Он вез жену к офису Павла Хмелькова, то бишь своего тестя, и продолжал ей рассказывать вслух свои мысли:
— Странно, но с появлением Блэка у нас с тобой как бы образовалось хозяйство. До этого просто был дом с участком. А теперь — собака. Живое существо, почти член семьи. Надо разузнать, как доги относятся к детям.
— При чем здесь дети? — удивилась Вика. — Ты имеешь в виду детей наших друзей и знакомых?
— Я думаю, что нам стоит подумать и о собственных, — вдруг сказал Санька.
Вика едва не прослезилась.
— Но твоя мама говорила, что нам стоит подождать…
— А мама сама-то ждала? — сказал Санька. — Я ради интереса заглянул в документы. Оказывается, я родился у отца с матерью через шесть месяцев после свадьбы! Понятно, советы давать легко.
Санька говорил и сам все больше заводился. Во многом он уже стал человеком самостоятельным. Свой дом, своя машина, теперь вот своя собака, а как ему жить в семье, заводить детей, не заводить, решает почему-то его мама!
Вика поняла все это и без объяснений и рассмеялась:
— Давай решим, что делать, в другой обстановке. Вечером я испеку пирог, мы сядем за стол и спокойно все обсудим.
— Хорошо, — нехотя согласился он, словно от времени обсуждения с разрывом в несколько часов зависело, как быстро родится ребенок на свет.
Странно, что раньше он в серьезных делах не признавал никакой спешки, а теперь вот сам заторопился. Да еще так увлекся размышлениями на эту тему, что высадил жену у здания, где работал ее отец, и ничего при этом не сказал, как будто в момент заразился от нее привычной рассеянностью.
Вика расцеловалась с отцом, и он усадил ее в кресло за журнальным столиком, а сам сел напротив.
— Дочь, я перед тобой виноват, — сказал он без всякой преамбулы.
Хмельков всегда начинал разговор прямо по делу, считая, что расспросить человека о его житье-бытье можно и после того, как решены основные вопросы. А то получается, вначале чуть ли не в душу к человеку лезешь, как его дела, семья, а потом сообщаешь что-нибудь этакое, после чего он и о семье забывает.
Точно так же поступала и его старшая дочь. Санька часто пенял ей на это: «Нет у тебя, Витка, никакой дипломатичности. Кто же так, в лоб, сообщает кому-то неприятные вещи?»
— У тебя что-то случилось, папа? — поинтересовалась она.
— Тормоз у тебя отец, как говорите вы, молодые! Я к тому, что всего два дня назад узнал от твоей матери, что ты бросила университет. Считал, что в этом году ты должна получить диплом, и ни о чем не волновался. А вчера стал размышлять: Господи, думаю, да они же еще совсем дети…
— Что ты, папа, мы с ним совершеннолетние. Вон в войну такие, как Санька, говорят, полками командовали.
— Полками! Я говорю не об экстремальной ситуации, а просто о житейской. О чем, скажи на милость, думает твой муж?
— Не завести ли нам ребенка, — улыбнулась Вика.
— Вот именно, дурное дело не хитрое. Ребенка. Вот скажи, как ты будешь воспитывать человека из него, когда сама…
— Не сумела им стать, — подсказала Вика.
— Нет, доченька, я вовсе не собирался тебя обижать. Скажи честно, вам с Александром не хватает денег?
Вика смутилась:
— Папа, ну при чем здесь деньги? Просто так совпало: вначале стала болеть бабушка, и мне приходилось дежурить возле нее в больнице. Потом я стала встречаться с Санькой…
— Но почему ты не позвонила мне, не сказала? Неужели я для матери не нанял бы сиделку?!
— Мы с бабушкой старались тебя по мелочам не беспокоить. Все-таки у тебя была новая семья, маленькая дочь…
— И такое вы считали мелочью! Эх, мама, мама, всегда она боялась кого-нибудь обременить.
— Между прочим, она и меня старалась прогнать. Мол, ей ничего не надо, а ежели что, она и соседок по палате попросит.
Хмельков помолчал, соображая, что его мать умерла почти два года назад.
— Смешно сказать, усовестил меня не кто-нибудь, а пес! Доги вообще относятся с недоверием к постороннему человеку, а твой Блэк к тебе на улице подошел. Собаки чувствуют хороших людей.
— Пап, ну что ты себя ругаешь. Мне даже обидно. Между прочим, я считаю, что ты у меня лучший папа на свете.
— Спасибо, родная, ты всегда была доброй девочкой… Нет, кому сказать: у Хмелькова дочь на рынке реализатором работает!
Вика смутилась, но постаралась не выдать своих эмоций: надо же, вчера почти слово в слово то же самое говорил ей Санька. Неужели обязательно родителям опекать совершеннолетних детей? Этак они сами ничему и не научатся, все будут на свои проблемы чужими глазами смотреть. Говорят, в Америке себе на хлеб зарабатывают даже дети миллионеров.
— Подумаешь, недалеко от меня, между прочим, работает женщина — кандидат наук! И бывший военный… майор.
Она вспомнила нечто, с этим званием связанное, и покраснела. Павел Данилович ее смущение расценил по-своему. Повторил с нажимом:
— И я виноват! И твоя мама виновата. Я ей вчера звонил.
— У мамы тоже Антошка маленький, она и на работу ходит, и семья на ее плечах.
— На плечах… У нее, между прочим, домработница есть. В общем, мы договорились: я взял на себя твое трудоустройство, а мама на днях зайдет, посмотрит, как вы живете, что вам нужно!
— Папа, не надо, Санька обидится. Ты же знаешь нашу маму, она как начнет правду-матку резать…
— Начнет, — согласился отец.
— А Санька у меня хороший муж. И очень гордится, что в нашей семье хозяин. Он ведь до сих пор никогда самостоятельным не был, потому и дорожит этим.
Насчет «дорожит» совсем недавно у нее появились сомнения, но Вика не собиралась говорить о них отцу.
— Моя дорогая! Ты, выходит, не о себе беспокоишься, о муже?
— А он — обо мне. Я думаю, в хорошей семье так и должно быть. Или я не права?
— Согласен. Даже не ожидал, что ты у меня такая рассудительная. Все думал, ты девчонка еще. — Отец пригорюнился, но тут же пришел в себя: — Ладно, раз ты своей жизнью довольна, не будем обижать твоего Саньку. Перезвоню матери, пусть или в его отсутствие к тебе приходит, или при нем помалкивает. Хотя последнее, подозреваю, ей удастся труднее всего.
— И что вы вдруг вскинулись? Я давно привыкла, что вы…
Вика прикусила язык. Несет ее по кочкам! Чуть было не сказала, что давно привыкла к тому, что родители о ней не часто вспоминают.
— Ценю твою деликатность, — усмехнулся отец, — не договорила, что хотела. Но я все равно от тебя не отстану насчет учебы… Подумай, у нас в роду все с высшим образованием, а самая умная, можно сказать, недоучкой остается.
«Самая умная! — с усмешкой подумала Вика. — Знал бы ты, какие я курбеты могу устраивать, усомнился бы в моем уме. У любого бы терпения не хватило. А Санька ничего, привык!.. Или не привык? Может, зря я себя все время успокаивала, а на самом деле семья чуть не рухнула из-за меня?»
— Значит, так, — сказал отец, — пока устрою тебя к себе. Будешь на подхвате. На все про все. Включая технические переводы. Ну и синхронный перевод, когда коллеги-иностранцы приедут. Сможешь?
— Придется поднапрячься, — растерянно протянула Вика. — Все-таки я давно без практики. На оптушке иностранцы редко появлялись. — Это она пошутила.
— Вот, — подхватил отец, — попутно на курсы английского походишь. Для усовершенствования. За счет фирмы… Получать будешь для начала триста баксов.
— Сколько? — испугалась Вика; реализатором у нее только однажды получилось двести. Это был самый удачный месяц. А так, не больше ста пятидесяти.
— Триста, — повторил отец. — Английский язык освоишь, тебе двести долларов прибавят. Университет окончишь, станешь менеджером проекта… В общем, это называется карьерный рост.
— Папа, ты не забыл, на каком я факультете училась? Иностранных языков. Английский язык я освою. Вернее, доосвою. Но вот при чем, скажи, здесь менеджмент?
— Ты же на рынке работала, и небезуспешно. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
— Значит, я буду получать больше Саньки? — задумчиво проговорила Вика. — Это не очень хорошо. Он комплексовать начнет… Папа, а может, ты его вместо меня возьмешь?
