— Никто. Грант иногда появляется здесь, когда хочет побыть один. Кажется, когда-то он проводил тут свой медовый месяц.
— Наверное, для этого нужно совсем потерять голову, — с усмешкой предположила Кэндис.
— Вы бы предпочли в этом случае более цивилизованное место? — холодно спросил он.
Она неопределенно пожала плечами и посмотрела вниз, где Джил все еще суетился вокруг надувной лодки.
— Я просто хотела сказать, что никогда не встречала человека, с которым мне бы хотелось провести столько времени вдвоем, — сказала она, не желая сдаваться.
— Вы никогда ни в кого не влюблялись?
— Никогда, — не задумываясь, ответила она. — Даже в школе со мной не случалось ничего похожего. Вся проблема в том, что мужчины мне могут нравиться, но вот влюбиться как-то не получается. Мне кажется, что чего-то не хватает в моем характере. Зато у меня чудесная, спокойная жизнь.
— Ах да, та самая спокойная жизнь, к которой вы так стремитесь. Неужели вам не хочется выйти замуж, смотреть, как верещат и возятся возле ваших ног дети?
— Дети — да, я очень люблю детей. Но что касается замужества… — Она покачала головой, и в лице ее появилось что-то отчужденное и насмешливое. — Нет, только не это. Оно не стоит тех переживаний, которые с ним связаны. Люди женятся и надеются, даже верят в то, что смогут опровергнуть грустную статистику, но вот проходит всего несколько лет, и большинство из них уже до смерти надоели друг другу, включая и тех, кто еще продолжают жить в браке — ради детей. — Последние слова она произнесла со странной, похожей на отчаяние интонацией. — И вот они расстаются с болью и злобой, заставляя страдать детей, не оставляя им в этой жизни якоря и надежного прибежища. Если я когданибудь выйду замуж, то лишь при одном условии, что между мной и моим мужем будет существовать жесткое соглашение, что наш брак не может быть расторгнут, пока самый младший ребенок не встанет на ноги. А поскольку найдется очень немного желающих подписать такое соглашение, я не могу представить себя замужней женщиной. К тому же брак давно перестал быть единственным смыслом существования в жизни женщины.
— Что-то подобное произошло с вами? — спросил он. Голос его звучал необычно мягко. — Ваши родители развелись?
— Да, довольно обычная история. — Она слабо улыбнулась и отодвинулась.
— И все-таки конец ее трагичен.
Смущаясь и злясь на себя за то, что проговорилась, она передернула плечами и вышла под яркое солнце.
— А почему Джил не идет сюда? — спросила она, глядя в сторону качающейся на волнах лодки.
— Он хочет немного порыбачить. Может быть, вы проголодались или хотите прогуляться по острову?
Она с нерешительной улыбкой посмотрела на него, успокоенная тем, что в выражении его лица не обнаружила признаков того, что он удивлен вспышкой ее откровенности.
— До обеда еще есть время. Давайте лучше побродим по острову, а потом искупаемся, чтобы нагулять аппетит.
Под ногами хрустел песок. Он показывал ей раковины самых сказочных оттенков розового, кремового, лилового; причудливого рисунка водоросли, кусочки кораллов, отколотых от главного рифа не знающими усталости волнами. Он рассказал ей, как вокруг вулканических островов в процессе длительной и медленной эволюции образовались рифы и что гигантские атоллы, найденные в Тихом океане, были единственным, что осталось от вулканов, разрушенных эрозией и оседанием грунта. Он был великолепным рассказчиком. Его низкий красивый голос, острый и тонкий ум наполняли все, о чем он рассказывал, удивительными живыми красками.
Кэндис забыла, зачем она приехала на Фалаиси, забыла все, кроме радости и блаженства этого мгновения, когда они гуляли по острову, словно самые первые его обитатели, и слышала только его в напоенном истомой воздухе этого райского уголка.
Потом они пошли купаться, а Джил попрежнему ловил с лодки рыбу неподалеку от берега.
— Интересно, удалось ли ему что-нибудь поймать? — спросила Кэндис слегка охрипшим голосом, стараясь подавить странное ощущение толчка в основании позвоночника, когда Сол небрежно скинул шорты и остался в черных плавках, плотно облегавших напряженные контуры его ягодиц.
Он был великолепно сложен. Прекрасно развитые мускулы прибавляли ему еще больше силы и уверенности, которые были такой же неотъемлемой его частью, как черные блестящие волосы или словно вырезанный резцом мастера, прекрасно очерченный рот. Она была в бледнозеленом закрытом купальнике, простом и без всяких изысков. Это был самый скромный купальник из всех, что можно было выбрать, хотя ее мучило неловкое подозрение, что его гладкая простота только сильнее подчеркивала все изгибы ее тела. Ее подозрение усилилось, когда она заметила, каким огнем вспыхнули глаза Сола, стоило ему увидеть ее в этом наряде. В купальнике не было ничего неприличного: небольшой вырез лишь слегка открывал грудь, вырез бедер был тоже весьма скромным, четкие облегающие линии делали его в воде похожим на вторую кожу.
Они надели маски и ласты и поплыли через коралловый риф, любуясь яркими маленькими рыбками, густой стайкой устремившимися сквозь риф в сказочную страну форм и красок. Кэндис была тронута тем, с каким вниманием Сол следил за каждым ее движением, пока не убедился, что она чувствует себя в воде вполне уверенно. Заносчивый и надменный, он был очень заботлив, что в двадцатом веке стало почти анахронизмом и что, как она это смутно ощущала, так ей нравилось в нем. С тех пор как ей исполнилось десять лет, у нее в жизни не было никого, кто мог бы защитить ее своим вниманием и лаской, и она уже давно перестала в этом нуждаться. Зависимость от кого бы то ни было означала кратчайший путь к слабости и боли. Ей преподали горький урок, и повторять его ей бы не хотелось.
Подавив в себе невольный инстинкт, предательски нашептывавший ей, как хорошо было бы иметь рядом эту надежную силу, на которую можно было бы иногда опереться, она стала наблюдать за бесчисленными узорами и красотами морского дна и забыла обо всем.
Она была так захвачена открывшимся ее взору зрелищем, что вздрогнула от неожиданности, услышав за своей спиной его голос:
— Я думаю, нам пора выходить. У вас уже слегка покраснели спина и плечи, а Джил, помоему, чуть не пляшет от радости прямо в лодке с огромной рыбой в руках.
Она подняла голову, стянула маску и, не в силах сдержать свое восхищение, смеясь, воскликнула:
— О, это было великолепно! Если бы я могла, я бы осталась там на всю жизнь!
— Неужели? — ласково спросил он. — И питались бы лотосом?
Она нащупала ногами дно, встала и, состроив ему гримасу, побрела к берегу.
— Ну хорошо, пусть не всю жизнь, а пока мне не станет скучно сидеть там без дела. И все равно, согласитесь, Сол, как же красив тот мир!
