располагать к себе людей, даже в такой, казалось бы, дикой ситуации. Умеет вселить уверенность.
Я почему-то вдруг подумала о том, какой он там, в другой жизни? Вне этих стен? Смотрит ли он футбол, любит ли хот-доги, какое предпочитает кино? Но я запретила себе углубляться в эту тему, потому что это было бессмысленно. Всё равно я скоро убегу, а его посадят. И так ему и надо!
Думать о том, что, возможно, у него были действительно весомые мотивы поступить так, как он поступил, я не хотела.
— Мне уже девятнадцать, между прочим. Как раз сегодня. И ты меня даже не поздравил.
— Я поздравил тебя ночью.
— Ну, так это ночью.
— Хорошо – с днём рождения, Адель.
— А спеть “хеппи бездей”? Друзья мне всегда её пели, — я сделала просящую мордочку, но поймав его вот совсем не располагающий к игре взгляд, поменяла желание. — Ла-адно. Тогда обнимашки? — распахнула руки, чем явно повергла его если не в шок, то в замешательство точно.
Наверняка он решил, что я какая-то сумасшедшая.
— Ну же, скрепим мир, кто знает, сколько нам здесь ещё торчать, — поднялась с дивана, отчего тот жалобно скрипнул, и подошла к своему похитителю. — Так мир, бу́ка?
— Целоваться опять полезешь? — намеренно скрывая улыбку, пошутил он, но руки всё-таки распахнул. Я обняла его и совершенно неосознанно втянула аромат мужской футболки. Даже глаза прикрыла от удовольствия.
Его тело было большим и приятно упругим, я поймала себя на мысли, что никогда ещё мне не было настолько приятно обнимать кого бы то ни было.
— А почему ты не купил мне бюстгальтер?
— Чего? — он явно нехотя – это я отметила сразу же – немного отстранился и посмотрел на моё лицо. — Не понял?
— Ну, лифчик. Ты принёс мне одежду: джинсы, футболку, кеды вон, даже трусики, но там не было лифчика. Приходится теперь ходить без него.
Его взгляд немного изменился. Совсем едва уловимо. Стал какой-то… другой. Это снова было замешательство, но совсем уже иного характера. Мужское. А потом он опустил глаза на мою грудь. Впрочем, почти сразу же поднял обратно.
— Прости, из головы вылетело.
— Ладно, так и быть, обойдусь, — я отцепилась от него и кивнула на погреб: — А там нет, случайно, ещё вина? Всё-таки день рождения…
— Чего ты хочешь, Адель? Твоё поведение… оно немного странное, — подозрительно сощурил глаза он, и я напряглась.
Нет – ощутила приближение настоящей паники!
Не надо, не надо, Найк! Прекрати уже строить логические цепочки! Стоп!
Нужно было катастрофически срочно что-то предпринять.
— Я же уже сказала: просто поняла, что другого выбора у меня всё равно нет, я буду сидеть здесь столько, сколько это будет нужно тебе. Так лучше не грызться как кошка с собакой, а скрепить какой-никакой союз. Или ты другого мнения? Мне казалось, что ругаться со мной в твои планы не входило.
— Это правда. Несмотря на всё происходящее, я не хочу, чтобы ты считала меня врагом. Я обещал, что не сделаю тебе ничего плохого и обязательно отпущу – и выполню своё обещание. У меня счёты только с твоим отцом, не с тобой.
— А если он не выполнит твой ультиматум? Ну вдруг?
Лицо его снова переменилось. Стало жёстким.
— Он выполнит.
Я поняла, что затронула опасную тему, не нужно было упоминать сейчас отца. Это лишнее и совсем не вовремя.
Дура! Ну почему я вечно всё порчу?!
— Ну так что там с вином? — преувеличенно бодро снова кивнула на погреб. — Наверняка там завалялась ещё одна бутылочка. Если ты, конечно, не оставил её для себя, чтобы, пока я сплю, оприходовать в одно лицо. А ну признавайся. Заныкал, да?
Я впервые увидела, как он засмеялся. Не просто улыбнулся – это действительно был чистый громкий смех. Улыбка меняла его очень сильно, но смех… смех словно сделал кардинально другим человеком. Он делал его по-настоящему красивым. Я даже чуть-чуть пожалела, что мы встретились при таких дурацких обстоятельствах. Хотя что уж там – чуть-чуть. Я пожалела…
— Ладно, сейчас, там действительно завалялась как раз ещё одна, — отсмеялся он и откинул с погреба коврик. Потом, взявшись за ручку, поднял на меня впервые за все эти дни по-настоящему живой взгляд: — А ты смешная, мажорка.
— Да вот, подумываю поступить в цирковое, — и растянула губы в улыбке как можно шире.
Он откинул крышку и начал аккуратно спускаться. Я смотрела на него сверху вниз, ощущая, как бешено колотится сердце. Очень громко, буквально навылет.
Страшно. А если не получится? А если что-то пойдет не так? А если…
— Подожди! — крикнула я, и он поднял голову, глядя на меня. — Возьми фонарь.
Я метнулась к дивану и взяла со спинки кое-как слепленный фонарик, осторожно протянула ему.
— Если там есть две – бери две, — подмигнула, а он миролюбиво улыбнулся.
— Хорошо, — и, быстро перебирая ногами по ржавой лестнице, скрылся в темноте.
Кусая губы, я помешкала секунду-другую, словно сомневаясь, раздумывая… а потом резко захлопнула крышку и просунула в проржавевшие петли заранее припрятанную неподалеку кочергу.
— Адель! — раздался изнутри его приглушённый голос. — Ты что делаешь?
— Извини, Найк, но я очень хочу домой.
Внизу раздался мат и звон стекла, потом грохот подошвы по металлическим ступенькам.
Думать больше было некогда: я быстро подбежала к дивану и вытащила его спортивную сумку, расстегнула дрожащими пальцами молнию. Пистолет лежал там же. Я схватила его, сунула на пояс джинсов. Потом подняла с пола куртку Найка и накинула себе на плечи.
— Адель, твою мать! Немедленно открой! Адель! — он долбил изнутри по крышке погреба, а я тем временем пыталась открыть дверь ключом, который стащила у него из заднего кармана, пока мы устраивали сеанс обнимашек.
В голове творился полный сумбур: от эйфории, что всё так просто получилось, до ощущения чего-то неправильного. Чего-то страшного и непоправимого.
А вдруг он не сможет открыть люк и умрёт там от голода и жажды?
Я не хочу, чтобы он умирал! Совсем не хочу!
— Я пришлю сюда потом людей, не волнуйся, тебя выпустят. Обещаю, — крикнула напоследок, захлопывая за собой дверь.
Я всё сделала правильно. Я молодец!
А теперь беги, Адель!
Я накинула на голову капюшон и рванула в густой лабиринт промокших тёмных
