Проснувшись и открыв глаза, Карен тут же опять зажмурилась: яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь оконные стекла, заполнил комнату.
Она улыбнулась, наслаждаясь слепящими лучами зимнего солнца. Кто бы мог подумать, что это может быть так прекрасно – заниматься любовью. Где-то глубоко внутри она чувствовала удовлетворение и, вместе с тем, неугасающее, жгучее желание наслаждения.
Конечно, она была близка с мужчинами и раньше, ведь ее тело само отвечало на ласки Нико. Но, как ни старалась, она не смогла вспомнить своих бывших любовников, хотя была уверена, что Нико у нее не первый. Тщетно она напрягала память – ни одно лицо так и не предстало перед ее мысленным взором.
В ее прошлом, настоящем и будущем есть место только для одного мужчины.
Для Нико.
Память все еще не вернулась полностью к ней, и Карен из отрывочных воспоминаний пыталась создать целостную картину своего прошлого. Итак, произошел несчастный случай, но она не пыталась покончить с собой, это точно. У нее было достаточно смелости, чтобы жить. К тому же она никогда не оставила бы свою мать одну.
При этой мысли Карен вдруг похолодела. Мать. Ее мать находилась где-то вдали от фермы, в безопасном месте. Подробностей, как ни пыталась, Карен не смогла вспомнить.
Ферма. Это слово ассоциировалось у нее с веселым, в морщинках, всегда улыбающимся лицом отца.
«Я люблю тебя, малыш», – зазвучал у нее в ушах его голос.
– Папочка, – прошептала она. Волна боли захлестнула ее. Отец погиб. В тот день какой-то посторонний человек забрал ее из школы и сообщил о смерти отца.
«Ты должна держаться ради мамы, – сказал тогда незнакомец. – Ты ведь знаешь, что она больна».
Через мгновение воспоминания покинули ее.
Откинувшись на подушку, она лежала, разглядывая комнату, высокие потолки, лестницу, ведущую на второй этаж. Карен дом показался огромным.
Она приехала сюда, спасаясь от воспоминаний, и здесь ни одна мысль о прошлом не тревожила ее. Ее жизнь состояла из одного настоящего, а оно, в свою очередь, из запаха поджаривающегося бекона. Еда. Она умирала с голоду.
Карен быстро вскочила на ноги и подхватила пакет с одеждой. Где-то там, наверху, есть ванная. И если повезет, то вода в душе будет горячей.
А может быть, там найдется мыло, которым обычно пользуется Нико. Мыло с запахом сандалового дерева.
В ванной было холодно. Карен быстро сбросила с себя одежду и залезла под струю горячей воды.
Сейчас ей не хотелось вспоминать о прошлом, она могла думать только о ночи, которую она провела в объятиях Нико. Он был прав, когда говорил, что память вернется, когда Карен будет готова принять правду. Но в данный момент ей нужен был только черноглазый цыган с порочной улыбкой.
Приняв душ, Карен ощутила себя другим человеком. Сорвав ярлычки с одежды, Карен надела нижнее белье и носки, влезла в джинсы, натянула футболку и небесно-голубой с орнаментом свитер. В пакетике поменьше нашлась зубная щетка, паста, расческа и щетка для одежды. На самом дне сумки лежал тюбик ярко-розовой губной помады. Карен улыбнулась: в отсутствии галантности Нико нельзя упрекнуть.
Вытерев полотенцем влажные волосы и накрасив губы, Карен без труда нашла кухню по доносившимся оттуда аппетитным запахам. Кухня была довольно большой, предназначавшейся, вероятно, для целого штата поваров. Сейчас она целиком была в распоряжении Нико, который разливал кофе по чашкам.
– Доброе утро, – произнесла Карен застенчиво, опуская голову под взглядом его пронизывающих черных глаз.
Минута, которой все утро боялся Нико, наступила. Прошлой ночью он долго не мог уснуть, думая о том, что произошло. Ему было не по себе от мысли, что он впервые за долгие годы потерял контроль над собой.
Когда он утром посмотрел на Карен, доверчиво и умиротворенно прильнувшую к его груди, то понял, что пропал. Нико думал, что забота о ком-то, любовь, нежность, доверие – все осталось далеко в прошлом, но с появлением Карен все эти чувства вернулись к нему. Он знал, что выполнит любую ее просьбу. Нико чувствовал, что изменился, стал другим, и причиной этого была его любовь к Карен.
Когда они занимались любовью прошлой ночью, Нико поклялся себе, что воплотит ее сон, станет для нее страстным цыганом, о котором она мечтала, докажет, что у любовных историй бывают и счастливые развязки. Теперь Нико понял, что подставил сам себя. Вцепившись пальцами в край стола, он изо всех сил пытался держать себя в руках.
На ней были те вещи, которые они купили – джинсы и голубой свитер. Нико заметил, что, хотя они выбирали одежду впопыхах и у них не было времени даже примерить ее, Карен прекрасно выглядела в новом свитере. Голубой цвет идеально подходил к ее томным незабудковым глазам, придавая ей сходство с русалкой.
– Вижу, ты нашла душ, – сказал он, взглянув на ее влажные серебристые волосы. – Иди сюда, поближе к плите, здесь теплее.
Карен не двинулась с места. Так даже лучше. Ему не придется объясняться. Нико по выражению лица Карен понял, что она почувствовала в нем перемену. Нико хотел, чтобы она поняла, что их близость прошлой ночью была случайной. Наступило утро, и пора соблюдать дистанцию.
– Что-то не так? – спросила она.
В ее взгляде промелькнула неуверенность. Может быть, она тоже сожалела о случившемся. А может, прошлая ночь не значила для нее столько, сколько для него. От ее взгляда у Нико перехватило дыхание. Он чувствовал, что и она испытывает неловкость.
Карен никак не могла сообразить, что произошло. Когда она входила в кухню, то ожидала всего, чего угодно, но только не такой отчужденности. Что-то разладилось в их отношениях. Она едва сдержалась, чтобы не выбежать из кухни. Нико пугал ее. Она чувствовала себя амебой под микроскопом ученого.
Она подошла к окну. Черные замерзшие деревья, которые росли вдоль реки, угрожающе гнулись и качались на ветру. У Карен вдруг появилось такое чувство, будто на всей Земле не осталось никого, кроме них с Нико. Ей очень хотелось вернуть то особое чувство близости и доверия, что возникло между ними вчера, но она не знала, как это сделать.
– В чем дело, Нико? Ты жалеешь о том, что произошло между нами?
Она говорила тихим, запинающимся голосом, и Нико захотелось притянуть ее к себе, сжать в объятиях и попросить прощения, но он сдержался и не двинулся с места. Это было бы нечестно по отношению к ней.
– Ты пугаешь меня. Я, конечно, предполагала, что мне нечего рассчитывать на длительные отношения, но не думала, что это будет так: трам-тарарам-спасибо-мадам – и тебя выставляют за дверь.
– Послушай, принцесса, то, что произошло вчера ночью, это… ну, это нельзя принимать в расчет. Ты хотела, чтобы тебя утешили, а со мной… ты чувствовала себя в безопасности. Не волнуйся, я не собираюсь набрасываться на тебя всякий раз, когда ты рядом.
