– Зачем ты сюда ее притащила? Уж не хочешь ли сказать, что мой подарок тебя не достоин?
– Нет. Совсем другое хотела сказать…
– Ну и ладно. Юрик, забери это, отнеси в машину, чтобы не мешался.
Я глубоко задумалась, не очень понимая, удалось мне вернуть ему шубу или еще нет.
– Садись, – кивнул Григорий Иванович на стул. – Выбери себе, что хочешь, пока я с Олегом Петровичем закончу.
Мне в руки тут же вложили кожаную папку с теснением, в которой было меню. Недолго заморачиваясь, сделала заказ, освободив себя для созерцания окружающего богатства. И сидела, вертя головой во все стороны и кольцо на безымянном пальце левой руки. Это было то самое колечко с сапфирами, что купила сегодня.
– Что ты там вертишь?
Берестов обратился ко мне довольно неожиданно, резко прервав беседу с Филатовым. Я даже не подозревала, что он за мной наблюдал.
– Что? А, кольцо. Дурная привычка, знаете ли, крутить что-то на пальце.
– Что за кольцо? – проявил он любопытство, по-хозяйски взяв меня за руку.
– Сегодня купила. Понравилось, и купила. С сапфирами, – заговорила я, чтобы сгладить свое замешательство.
– Разве это сапфиры?! – хмыкнул он, оставив мою руку в покое. – Так что ты, Олежек, говорил про то, что сегодня вечером очень занят?
– Тебе послышалось! – в тон ему ответил Филатов и откинулся к спинке кресла, демонстрируя готовность и дальше наслаждаться нашим обществом. – Именно сегодня совершенно свободен и никуда не спешу.
– Ну и черт с тобой. Что, детка, оставим его поужинать вместе с нами?
– Мне все равно.
– Слышал? Можешь остаться.
– А вы, милая, времени зря не теряете, – обратил Филатов на меня взгляд, в котором всего столько было намешано, и еще явно чувствовался вызов.
– Будешь задирать ее, нам придется расстаться.
– Ты, Григорий, еще не понял, с кем связался. Это же Робин Гуд в юбке. Помнишь кадр знаменитого американского фильма, когда главный герой останавливает карету на лесной дороге и с обаятельной такой улыбкой стаскивает с чужой руки кольцо, а заодно и отбирает все золото, что у тех было.
– Вот, вот, я и говорю, придется расстаться. Кушай, детка. Олег Петрович просто шутит.
– Очень вкусная рыба, – склонилась я над своей тарелкой. – Замечательная. Такая сочная и нежная.
– Кстати, о рыбе! – Филатов пригубил вино, наблюдая, как Берестов опрокинул в себя рюмку водки, и закусил ее ломтиком семги. – Бывают такие маленькие, вроде и безобидные совсем рыбки… Пираньями называются…
– А мне всегда нравились зубастые. Щука, например. Из нее ушица получается знатная! – Григорий Иванович с одобрением взглянул на официанта, который по новой наполнил его рюмку.
– И еще, с рыбой надо быть осторожным. Иногда увлечешься или поспешишь, и плохо прожуешь, а кость прямо в горле и…
– Хватит!
– Ты, Гриша, натура увлекающаяся. Поэтому не спеши и жуй аккуратно. Твою семгу имею в виду. А вы, милая Вика, в моих наставлениях, вижу, не нуждаетесь, ловко так ножичком и вилочкой орудуете, вам кости не грозят.
– У меня папа очень ловлю уважает. Заядлый рыболов, знаете ли. И я за свою жизнь столько речной и морской рыбы перечистила и отведала…
– Так значит, это у вас семейное? Ловлю имею в виду.
– Нет.
– Как, нет?
– Обыкновенно. Я же только кушаю!
Григорий Иванович захохотал так, что официант вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив графин с водкой.
– Ты, Олежек, лучше бы сам жевал, а то все говоришь, говоришь… Мы с деткой сейчас кофейку попьем и отъедем, а ты так и останешься над своей тарелкой чахнуть.
– Я засиживаться здесь тоже не стану. У меня на телефоне уже штук пять пропущенных вызовов, – он достал из кармана мобильный и положил на стол рядом с собой. – Вон. Рита!
Это женское имя Филатов произнес со значением, обращаясь исключительно к Берестову, а тот отчего-то нахмурился.
– Сколько мы с тобой уже дружим? Лет двадцать, наверное. Не помнишь, Олег? И характер ты мой хорошо знаешь. Решения я принимаю быстро. И в делах и… везде. Бабьи истерики никогда не были мне по душе, даже наоборот. Поэтому сам решай, что и как ты своей сестре скажешь. Она у меня третья жена, как знаешь.
– Что?! Так вы женаты?! – мне и дальше слушать этот диалог было уже ни к чему, легко догадалась, что за ним последует, оттого решила, что самое время и мне «выйти на сцену». – Как же так?! Это же все меняет. Я теперь все поняла.
– Не верещи, – сказал мне коротко Берестов, но смотрел при этом только на Филатова.
– Олег Петрович, спасибо вам, что вразумили. Но вы во мне ошибались. Я не такая! Я не охочусь за чужими мужьями. Замуж любой девушке хочется, но чтобы семью разбивать… Это нет! Отвезите меня немедленно домой!
Они оба повернулись ко мне. Только выражения на их лицах были разными. Мне, правда, ни то, ни другое не понравилось. Поэтому я еще с силой отодвинулась от стола, вместе с креслом и скрежетом деревянных ножек по гладкому, как стекло, паркету. Чтобы окончательно внушить им, что я непоколебима в желании покинуть компанию и вернуться домой, свела брови у переносицы и сложила накрест руки на груди.
– Гнать тебя надо было сразу, Олег, – голос Берестова звучал подозрительно спокойно. – В шею надо было гнать.
– А я больше рассчитывал на твое спасибо, Гриша. Это тебе я друг детства, а не этой артистке.
– И все же вечер испорчен… Сиди, я сказал! – рявкнул Берестов на меня, так как начала приподниматься из кресла, но вздрогнули мы оба, так грозен был этот неожиданный рык, хорошо еще, что он тут же успокоился. – Сейчас тебя Юрик отвезет. Пусть детка едет себе. Правда, Олег? А мы давай еще посидим, выпьем…
До дома меня и, правда, доставили. Юрик назад и привез. Когда вышла из его машины, с удивлением заметила, что он тоже выбрался и еще прихватил знакомый до боли пакет с шубой. Нацепил мне на плечо его ручки и, взяв за локоть, повел к лифту. Физиономия его при этом была все той же, непроницаемой. Но мне все казалось, что он непременно зашвырнет меня вместе с шубой в лифт, как только его двери откроются. Оказалась не права, вошли мы вместе. Его рука сжимала мне локоть до тех пор, пока я не доковыряла замок и не открыла дверь. Только тогда отпустил, подтолкнув в прихожую.
Спала я в ту ночь просто отвратительно. Что снилось, не знала, но проснулась от собственного крика, и вся в поту. Осмотрелась, заметила скомканную простыню, сбившееся одеяло, а одна из двух подушек и вовсе валялась на полу. Чтобы как-то расслабиться, решила пойти на кухню, попить водички. Попила. Потом еще вскипятила чайник и плеснула кипяток в заварку. Дальше рука потянулась к холодильнику. Когда доела уже третье по счету пирожное, подумала, что, как хорошо иметь такой обмен веществ, от которого я не растолстела после стольких стрессов.
Уснула снова, только когда за окном начали щебетать ранние птахи. Не удивительно, что проспала потом до часа дня. Свежей и отдохнувшей при этом не выглядела совершенно. Когда чистила зубы, еще все в зеркало на себя посматривала, с большим неодобрением. Внешний вид немного поправился от двойной дозы кофе, но вот самочувствие и настрой были по-прежнему хуже некуда. И я еще не решила, что стану делать дальше в свой второй выходной, когда забрела в гостиную и взглянула на комод, обнаружив там новую записку.
Снова лист А4. Белел мне прямо в глаз. Подозреваю, что лежал точно на прежнем месте. Я подошла и смотрела на него, долго смотрела, и читать его не хотелось, но глаза уже сами нашли строчку, чернеющую ровно посередине. «Плохая мысль связаться с мафией», гласила она. Сдвинуться с места не было сил. Ноги словно приросли к полу. Руки держали лист бумаги, и он дрожал на весу.
– Боже мой! Вчера, когда вернулась, его не было. Или, все же, был?
Я, на чем свет стоит, ругала себя за невнимательность. И правда, каждый вечер проверяла комод и ничего не находила. Только расслабилась, и нате вам. И что же это получалось? Мой дом был, как проходной двор для кого-то, просто плюющего на закон и его статью о неприкосновенности жилища. Все мысли, что находились в тот момент в моей голове, сплошь были неприятными и довели меня, чуть ли, не до паники. Поэтому я даже подпрыгнула на месте, когда прозвучал дверной звонок.
