дьявольски детализированные статуи.
Его голова наклоняется в сторону, когда он изучает холст, и мне хочется подскочить к нему и спрятать. Я хочу пропитать его черными чернилами. Но не сделаю этого, иначе Лэн почувствует, что что-то серьезно не так.
Есть две вещи, которые пугают меня до смерти.
Мое отражение в зеркале и Лэндон.
— Это… чертовски блестяще, — он присвистывает.
Моя грудь сжимается так, что я едва не падаю. Лэн не хвалил ни одну мою картину нарисованную за последние… восемь лет.
Его предыдущие описания моих работ были язвительно-критическими.
Крайне посредственно.
Изнурительно утомительно.
Ужасающе неоригинально.
Исключительно скучно.
Ужасающе скучно.
Скучно.
Скучно.
Скучно.
Это мой брат-близнец, дамы и господа. Он не стесняется говорить мне, насколько я плох по сравнению с его потусторонним талантом.
И неважно, что мои работы нравятся моей маме-художнице с мировым именем и профессорам. Неважно, сколько наград я получил за свои технически совершенные картины природы.
Лэну никогда не нравилась ни одна из них. Ни одна.
— Это просто случайная работа, — бормочу я, борясь со своими эмоциями, когда делаю шаг к холсту, желая опустить его и спрятать все, что на нем изображено.
По какой-то причине я чувствую себя перед ним полностью обнаженным. Как в ту ночь, когда он обнял меня в последний раз.
Брат берет меня за плечо и поворачивает так, что мы оба смотрим на хаос красного и желтого. Огненный взрыв, который произвели мои пальцы в ответ на хаос, царящий в моем сознании.
— Если это случайность, то делай это постоянно, Брэн. Серьезно, это твоя лучшая работа за долгое время, — он сжимает мое плечо. — Я же говорил тебе, что все наладится, если ты перестанешь сковывать себя.
Я напрягаюсь.
Нет. Я все еще сковываю себя. Я не могу перестать это делать.
Я контролирую себя.
Контроль.
Контроль.
Контроль.
Он разворачивает меня лицом к себе, когда я уже готов сорваться и покатиться по этой мерзкой дороге.
Его глаза сужаются.
— Пожалуйста, скажи мне, что это не потому, что ты вернулся к Кларе.
— При чем тут она…? — иногда я забываю, что мы вместе. Я постоянно придумываю всякие отговорки, чтобы не встречаться ночью или даже днем, и в качестве компенсации посылаю ей дизайнерские сумки и туфли.
— Она выставляет тебя напоказ в своем IG, как шлюха, привлекающая внимание.
— Лэн! Это слишком грубо.
— Ну, она такая. И золотоискательница тоже, — он хмурится. — Хоть убей, но никогда не пойму, какого черта ты продолжаешь возвращаться к этой сучке. Она изменяла тебе, много раз, и она настолько токсична, что наркотики кажутся радугой с единорогами по сравнению с ней.
— Слишком красноречиво из уст короля токсичности.
Он фыркает.
— Классический ход Брэна.
— Что?
— Всегда уходишь от темы, братишка. Бежишь, прячешься и уклоняешься от разговора, когда что-то приближается слишком близко к тебе. Это творит с тобой чертовы чудеса.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Если ты закончил, будь добр, убирайся.
— Расстанься с ней, Брэн. Я серьезно. Если эта сучка причинит тебе боль еще раз, я возьму все в свои руки, и мы оба знаем, чем это закончится.
И он выходит из студии.
Я продолжаю смотреть на дверь еще долго после его ухода.
Его слова звучали так, будто ему не все равно, или будто он делает это ради меня, но нет. Лэн всегда воспринимал меня как продолжение себя, поэтому он мстит Кларе не ради меня. Это ради него, чтобы не выглядеть слабым.
Мой взгляд падает на холст, и я стону. Я так рад, что Лэн не увидел определенного силуэта. Но я-то вижу.
Четко.
Посреди вулканического хаоса стоит фигура — высокая, мускулистая и яростная.
Моя рука дрожит, когда я провожу ею по лицу.
Блять.
Что, черт возьми, со мной происходит?
И как я могу это остановить?
Брэндон
Неделю спустя я пошел в местный паб с друзьями.
Только для того, чтобы не слишком зацикливаться и… не наделать того, о чем потом пожалею.
Болтовня разносится вокруг нас, пока мы обмениваемся напитками. Нас усаживают за большой стол в центре, окруженный столиками поменьше.
Несколько пожилых местных жителей сидят за барной стойкой, обсуждая свой урожай, попивая пинту пива.
Небольшая вечеринка в самом разгаре, а Реми, как всегда, выступает в роли клоуна. Он скачет туда-сюда с бокалом в руке, словесно переругиваясь с двумя нашими подругами детства, Авой, которая примерно ровесница Глин, и Сесили, которая на год старше.
Мой кузен Крей тоже здесь, но он, кажется, больше занят своим телефоном. Анника, новая соседка девочек по комнате и младшая сестра Джереми, пытается завязать с ним разговор, но он не удостаивает ее ответом.
Однако он точно слушает, потому что поднимает глаза всякий раз, когда она замолкает.
Я все еще немного раздражен тем, что Аннику с недавних пор добавили в нашу компанию. Она милая, но факт остается фактом: она представляет Язычников, поэтому к каждого места, куда мы ходим, выставлена охрана.
Я бы предпочел, чтобы мне больше не впихивали в глотку Язычников.
Правда, есть одна небольшая проблема. Я вроде как сблизился с Мией Соколовой. Или она просто использует меня, чтобы сблизиться с Лэном, как делают все девушки, кроме Клары.
Мне нравится ее общество, и она хороша в настольных играх, так что, думаю, мы будем встречаться столько, сколько она захочет. У меня дома. Я ни за что на свете не переступлю порог особняка Язычников.
Не после того, как я был там в последний раз.
Не думай об этом.
Перестань думать об этом.
Легко сосредоточиться на людях вокруг меня, но полностью присутствовать при этом все равно сложно. Поэтому я пригубляю третью рюмку, повторяя за Глин, которая сидит напротив меня и тоже чертовски хочет напиться до коматозного состояния.
Она только что очень невнятным голосом предложила поиграть в «Я никогда не». Может быть, мне пора закругляться и отвезти ее обратно в квартиру, которую она делит с девочками?
Только мне тоже нужно выпить. Еще немного, и мы уйдем.
Реми держит воображаемый микрофон.
— Я начну первым.
Сесили откидывает назад свои серебристые волосы и обвиняюще тычет в него пальцем.
— Ты всегда первый.
— Верно, — Ава выпячивает грудь. — Глин предложила эту игру, так что пусть она и начинает.
— Какую игру?
Я чуть не выплюнул полный рот алкоголя. Это не из-за Киллиана, парня моей сестры, который только что произнес это последнее предложение.
Даже близко нет.
Волоски на моей шее встают
