к ней. Мои руки блуждают по ее телу и замыкают мой мозг, пока он не срывается во второй раз, когда я, игнорируя все кричащие голоса в моей голове, бегу за ней к краю участка.
И в третий раз, когда я обнаруживаю татуировку на ее запястье.
Это столь необходимое, хотя и болезненное напоминание о том, что она принадлежит моему брату, а я не могу ее забрать. Что я не могу склониться над ее распростертым телом в темном лесу с разметавшимися вокруг волосами и мечтать о том, чтобы впиться зубами в ее красные губы.
Что я не могу сделать ее задницу такой красной, как мне хочется.
Она никогда не была моей, чтобы обладать ею или прикасаться к ней, сколько бы раз я ни пытался убедить себя, что это так.
Поэтому я оставляю ее позади себя и топаю обратно к дому, борясь с каждым внутренним демоном, поднимающим свою уродливую голову. Желание бороться почти физическое, и я отвожу взгляд, пока пробираюсь через дом. В таком состоянии, если кто-то хоть на секунду задержит взгляд, я, скорее всего, брошусь с кулаками.
У меня черный пояс первой степени по дзюдо и я занимаюсь всеми видами ММА, так что я смертельно опасен со своими руками и кулаками. Тот, кто получит этот удар, вряд ли будет в сознании до завтра.
Кто-то зовет меня по имени, но я игнорирую его и направляюсь в свой номер. Я достаю телефон и пишу Свену, другу и одному из моих татуировщиков.
Феникс: Ты нужен мне наверху через десять минут.
Когда он заходит ровно через десять минут, то застает меня сидящим без рубашки спиной к двери, лицом к окнам моей спальни. Я смотрю на него через плечо.
— Делай что хочешь, — говорю я, наклоняя подбородок к татуировочному пистолету и набору, который я держу в комнате. — На моей спине — где захочешь.
Он вскидывает подбородок, молча подтверждая мое требование, и собирает оборудование, после чего садится на стул рядом со мной.
— Тяжелая ночка?
Я сердито хмыкаю. Если бы я хотела поговорить с ним, я бы поговорила. Я чертовски не люблю, когда люди задают ненужные вопросы или пытаются влезть в мои дела.
— Не твое дело. — Я откусываю кусочек, прежде чем снова выглянуть в окно. — Просто мне нужна боль.
Именно так. Она мне нужна, я жажду ее, особенно когда чувствую, что ухожу в темноту. Она помогает заземлить меня, усмирить опасные порывы причинить боль и перенаправить меня.
Я сижу тихо, не дергаясь и не издавая ни звука, пока он наносит татуировку пантеры на правую сторону моей спины.
Это длится часами, но я не двигаюсь, мой мозг воспроизводит образы Сикс, согнутой в моих руках, а затем лежащей под моим коленом, пока мой эрегированный член не запульсирует так сильно, что заглушит боль в спине.
Феникс
Очевидно, что Сикс делает все возможное, чтобы избежать меня в течение следующей недели.
Она последней входит в дверь на занятия и первой собирает свои вещи и выбегает, когда звенит звонок, стараясь избегать любых столкновений со мной. Мне нравится видеть, как она старается избегать меня, когда я могу все испортить, не прилагая никаких усилий.
Но я этого не делаю. Мне нужно держаться от нее подальше, как и ей от меня.
Я вхожу на кухню в одних трениках и направляюсь к кофеварке.
— Пантера хорошо заживает, — говорит Роуг у меня за спиной. Его тон может показаться странным даже тем, кто не знает его так, как я, но у него есть скрытые намерения, я чувствую.
— Так и есть, — отвечаю я просто.
— Напомни нам, когда ты ее сделал? — спрашивает Рис, невинно улыбаясь.
— А почему это важно?
— О, это не важно, — отвечает он небрежно.
Роуг вскакивает.
— Нам просто интересно, сделал ли ты ее в ту же ночь, когда два десятка человек видели, как некая рыжая девушка бежала, пытаясь спасти свою жизнь, а за ней очень близко топала темноволосая тень. Это навевает самые разные воспоминания, не так ли, Рис?
— Множество, — соглашается он, и они оба получат по морде, как только я допью свой кофе. — Вы, ребята, любили играть в очень похожую игру, когда мы были детьми.
Спустя целую неделю воспоминания о том, как она корчилась в грязи, пока я удерживал ее, все еще заставляют мой член быть таким же твердым.
— Я говорил ей, что ей здесь не рады и чтобы она покинула вечеринку, — процедил я сквозь стиснутые зубы.
— Конечно, а когда она сделала то, что ты просил, и начала уходить, ты, естественно… последовал за ней?
Роуг уже вовсю ухмыляется, его улыбка злая, и желание выбить ему пару зубов бурлит в моих жилах.
— Ты не так понял.
— Кстати, не пропустил ли я пункт, где мы снова с ней разговариваем? — Рис спрашивает, прежде чем очаровательная улыбка, которую он использует, чтобы добиться своего, легко растягивается на его лице. — Ты должен был дать мне знать, Феникс, мне и самому есть что ей сказать. Может быть, мы с ней встретимся на этой неделе. — В завершение он подмигивает мне.
Я огибаю стол и спокойно подхожу к нему. Я знаю, что он думает, будто я собираюсь ударить его, но почему я должен обижаться из-за этого ублюдка?
Я вдавливаю большой палец в плоть его плеча прямо за ключицей и слегка надавливаю. Он тут же краснеет, на его лбу проступает вена, боль пронзает все тело, и он заваливается на спину, его мышцы болезненно сокращаются.
Он пытается вырвать мою руку, но я держу крепко.
— Ты не сделаешь этого, — говорю я с удовольствием.
Наконец я ослабляю хватку и отступаю назад, пока он сжимает плечо.
— Принято к сведению, приятель. — Он говорит, задыхаясь. — Черт, как больно.
— Придурок, — говорю я ему, возвращаясь к стойке, чтобы взять свой кофе со льдом.
Роуг меняет тему, прежде чем мы перейдем ко второму раунду.
— Что ты думаешь о следующих выходных?
За последние пару лет я начал участвовать в подпольных боях. В зависимости от даты или места проведения, это обычно разные виды боев, от ММА и муай-тай до стандартного бокса и кикбоксинга.
Я доминировал в ММА и муай-тай, а в боксе только пробовал. Так как я хотел повысить свой уровень, я договорился о бое в следующие выходные против Троя Фрейзера, подпольного чемпиона по боксу, который был непобедим в своих последних десяти боях.
Это будет интересный, кровавый
