— Я сам это буду решать, — обтирая губы, шепчет Игорь и весело подмигивает мне, — до встречи, Варенька.
Алекс делает шаг вперёд, но Игорь уже ловко усаживается в машину. Просигналив напоследок, он срывается с места и уезжает.
— Алекс… — начинаю я, но Степанов резко отворачивается и молча идет к дому.
Вцепившись в ручки коляски, я боюсь даже представить, что сейчас будет.
Заехав в ворота, я осторожно вытаскиваю из коляски спящего Андрюшу и с тяжёлым сердцем вхожу в дом.
В доме стоит полнейшая тишина. Но она не спокойная и умиротворяющая, скорее тяжёлая и угнетающая. Немного постояв посреди прихожей, я крадучись топаю в гостиную и сразу же сталкиваюсь с Алексом.
Мужчина быстро забирает у меня сына и размашистым шагом идет в спальню. Перед тем как закрыть за собой дверь, он останавливается и сухим голосом выговаривает.
— Не держи меня за лоха, Варвара. Хочешь гулять — гуляй. Я никого не держу.
32
И снова мы пришли к начальной точке нашего знакомства. Вот уже несколько дней Алекс общался со мной только по необходимости и обходился, в основном, односложными ответами или просьбами. Единственное, что изменилось за это время, это то, что я часто ловила на себе его тяжелые и обжигающие взгляды, но дальше невербалики это не заходило.
Вначале я пыталась оправдать мужчину, даже винила себя в таком его отношении. Но потом я просто смирилась и не лезла ему в глаза, да и в душу. Я делала и делаю для него с Андрюшей всё, что могу. И если он это не замечает или не хочет замечать, а ещё и безосновательно обвиняет меня, то навязываться и каяться перед ним я не стану.
Ещё бы изгнать из сердца ту тоску и нежность, которая каждый раз разрывала меня изнутри, когда я видела и думала о мужчине. А еще бы растворить эти чувства или сделать их не такими яркими, может быть. Вот тогда, наверное, я смогла бы даже больше дать этим двум мужчинам — маленькому и большому — так как меня бы не донимали бесконечные думы, страдания и переживания. Единственное, что хоть немного меня вдохновляло — Алекс больше не заикался о моем отъезде в деревню. День командировки его друга прошел, а он никаких разговоров больше не заводил.
По дедушке я конечно скучала, но он сейчас находится под хорошим присмотром в профилактории, да и тёте стало лучше — теперь давление у нее поднималось крайне редко. Она даже утверждала, что ухаживая за дедушкой, забыла о своих болячках и они отступили. Она справится, а вот Алекса сейчас оставить я никак не могла.
Кое-как сдвинув с места огромный диван в гостиной, я тщательно вымываю пыльный участок под ним. Может это покажется странным, но я всегда любила мыть пол, а в последнее время меня эта процедура даже успокаивала. Теперь ежедневно, после обеда, когда Алекс с малышом выходили гулять, я убирала ковры и намывала полы в доме.
После драки с Андрюшей гулял только Степанов. Утром и вечером по часу — вот и вся прогулка, так как мужчина много работал. Но допускать меня до прогулок он всё равно не желал. Молча забирал сына и выходил с ним на улицу.
Вымыв гостиную, я замерла у двери в кабинет Алекса. Там бы тоже следовало помыть, но тогда он точно рассердится. Покрутив в руках швабру, я всё же решилась. Быстро помою, чтобы мужчине работалось в чистоте и свежести. Ведь он там проводит так много времени.
В его кабинете я ни разу не была. Темно-зеленые стены, черный пол, а на окнах темными жалюзи. Мрачновато. Грязно-коричневый дубовый стол не добавлял помещению уюта и света. На столе компьютер, принтер и папка с документами. Рядом со столом стоит высокая тумба под цвет стола и всё. Другой мебели в кабинете не было.
Пол мыла тщательно, но быстро, а когда протирала под столом, случайно смахнула книгу. Книга с грохотом упала на пол, а из нее вылетели фотографии…
Я совсем не хотела смотреть, но когда на верхней карточке увидела себя, руки сами потянулись.
На пол упали пять фотографий и на всех была я. На кухне… с коляской во дворе… в гостиной… на ковре с Андрюшей… А на последней — я стояла у окна и рассматривала набежавшие на небо тучи.
На всех этих фотографиях я была какая-то другая… словно и не я была там вовсе. Или будто фотограф улавливал какие-то особенные мгновения, где я полностью отдавалась моменту и наслаждалась секундами жизни.
— Что ты здесь делаешь? — как гром среди ясного неба, раздается голос Алекса над головой, и я, от неожиданности, выпускаю все карточки из рук.
Подскочив, я с виноватой улыбкой выговариваю.
— Я подумала, что здесь нужно помыть пол…
— А заодно и засунуть нос в мой стол, — тихо цедит Алекс и сощурившись, смотрит на веер фотографий, раскиданных по полу.
— Не-ет, — трусливо заикаюсь в ответ, — книга упала… и так вышло, что…
Щеки горят, сердце бешено колотит грудную клетку, но я решаюсь спросить.
— … это ты фотографировал?
Алекс сжимает губы, но взгляд от фотографий не отрывает.
— Какая разница, — через какое-то время шепчет он, после чего я вскидываю руки и слишком громко восклицаю.
— Мне есть разница! Мне до всего, что касается тебя и Андрюши, есть разница. А ещё мне есть громадная разница, считаешь ли ты меня обманщицей или нет… И мне есть разница, — сбавляя звук завершаю я, — нужная я тебе или нет…
Я сразу жалею, что добавила последнюю фразу, но меня сейчас буквально разрывает изнутри. Так хочется ему рассказать о тех чувствах, что поселились в моём сердце, а ещё добавить, что он всегда может рассчитывать на мою помощь и поддержку.
Лицо Алекса каменеет, а потом он отворачивается и подходит к окну. Облокотившись на подоконник, он хрипло выдавливает из себя.
— Мы уже обсуждали это… Мы не можем быть вместе. Та ночь… её не должно было быть, Варя. Без нее было бы проще… Нужно перестать фантазировать — у тебя со мной нет будущего. Я буду медленно подыхать, а у тебя будут появляться всё новые поклонники… точно тебе говорю. Уже который день я думаю, что напрасно тогда на этого мужика накинулся. Может быть вышло, что у вас… Ты молодая и здоровая, да и он… Тебе сейчас бегать по свиданиям надо, влюбляться, мечтать, а не вот это всё… Я явно не герой твоих мечтаний, Варя. Даже если сейчас ты так думаешь, это не так. Я слягу и тем самым докину тебе проблем и забот. И вот тогда ты очень сильно пожалеешь, что потратила на меня своё драгоценное время. Как представлю на твоем лице омерзение, брезгливость и разочарование, которые точно появятся, мне руки себе вырвать хочется. За то, что полез к тебе, за то что дал тебе повод для фантазий… за то, что не остановился той роковой ночью…
Алекс закашливается и резко обрывает свой монолог.
Пока он говорил, я кусала губы и заламывала руки. Каждое его слово кровоточащей царапиной полосовало душу и нарастающей болью оседало на сердце. Всё таки он меня не понял и не узнал, раз может говорить такое…
Тихий плач малыша вклинивается в звенящую тишину кабинета и я срываюсь с места.
Сейчас мне проще сбежать. Именно проще, не лучше. Моё «лучше» он быстро забьёт звенящими монологами, разрушающими надежды и веру в лучшее.
Ночью сон никак не идет. Я бесконечно переворачиваюсь с одного бока на другой и уговариваю себя перестать думать о словах Алекса.
Моя очередная попытка достучаться до мужчины вновь дала сбой. Я словно бьюсь головой в закрытую стальную дверь, а мне всё время предлагают стучать ладонью в другую. В более простую, деревянную, легко отпирающуюся. Зачем? Чтобы сталь не повредить. Да и подходящее слово «проще» тогда четко впишется в мои стремления.
А я не хочу! Мне именно его сталь стала роднее и желаннее… Я под такой желанный камень готова соорудить ручеёк, который всё же станет его подтачивать. Конечно это будет очень долго и морально тяжело, но… мои капли воды! Они непременно должны вымыть для меня самый маленький участок в его каменном сердце, самый крохотный…
Шум открывающейся двери заставляет меня замереть. Шаг… второй… Его шаги я узнаю из миллиона.
