Я кивнул.
— Сколько тебе лет? — спросила она.
— Тридцать три. А тебе?
— Двадцать восемь. Сколько лет было твоему сыну, когда он?..
— Восемь, — холодно сказал я, в то время как уголки ее губ поникли.
— Это несправедливо. Жизнь несправедлива.
— Никто и не говорит, что это так.
— Ага… Но мы до сих пор надеемся на это.
Она не отводила взгляда от татуировок, путешествуя пальцем по Китнисс Эвердин с ее луком и стрелами. (Примеч. Китнисс Эвердин — вымышленный персонаж в трилогии Сьюзен Коллинз «Голодные игры»).
— Иногда я слышу, как ты кричишь ночью во сне.
— Иногда я слышу, как ты плачешь.
— Могу я поделиться с тобой секретом?
— Да.
— Каждый в этом городе ждет, что я буду той же девушкой, что была раньше, до того, как Стивен умер. Но я больше не знаю, кто эта девушка. Смерть многое меняет.
— Она меняет все.
— Прости, что называла тебя монстром.
— Все нормально.
— Как? Почему это нормально?
— Потому что это то, как смерть изменила меня, она сделала меня монстром.
Она притянула меня ближе, заставляя встать на колени. Ее пальцы запутались в моих волосах, и она пристально посмотрела мне в глаза.
— Наверно, ты завтра снова будешь недоброжелателен ко мне, не так ли?
— Да.
— Так я и думала.
— Но я не хочу.
— Я думаю, что тоже, — пальцем она пробежалась по моей щеке. — Ты красивый. Ты красивый, сломленный вид монстра.
Пальцем я задел синяк на ее щеке.
— Больно?
— Я чувствовала боль и хуже.
— Прости, Элизабет.
— Мои друзья зовут меня Лиз, но ты дал понять, что мы не друзья.
— Я больше не знаю, как быть другом, — прошептал я.
Она закрыла глаза и прислонилась своим лоб к моему.
— Я могу быть хорошим другом. Если ты когда-нибудь захочешь этого, то смогу дать несколько советов, — она вздохнула, слегка прижав губы к моей щеке. — Тристан.
— Да?
— Ты поцеловал меня.
— Поцеловал.
— Но почему? — спросила она.
Я захватил пальцами заднюю часть ее шеи и медленно притянул Элизабет ближе к себе.
— Потому что ты красивая. Ты красивый, сломленный вид женщины.
Она широко улыбнулась и ее тело немного затряслось.
— Тристан?
— Да?
— Меня сейчас снова вырвет.
***
Ее голова была над унитазом около часа, а я стоял позади, придерживая ее волосы.
— Выпей немного воды, — сказал я, сидя на раковине и подавая стакан.
Она села и сделала несколько глотков.
— Обычно я лучше себя чувствую после выпивки.
— У всех были такие ночи.
— Я просто хотела забыть об этом ненадолго. Отпустить все.
— Поверь мне, — сказал я, сидя напротив нее. — Я знаю, что это такое. Как ты себя чувствуешь?
— Ошеломленной. Глупой. Тупой. Сожалею, ну, знаешь, о том, что меня стошнило тебе на ноги.
Я ухмыльнулся.
— Карма, я думаю.
— Это была улыбка? Тристан Коул улыбнулся мне?
— Не привыкай к этому, — пошутил я.
— Черт побери! Очень плохо. Твоя улыбка вроде как милая.
Она начала вставать, и я последовал за ней.
— Твоя улыбка осветила мой день.
— И каким был самый темный момент? — спросил я.
— Твой хмурый взгляд, — она выдохнула, когда ее глаза встретились с моими. — Мне нужно идти. Но спасибо, что проконтролировал мое пьянство.
— Прости меня, — сказал я, чувствуя комок в горле. — За то, что из-за меня ты упала.
Она прижала пальцы к губам.
— Все нормально. Я уже простила тебя.
Она направилась к своему дому, уже более трезвая, но по-прежнему двигаясь на цыпочках. Я убедился, что она вошла в дом, прежде чем лег в постель. Когда мы оба вошли в свои спальни, нам понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что наши окна расположены друг напротив друга.
— Ты тоже почувствовал это, не так ли? — прошептала она мне, говоря о нашем поцелуе.
Я ничего не ответил, но да.
Я почувствовал это.
Элизабет
В тот вечер, после того, как Тристан и я покинули свои подоконники, я легла в постель, будучи еще немного навеселе, и представила Тристана и его жену. Я представила себе, какой она была. Интересно, она пахла, как розы или лилии, была она поваром или пекарем, я задавалась вопросом, как сильно он любил ее. Я представила ее с ним, и на мгновение мне даже почудилось, что я слышу ее шепот напротив его густой бороды о том, как она его любит. Я чувствовала его пальцы, притягивающие ее ближе, нежное прикосновение к ее спине, когда она была прижата к его телу, то, как она звала его по имени.
Тристан…
Рукой я скользила по своей шее, притворяясь, что это была ее шея, к которой он прикасался. Он разжигал ее огонь без слов, своими руками он неспешно любил ее. Его пальцы скользнули вниз по ее шее, и она застонала, когда он достиг округлости грудей. Тристан… Мои вдохи участились, когда я почувствовала, что он попробовал вкус ее кожи, его язык выскользнул изо рта и медленно облизывал ее сосок, прежде чем поместил его между губами и пососал, кусал, массажировал. Она подчинила себя ему. Тристан…
Руками я пробежалась ниже по моей коже, в то время как Тристан заполнял все мои мысли. Он спустил с нее трусики, и я спустила свои. Его рука скользнула между ее пульсирующими бедрами, в это же время я медленно скользнула пальцем внутрь себя. Я ахнула, почти удивившись тому чувству, что Тристан принес мне. Большим пальцем я терла клитор, продолжая фантазировать.
Но сейчас она уже мертва.
Остались только он и я.
Его грубая борода коснулась моего живота, языком он начал обводить мой пупок. Я слегка застонала, чувствуя, как еще один палец скользнул в меня. Его пальцы двигались быстрее, входили глубже, толкались жестче, пока он работал надо мной все усерднее. Я шептала его имя, как будто он принадлежал мне, и когда почувствовала, как его язык пробует меня на вкус, я была в секундах от того, чтобы потерять себя в нем. Мои бедра толкались навстречу его языку, губы умоляли о большем, и он давал мне больше, быстрее, глубже, жестче. Заботливо, нежно, сильно. О, мой Бог, Тристан…
Мой рот приоткрылся, и я двигала пальцами все быстрее, ощущая себя на краю скалы в мгновении от падения в глубины вечности. Он подпитывал мое воображение, он волновал мою сущность, он просил меня распадаться на части напротив его губ, и я сделала это. Я разбилась от его прикосновения внутри себя и выпустила наружу чувство блаженства, не в силах вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя живой.
