Зак качает головой, проводя рукой вверх и вниз по моей ноге.
— Мне просто придется еще немного поработать над этим. Есть вещи, которые я могу сделать, чтобы ты проснулась значительно приятнее, чем этот сахарный сироп, который любишь называть кофе.
Я очень сомневаюсь в этом, но не собираюсь мешать ему попытаться.
— Ну, горячая штучка, почему бы тебе не попробовать, и я дам знать, как ты себя зарекомендовал, — я медленно стягиваю одеяло вниз, открывая верхнюю часть груди, останавливаясь перед тем, как обнажатся соски.
— Как бы мне ни было больно говорить об этом, но у нас нет времени. У тебя планы с друзьями, и, честно говоря, я немного боюсь того, что эти женщины сделают с моим клубом, если я не доставлю тебя туда, — всё время, пока он говорит, его взгляд прикован к моей груди.
Пытаясь убедить его забыть о планах, я позволяю одеялу полностью опуститься до талии и со всей невинностью, которую могу вложить в свой голос, говорю:
— Ну, если ты уверен, что нет времени… — я оставляю предложение в подвешенном состоянии.
Зак облизывает губы, поднимает глаза и встречается с моим жестким взглядом.
— Это нечестно. Как я могу отказаться от такого предложения?
Он протягивает руки и хватает мои груди, по одной в каждую руку, сжимая несколько раз. Я выгибаю спину навстречу ему, слегка постанывая. Как его прикосновения могут так легко воздействовать на меня? Отстранившись и встав, он ухмыляется своей ухмылкой, от которой плавятся трусики.
— Знаешь что, думаю, я подожду, пока мы вернемся домой, чтобы насладиться этим телом. Сегодня днем я не проявил должного внимания, но вечером планирую это исправить. Собирайся, нам нужно уехать через час, — требует он, выходя за дверь спальни.
Бросив последний взгляд в зеркало, я решаю, что оно должно подойти. На мне мини-платье с золотыми блестками. Тонкие бретельки пересекаются сзади до талии, оставляя открытой верхнюю половину спины. Платье свободно сидит. Ткань опускается между грудей, создавая впечатление, что они как будто прижаты друг к другу. Оно короткое, гораздо короче, чем все, что я обычно ношу.
Сара бросила мне платье, когда я сегодня собирала сумку, и сказала:
— Если ты его не наденешь, я буду всю ночь комментировать все достоинства твоего любовника.
И вот, вместо того, чтобы поддаться искушению убить свою лучшую подругу от беспричинной ревности, я надела это чертово платье с парой золотых туфель на шпильках. Я уложила волосы волнами и попыталась сделать легкий дымчатый макияж глаз в сочетании с ярко-красными губами. У дружбы с визажистом есть свои плюсы, за годы работы ты перенимаешь кое-что.
Смирившись с тем, что я больше не могу прятаться в ванной Зака, делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свои нервы. Почему я нервничаю, понятия не имею. Ну, это может быть беспокойство по поводу реакции Зака на платье, он либо возненавидит его, либо полюбит. Я напоминаю себе, когда иду по коридору в гостиную, что это не имеет значения. Я одеваюсь для себя, а не для одобрения какого-то мужчины.
Войдя в гостиную, я ищу Зака, но его нигде не видно. Однако Дин и Брэй расположились на диванах с напитками в руках. Мои каблуки стучат по полу, когда я делаю шаг дальше в комнату, их головы поднимаются и поворачиваются в мою сторону.
— Святое гребаное дерьмо, — говорит Брэй, качая головой в мою сторону.
Ну, ладно, я не совсем понимаю, что делать с этим заявлением. Прежде чем успеваю ответить, Дин говорит:
— Думаю, Зак еще не видел её, это будет весело, — он потирает руки и широко улыбается.
— Не припомню, чтобы закапывание трупов когда-нибудь было веселым занятием, Дин, но, думаю, это стоит того, чтобы увидеть, как Зак потеряет немного своего всегда спокойного и контролирующего поведения.
Не понимая, о чем, черт возьми, они говорят, я подхожу к окнам от пола до потолка, которые не заметила, когда была в этой комнате вчера. Вид отсюда захватывает дух, я вижу Сиднейский мост Харбор-Бридж, огни города мерцают, как сказочные фонарики.
— От этого вида захватывает дух, — говорю я, всё ещё завороженная огнями города.
Я слышу глубокий голос.
— Согласен, вид захватывает дух.
Повернувшись, я вижу Зака, его глаза путешествуют вверх по моему телу. Когда его глаза встречаются с моими, они широко открыты. Смесь шока и возбуждения пересекает его лицо.
— Святое гребаное дерьмо, — ворчит Зак.
— Ага, я так и сказал, — Брэй ухмыляется, и я чувствую, как оттенки красного ползут по моей шее.
Наклонив голову, я рассматриваю Брэя поближе, он, безусловно, хорошо выглядит: крупный, с очевидными мышцами поверх мышц. Он одет в черные джинсы и серую футболку, я вижу татуировки, покрывающие обе его руки. На нем написано "плохой мальчик-сердцеед". Неважно, насколько он красив, просто не впечатляет меня. Ничего. Пшик. Даже мерцания уголька нет.
Когда я смотрю на Зака, на нем очень хорошо сидящий темно-синий костюм с белой рубашкой. На шее у него свободно болтается темно-синий полосатый галстук. Забудьте об углях. Когда я любуюсь Заком, во мне разгорается костер, и мои трусики мгновенно становятся мокрыми.
Зак подходит к Брэю и дает ему подзатыльник.
— Убери от неё свои жадные гребаные глаза.
Дин и Брэй смеются, а Зак продолжает двигаться, пока не останавливается прямо передо мной, фактически закрывая им обзор на меня.
— Солнышко, пожалуйста, скажи мне, что есть ещё одно платье, которое ты оставила в спальне, — его пальцы ощупывают подол платья на верхней части моего бедра.
Прищурив на него глаза, я делаю шаг назад, скрещиваю руки на груди и спрашиваю:
— Что не так с моим платьем, Зак?
— Ничего, мне нравится платье, ты выглядишь потрясающе, детка. Что мне не нравится, так это то, что все остальные засранцы в радиусе десяти миль будут смотреть на тебя, и мне, вероятно, придется позвать Дамбо-1 и Дамбо-2, чтобы они похоронили несколько тел до конца вечера.
— Я тоже так сказал, — смеется Брэй.
Я выглядываю из-за тела Зака и смотрю на него, подняв брови. Он поднимает руки вверх в знак сдачи. Приняв победу, я возвращаю свой взгляд на Зака.
— У тебя есть два варианта, и я настоятельно рекомендую тебе выбирать с умом. Первое, — я подняла палец, — ты можешь шагнуть в 2020 год. Знаешь, где мужчины не имеют права указывать женщинам, что им можно, а что нельзя носить на публике? А когда ты придешь в себя, ты можешь пригласить меня в свой клуб, чтобы я познакомила тебя с моими друзьями. Я даже могу позволить тебе остаться там, несмотря на то, что это девичник, — я делаю паузу, и Зак стискивает зубы, сжимая челюсть. О Боже, он не в восторге от такого варианта.
Продолжая, я поднимаю второй палец.
— Второе: ты можешь идти и делать всё, что обычно делаешь в воскресенье вечером, а я вызову Uber, сама доберусь до твоего клуба и отлично проведу время со своими друзьями без тебя.
— Чёрт, брат, не ожидал такого. Я думал, она тихая и робкая, но у котят есть когти, — Брэй смеется, подходит ко мне и обхватывает моё плечо. Я смотрю на Зака и вижу, что он в ярости. Представьте себе мультяшного героя, у которого из ушей идет дым — это Зак сейчас, только без дыма, — я одобряю, кстати, Лисса, если этот придурок выберет второй вариант, буду более чем счастлив подвезти тебя до клуба, — Брэй ухмыляется, глядя на меня, я полагаю, что такая ухмылка растопила трусики многих девушек.
Зак рычит, на самом деле рычит, во весь голос, как чертов медведь гризли.
— Поскольку ты мой брат, и зарабатываешь мне кучу денег этой рукой, я дам тебе пять секунд, чтобы снять её с моей женщины, пока я, блядь, не сломал её, — прорычал он.
Брэй тут же убирает руку и отходит от меня на целых два шага. Может, он думает, что Зак действительно сломает ему руку? Сомневаюсь, но сейчас не стоит проверять эту теорию.
Вспоминая слова Зака, я спрашиваю их обоих:
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он зарабатывает тебе много денег этой рукой? — я понятия не имею, чем занимается Брэй, кроме того, что живет ради того, чтобы поиздеваться над своим братом.
