда. – Дрю решительно надел шляпу. – С режиссером встретитесь через неделю, в понедельник в полдень. Зовут Табита Джонсон. До понедельника пасете периметр и не пускаете медведей куда не надо. Забирайте ловушки и грузите на «монстра».
Ловушки – это изготовленные на заказ сварные конструкции, придуманные самим Дрю: решетка закрывалась, не причиняя вреда попавшимся медведям. А за монстра у нас числился грузовой Ford Super Duty 350 XL.
– Кетамина, что ли, с собой наберите, – добавил Дрю, жестом показав Роско следовать за ним.
– Наберем, но, по-моему, обойдемся ловушками. – Мне абсолютно не хотелось усыплять медведей без крайней необходимости.
– Кетамин не только для медведей, – пояснил Дрю, сочувственно взглянув на меня, после чего повернулся и ушел, сопровождаемый Роско.
– Кажется, он ждет, что я буду усыплять кетамином киношников, – засмеялся я, понимая, что Дрю не всерьез. Это уже почти тянуло на юмор. Я даже возгордился за босса – Дрю шутил редко.
– Или нас. – Клет большим глотком допил свою чашку и причмокнул, добавив: – Если киношники действительно без тормозов, мы можем уколоться и забыться, не трепя себе нервы. Всегда целесообразно предусмотреть разные варианты.
* * *
Я был рад, что Клет вызвался мне помогать.
Мне бы не перетаскать ловушки в одиночку. В принципе, с Клетом можно иметь дело, когда он ничего не замышляет, но проблема в том, что у него почти всегда что-то на уме.
К счастью, сегодня был один из нечастых дней, когда я делил с ним время, пространство и работу, не опасаясь, что Клет готовит мой крах.
– …поэтому мы едем в Нэшвилл открывать концерт. Осталось убедить Клэр исполнить вокальную партию – Билли или Дрю уломать невозможно.
Каждую пятницу Клет со своим банджо выступал на джем-сейшенах в городском центре. Они с двумя приятелями недавно создали трио, исполняющее блюграсс [11], но певицу еще не нашли.
– Шантаж пробовал?
Клет кивнул:
– С Билли – да, но он не поддался.
– А с Дрю?
Клет впился в меня взглядом:
– А чем прикажешь шантажировать Дрю Рануса? Его моральная чистота может сравниться разве что с продолжительностью мезозоя!
– Чистота чистотой, – ухмыльнулся я, признавая правоту Клета. – Но вот Эшли…
Клет приподнял бровь, придерживая основание ловушки, пока я открывал решетку:
– А что Эшли?
– Она уже освоилась после возвращения, и у нее отличный голос. Не согласится Клэр – проси Эш.
– Хм, – Клет медленно кивнул, – да, если я попрошу, Эш охотно согласится. Хорошая мысль, спасибо.
– Обращайтесь. – Я улыбнулся еще шире.
Чтобы этого добиться – ну, чтобы Клет заговорил со мной доверительным тоном, а не строил козни, – мне потребовалось пять лет и масса усилий. Его «спасибо», пусть даже с небольшим процентом искренности, означало маленькую победу, которую я с удовольствием принял.
Некоторое время мы работали молча, установив первую ловушку за сорок пять минут. «Монстр» мог перевезти четыре клетки, поэтому в ближайшие семь дней предстояло сделать минимум десять поездок. Я хотел управиться с ловушками и проверить их хотя бы по разу до встречи с режиссером.
– Ты снова насвистываешь, – заметил Клет, когда мы сели в тачку.
– Да?
– Да. И снова ту претенциозную песенку, которую Роско называет так, будто он не из Теннесси.
– Я даже не знаю, где она ко мне привязалась. – Я завел мотор и взглянул в зеркало.
– Мама ее часто слушала, когда мы росли, и тянула нас танцевать, когда звучала эта мелодия.
– Ах, да… – Все сразу встало на место, и в памяти воскрес образ мамы, слишком юной для того, чтобы целый выводок мальчишек крушил обстановку в ее прекрасном старинном доме. Они с бабушкой всячески старались нас цивилизовать, прививая нам хорошие манеры, подсовывая обязательные к чтению книги и кружа по комнате в танце под французский шансон.
– Песня-то про любовь.
– Да? – вновь отозвался я, выезжая на разбитую грунтовку.
– Да. Так почему ты ее постоянно насвистываешь?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
Это было неправдой – пожалуй, я знал. Я думал о Саре, о ее глазах цвета каштана и полных губах, и как только я мысленно сворачивал в ее сторону, у меня внутри начинала звучать эта песня, – видимо, чем-то она оказалась созвучной моим мыслям.
– Нет, знаешь, – раздраженно возразил Клет. – Просто мне говорить не хочешь.
Я некоторое время глядел на брата, колеблясь, признаваться или нет, и решил не таиться, несмотря на риск подставиться. Дрю, ставший мне настоящим другом, часто советовал больше доверять братьям, чтобы заслужить ответное доверие.
Поэтому, отогнав подальше дух противоречия, я кашлянул и произнес:
– Да я тут познакомился…
В кабине было тихо примерно с полминуты, прежде чем Клет повторил:
– Ты тут познакомился? – Я почувствовал на себе его пристальный взгляд. – Хочешь сказать, что познакомился с женщиной?
Я кивнул, без всякой причины взглянув в зеркало заднего вида. Мы ползли со скоростью пять миль в час по безлюдной прерии. Шансы встретить здесь другую машину нулевые.
– Значит, из-за этой женщины ты и насвистываешь любовную песенку?
– Ну… – уклончиво начал я, но тут же поправился: – Да. Мысль о ней наводит меня на любовную лирику.
Взглянув на Клета, я с удивлением увидел,
