даже пугаюсь и снова торопливо мотаю головой. Несколько раз. — Разве вас можно забыть?
— Я рад, что сумел произвести на вас впечатление, Полина, — очень серьезно говорит Арсанов, а я краснею до кончиков волос.
— Я не это имела в виду, — заверяю поспешно, но видя как снова мрачнеет Арсанов, безнадежно машу рукой. — Простите меня. Я несу какую-то чушь. Но я действительно не могу поверить, что вы Арсанов.
Поворачиваюсь к притихшим детям.
— Сынок, папа Сони однажды подвозил нас с тобой домой, он увидел нас на остановке, ты тогда был совсем маленький. А перед этим отвозил в роддом. И каждый раз покупал тебе ромашки.
— Зачем? — сын снова нахмуривает брови. — И почему он не сказал, что он папа Сони?
— Потому что мы тогда были незнакомы с Сонечкой. Но он говорил, что у него есть маленькая дочка, такая как ты, — присаживаюсь я рядом с ними.
— Не каждый раз, — вдруг говорит Арсанов и поворачивает голову. Наши лица оказываются непривычно близко. — В последний раз я не купил ромашки, Полина. И очень долго об этом жалел.
— Так вот почему мы с вами так долго не виделись! Это все ромашки виноваты! — решаю я пошутить, но шутка похоже Арсанову не заходит, потому что он сводит брови точь-в-точь как мой сын.
— Вы правы, Полина. Только это не ромашки виноваты, это я идиот. Почему я раньше не сообразил? — и смотрит на меня долгим взглядом, от которого начинает гулко стучать сердце, так что хочется накрыть его руками.
— Не сообразили… что? — говорю, чтобы заглушить этот стук.
Арсанов наверняка его тоже слышит, он просто хорошо воспитан и не подает виду. Но все равно слишком долго меня рассматривает. И от этого сердце стучит уже где-то в желудке.
— Не сообразил, что вы та самая Полина, — наконец отвечает он после паузы, — хотя должен был, когда говорил с вами по телефону. У меня было чувство, что мне знаком ваш голос. Вы сказали, что у вас сын. А еще Соня никогда бы не согласилась ночевать у людей, которые ей не нравятся.
Он замолкает. Поднимается с корточек, девочка обхватывает его ногу и прижимается щекой к отцовскому бедру. Арсанов накрывает ладонью голову дочери, и у меня щемит сердце от того, какой счастливой она выглядит.
Теперь я понимаю, откуда вся ее колючесть. Надо обязательно поговорить об этом с Арсановым, девочке явно не хватает общения с отцом. И что там все-таки произошло у них с женой, неужели она такая негодящаяся мать?
Моей руки касается детская ладошка, спохватываюсь и забираю обеими руками ручку сына. Конечно, я понимаю, что сейчас чувствует мой мальчик — то ж самое, что Соня, когда была у нас.
Становится до слез жаль обоих детей. Они у нас у обоих недолюбленные, но у Арсанова хотя бы нет повода терзаться чувством вины. Что бы там ни было с его женой, вряд ли он заказывал себе суррогатного ребенка.
Поднимаюсь встаю рядом с коляской Богдана, сжимаю маленькую ладошку.
— Тимур… Простите, — тушуюсь, — я не знаю вашего отчества.
— Просто Тимур, без отчества, — говорит он, в упор меня разглядывая.
— Пожалуйста, не смотрите на меня как на экспонат в музее, — снова тушуюсь и отвожу взгляд. — Я чувствую себя нескладным подростком.
— Когда не знаешь, куда деть руки? — улыбается Арсанов, и я ахаю про себя. У него оказывается широкая и открытая улыбка.
Он раньше не улыбался, или я просто не замечала, слишком сумбурными были наши встречи.
— Я тоже с вами себя так чувствую, — вдруг признается Арсанов. — Простите меня, конечно, вы не экспонат. Я залюбовался, глядя на вас с Богданом. Ваш сын и в детстве был похож на вас, а сейчас и вовсе одно лицо.
Мы с Бодькой переглядываемся, он растягивает губы в довольной улыбке.
— Мамины ямочки! — подмигивает ему Арсанов, и мне становится легче. — Вы что-то хотели сказать, Полина?
— Я не смогу обращаться к вам по имени, Тимур. Мы будем видеться с вами в садике, я у Сонечки веду занятия по английскому языку. Я обязана соблюдать субординацию и обращаться к вам по имени-отчеству.
— В садике можно и с субординацией, — кивает Арсанов, — там будете говорить на меня Тимур Демидович. А вы?..
— Полина Александровна, — подсказывает отцу из-под его руки Сонечка.
— Прекрасно, — Арсанов и в самом деле выглядит довольным, — вот и договорились. Но я надеюсь, мы сможем видеться не только в садике? Тем более, как я понял, Соня вас уже пригласила.
— Да, Бодя, Полина Александровна! Вы приедете к нам в гости? — хлопает в ладоши Соня и заглядывает мне в глаза. — Приедете?
Щеки пылают, хочется снова закрыть их руками. Даже неловко становится перед Арсановым. Что я веду себя как малолетка, которую впервые пригласили на свидание?
Тимур очень корректен и вежлив, он ничего не позволяет лишнего. Вот только когда я даже мысленно называю его Тимуром, внутри пробегает незнакомая дрожь. Как странно на меня действует этот мужчина…
Он ничего не делает, стоит и гладит по голове свою дочку. А у меня ноги подкашиваются, когда смотрю на его ладонь, из-под которой выглядывает сияющая девочка. Никогда не думала, что меня могут так взволновать мужские руки.
Арсанов без пиджака, наверное, оставил его в машине. Рукава рубашки закатаны по локоть, руки у Арсанова прокачанные, рельефные мышцы обвиты тугими венами. Кожа покрыта ровным морским загаром, запястье красиво схвачено крупными и явно дорогущими часами.
— А давайте прямо сейчас к нам поедем! Можно, папочка? — поднимает девочка глаза на отца, и я торопливо возражаю.
— Нет, Сонечка, на выходных не получится. У меня много работы.
Невольно краснею от того, что пялилась на руки ее отца. Но что поделать, если они такие притягательные?
— Вы работаете по выходным? — удивленно спрашивает Арсанов.
— Приходится, — отвечаю, а сама показываю глазами на Богдана. Тимур умный мужчина, он должен понять, что при сыне я не хочу продолжать этот разговор.
И он понимает. Чуть заметно наклоняет голову и обращается к дочери.
— Поехали, Соня. Полина с Богданом приедут к нам, как только у них получится. Прощайся и садись в машину.
Соня подбегает ко мне, я обнимаю девочку.
— Пока, Богдан! — она с сожалением машет Бодьке и бежит к машине.
— Пока, — мой сынок смотрит ей вслед с грустью. И мне снова становится его нестерпимо жаль.
Тимур протягивает ему ладонь, а я зависаю, непростительно жадно уставившись на мужскую руку. Прямо беда мне с этими арсановскими руками!
Богдан деловито отвечает на рукопожатие, и Арсанов подходит ко мне. Сердце проваливается вниз и совсем
