Целый день на ногах, еще и ты голову морочишь!
– Но ты сказала…
– Мало ли, что сказала! Вопросы надо меньше задавать, глупые и бестактные! Не спросил бы, не ответила!
Андрей, успокоившись, отирает кулаком губы и находит взглядом дверь.
– Ладно, Сахарок. Я сейчас постою и пойду.
Рядом у наших ног крутится терьер Волька и Шибуев наклоняется, чтобы его погладить.
– Ой, пёсик! Сделай р-р-р-р…
Волька послушно исполняет команду и предусмотрительно отбегает, когда Андрей опасно клонится вперед. Я тут же спешу подхватить его под грудь.
– Да стой ты, зараза! Рухнешь, я тебя потом не подниму!
Я оглядываюсь, думая, как поступить.
Квартира у нас пятикомнатная, и места хватает. Но в одной из спален спят родители, еще в двух Лялька и Умка, и одна моя. Свободной остается гостиная. Но если утром сестры проснутся и наткнутся там на это чудо… А чудо, не дай бог, во сне захочет почесать себе зад… Краснеть за него буду я.
– Идем, Андрей. Я тебе помогу.
– Куда? – Шибуев оживляется. – В спальню?
– Размечтался, – сержусь. – В ванную! Будем мыться! И раны надо обработать. Я тебя такого страшного к себе в постель не пущу!
Вот пьяный, а сообразил. Снова полез руками под майку.
– Ты все-таки решила, что я лучше, да, Сахарок?
– Да стой ты, котяра! Дай хоть разую тебя! Ну и мужа я себе нашла. Алкаш!
– Свет, я не алкаш, я врач. И, между прочим, очень персф… перспективный.
– Угу, – я сажусь на корточки и снимаю с него кроссовки. Пальцы Шибуева тут же находят мои волосы и гладят шею. – Ты мне еще сказку расскажи, про бычка.
Он пробует, но сбивается.
– Не получается, – грустно вздыхает.
– То-то же.
– Я брошу пить, Светка. Хочешь? Совсем!
Хочу ли? Я замираю на секунду. Что-то в этих словах кажется мне настоящим, и в то же время неправильным. Словно у меня на самом деле есть право этого хотеть.
«…в том смысле, что у меня никогда не было и не будет для души. Поверь мне, я как никто знаю, насколько она хрупка. Нет, я не создан для серьезных отношений. Все это просто, на самом деле. Физиология никогда не подводит. Главное четко обозначить границы».
Нет, главное – об этих границах не забыть.
Я встаю и пожимаю плечами:
– Зачем? Пей на здоровье. Мне-то что? Только в следующий раз пьяным ко мне не приходи.
– Что? Неужели я тебе совсем не нужен? – огорчается Андрей очень искренне. – Совсем-совсем, Уфимцева?
Ну вот. Точно, пьян в стельку. В трезвой жизни я теперь для него только Шибуева.
Вот и хочется рассердиться, а смотрю в черные глаза этого кота, и понимаю: не могу.
– Ну конечно же нужен, дурачок! – говорю, что чувствую. – Идем мыться.
Я отвожу его в ванную, раздеваю и сую под душ. Усадив, помогаю вымыть голову. Хорошо, что в доме есть мужчина – мой отец. Шибуев не смущается, а у меня выбор невелик. Если сейчас эти сто восемьдесят семь сантиметров рухнут на пол в ванной или в коридоре, на звук сбежится весь дом.
Я помогаю Андрею надеть новое белье и провожаю в свою спальню. С трудом укладываю в постель, потому что сам укладываться он не хочет. Поймав за талию, шепчет в ухо:
– М-м, Сахарочек, ну почему ты так пахнешь, что тебя хочется съесть?
– Андрей, ложись пожалуйста, завтра поговорим.
– Я же тебе помочь хочу, Светка, как ты не поймешь?! Я же твой друг!
Губы Шибуева находят мою шею, рука – грудь, и я не выдерживаю. Отпихиваю его от себя и встаю.
– Может, и других друзей на помощь позовем? – холодно предлагаю. – Подумаешь, устроим дружеский перепих! Все мне поможете. Ведь для здоровья же, не для души. Тебе, как врачу, лучше знать! Как захочу мужика, так и буду вас всех по очереди перебирать!
– Светка…
– Спи, сказала, а то врежу! Уйду, если будешь руки распускать, понял?
– Понял.
Я достаю из шкафа еще одну подушку, ложусь, укрываюсь одеялом и отворачиваюсь от парня.
– Свет?
– Спи, Шибуев. Ради бога, спи! А то возьму и тоже напьюсь!
Он лежит тихо-тихо, даже удивительно. Я чувствую затылком и лопатками тепло от его груди и легкий шелест дыхания.
В этой постели я уже давно сплю одна, но Шибуев почему-то не ощущается чужим. Лишь чем-то досадно-горьким, своим, от чего не отвернуться. Как щемящая правда.
Я еще долго не сплю, даже когда Андрей засыпает. Лежу, смотрю в темноту перед собой, вспоминая школу, институт, себя и Феликса. Ту Светку Уфимцеву – уверенную в себе, счастливую девушку, какой я была когда-то.
До тех пор, пока не узнала, что выбраковка.
Горечь никуда не ушла и никогда не уйдет, я знаю об этом, как никто. Она сидит в душе занозой, и сейчас, почувствовав слабину, обжигает болью воспоминаний.
Слезы жгут глаза, но я не дам им пролиться и не стану себя жалеть. Я просто усну, чтобы завтра проснуться и в новом дне казаться собою прежней.
Шибуев вдруг наползает и обнимает меня. Спит, притянув к себе – к горячему и живому теплу, ровно сопит в макушку…
Так могло бы быть в моей жизни, но не будет никогда.
Я утыкаюсь носом в подушку и тихо реву.
* * *
POV Андрей
– Света?
– Доброе утро, Андрей. Как спалось?
Я просыпаюсь и сажусь в постели. Оглядываюсь, ероша рукой волосы. Сон отпустил внезапно, бросив из уютной неги в действительность, и мне не сразу удается понять, где нахожусь. Чужая спальня кажется смутно знакомой, а вот светловолосую девушку я узнаю сразу.
Уфимцева стоит у раскрытого шкафа в юбке и бюстгальтере, и перебирает вещи. Мне только что она снилась, и вид полуобнаженной полной груди в обрамлении синего кружева заставляет сглотнуть слюну.
Она достает из шкафа блузку и надевает. Расчесывает и подкалывает волосы. Подходит к зеркалу, чтобы подкрасить глаза и губы. Не потому, что хочет произвести на меня впечатление, а потому что это ее дом, и она делает так каждый день. Проходит мимо к столу и собирает сумочку, прежде застегнув на запястье часы.
Я вспоминаю вчерашний вечер и прошу покаянно:
– Светка, прости.
– Да ладно, – она отмахивается, – ерунда.
– Скажи, я что, правда приперся ночью и разбудил весь дом? – удивляюсь себе, прикладывая ладонь к пульсирующему виску. – Черт, кажется, там был твой отец.
– Он там действительно был, Андрей.
– И что? Сейчас он знает, что я здесь?! – спрашиваю хрипло.
Анатолий Уфимцев серьезный мужик, который любит свою семью. Если бы такая пьянь заявилась к моей дочери,
