Я ведь говорила об этом, да? — спрашивая, она бросает взгляд, ища помощи у других гостей.
— Нет, милая, ты забыла об этом упомянуть. И я не знала, что у тебя аллергия на орехи. Ты ведь часто пьёшь кофе с ореховым сиропом, — снова спасает меня мама Слэйна.
— Я думала это вкусовая добавка. То есть у меня нет аллергии?
Боже мой, девица или тупая, или тупая вдвойне. Это как Дейзи на высшем уровне тупизма. Так что Дейзи ещё очень умна по сравнению с этой идиоткой.
— Видимо, у тебя аллергия исключительно на использование мозгов, — холодно произносит Слэйн, словно читая мои мысли.
Подавляю хохот.
— Слэйн, как ты можешь? — возмущается его мама.
— Простите, я принесу перец для вас, сэр.
Я бегу от их столика, за которым начинается перебранка. Господи, это просто адский день. Возвращаюсь с мельницей и кручу её под сдавленное пыхтение девицы, под тяжёлые взгляды отца и сына.
— Милая, ты делаешь это неправильно, — замечает Доналл. Вопросительно изгибаю бровь.
— Простите? Неправильно поворачиваю мельницу? — давлюсь от возмущения.
— Да. Именно так. Я покажу тебе, как нужно. — Он встаёт и становится позади меня. Накрывает мои руки своими, и я в панике распахиваю глаза. Какого хрена этот ублюдок меня лапает?
— Тебе нужно быть нежнее. Никаких резких движений, и тогда перец будет перемолот правильно. От резких движений он падает кусками…
— Смотри, чтобы у тебя ничего не отвалилось куском, папа, — рычит Слэйн. Я дёргаюсь, и мужчина с улыбкой отходит от меня, возвращаясь на место.
— Не переживай, сынок, у меня всё отлично. Достаточно перца, Энрика. Спасибо.
Так этот козёл ещё и смеет подмигивать мне, словно я какая-то шлюха. Мне безумно стыдно, что он сделал это на глазах у своей жены, которая видела откровенные приставания ко мне. И это убийца моего отца! Убийца!
Я разжимаю руки, и мельница падает из них, приземляясь прямо в тарелку ублюдка. Мясо, соус и картошка обрызгивают его белую рубашку.
— Ох, простите, сэр. Видимо, вы слишком сильно раскрутили. Вероятно, резкость и чёткость всё же более выгодна в таком положении, чем нежные движения. От них лишь одни проблемы, — с улыбкой произношу и протягиваю салфетку.
— Какого чёрта ты натворила? — злобно шипит он, разглядывая свою одежду.
— Это не я, сэр, а вы. Я могу позвать менеджера, чтобы он урегулировал этот вопрос с вами. Он будет рад обсудить, как крутить мельницу, и как именно должен молоться перец. Вы как раз ему и покажете это, а он потом научит меня, если сочтёт это нужным. — Ещё шире улыбаюсь и вытираю мельницу ещё одной салфеткой.
— Энрика, этого не нужно. Мой муж понял свою ошибку. Правда, дорогой? — цедит сквозь зубы его жена.
— Но я…
— Папочка, тебе позвать одну из твоих шлюх, чтобы она дочиста вылизала твою одежду, или это сделает моя уже бывшая невеста? — язвительно перебивает его Слэйн.
Боже мой… нет, это только второй день, а уже назревает скандал.
— Слэйн, — шепчет его мама, а девица вся покрывается алыми пятнами. Господи. Какая мерзость.
— Как будто ты об этом не знаешь. Она трахалась с ним, чтобы пройти тест-драйв для этого ужина. Она отсасывала ему, как и ещё пятеро таких же, которых я послал на хрен. В принципе, я её тоже уже послал. Это был познавательный ужин, но он уже закончился для меня. — Слэйн поднимается из-за стола, и его взгляд замирает у меня на лице.
— Мне понравилось, что произведение искусства не терпит, когда его пачкают другие. Я обязательно приду сюда ещё раз, Энрика, — подмигивая мне, Слэйн достаёт из кармана портмоне, вынимает несколько купюр и бросает их на стол.
Он уходит, а к нам бежит менеджер. Он отталкивает меня, и начинаются разборки. Дрейк пытается урегулировать вопрос, но вопроса, в общем, и нет, потому что все клиенты этого столика быстро исчезают, даже не сказав ни слова.
— Что случилось, Энрика? — шипит на меня Дрейк.
— Семейный конфликт, предполагаю, — отвечаю, пожимая плечами и собирая тарелки.
— Ты уронила мельницу…
— Он домогался меня. Ты это видел. Я могу подать в суд на ресторан за то, что он не предоставил мне защиту от таких клиентов. Я была очень милой, — цежу.
— Я передам руководству о том, что произошло. Они могут уничтожить нас.
— Если руководство трусливо, то оно позволит это сделать. Но я уверена, что никаких проблем не возникнет, потому что эти люди явно поняли, насколько они омерзительны. К слову, я заработала триста евро чаевых. Так что им понравилось моё обслуживание. — Победно ухожу от столика, но меня трясёт. Под всей этой бравадой меня нещадно разрывает от ярости, злости и отвращения. Я хочу помыться после прикосновений рук этого ублюдка. Он знает, кто я такая. Знает, что я дочь того, кого он убил. И он точно не оставит меня в покое. Ничего. Я теперь буду пользоваться предложениями о защите, которые поступали ранее. Завтра я поговорю с Фареллом о том, что случилось, и он точно не даст меня в обиду.
Слэйн козёл. Он стал козлом. Но тот факт, что не дал своему отцу устроить скандал, вызывает внутри меня благодарность. Хотя он тоже лапал меня. Он открыто намекал на то, что было между нами.
Как мне с этим всем справиться?
Утром я просыпаюсь позже обычного, потому что большую часть ночи была на взводе. Я металась по дому, пытаясь успокоиться, но ничего не получалось. Мэйсон пытался отвлечь меня, чтобы я не расстраивалась, и даже пригласил в бар, чтобы выпить и забыть этот день, но мне хотелось просто орать и мстить. Подавить эти желания было сложно, поэтому утро для меня началось паршиво.
Я стараюсь отвлечься, чтобы изучить материал, который пропустила в школе, но в голову ничего не лезет. Выхожу на улицу, чтобы прогуляться и вижу конверт, лежащий у меня на крыльце. Озадаченно поднимаю его и вскрываю.
«Уезжай. Энрика, уезжай. Спасайся. Тебе грозит опасность, если ты останешься в Дублине. Ты не понимаешь, в какое дерьмо влипла. Уезжай. Спрячься, чтобы тебя не нашли. Это твой последний шанс, иначе они тебя уничтожат. Ты достаточно страдала и не заслужила всего этого. Ты не должна доверять им. Никому из них. Всё это ложь. Он не оставит тебя в покое и никогда не забудет того, что ты ещё жива. Его цель — твоя смерть. Ты попала в лапы чудовища и должна позаботиться о себе. Я знаю, о чём говорю. Спрячься и как можно быстрее», — гласит послание. Оно напечатано на компьютере, и у меня после прочтения по всему телу бегают ледяные мурашки страха. Сглатываю и быстро заскакиваю в дом.
Мои пальцы трясутся, держа лист бумаги. Я читаю снова и снова слова, написанные на нём. Не знаю, от кого может быть это предостережение, и ничего нового из него не узнала, но вот мне страшно. Кто-то предупреждает меня о том, что Доналл точно знает, что я жива и нахожусь здесь. Он будет охотиться на меня, и теперь мне грозит опасность. Он не оставит меня в живых. Ложь. Что именно ложь? Чёрт.
Поджигаю записку, избавляясь от неё таким способом. А если меня просто хотят запугать? Если это — их цель? Они хотят, чтобы я снова вернулась в Америку, бросив здесь всё. Так не пойдёт. Я останусь и решу все проблемы. И если Доналл хочет моей смерти, то пусть попытается, я буду бороться. Папа учил меня бороться за свою правду. И именно из-за неё он погиб. Нет, я не остановлюсь. Меня не запугать. Пусть они боятся меня.
Всю ночь я провожу в ожидании нападения или ещё чего-то более ужасного. С приходом утра
