После этого Бейлод спланировал последовательность геометрических композиций на фоне белого прямоугольника неба: рука поднята сюда, вытянута туда, голова прислонена к стене и так далее. Солнечный свет, проникавший в дом сквозь узкие окна, образовывал неожиданные перспективы и странные удлиненные тени на грязных стенах.
После этого Гвиннет снималась в мексиканской шали на одном плече, белых джинсах, засунутых в высокие ботинки.
Волосы взбиты пышным ореолом вокруг головы. Потом — то прислонившись к косяку пустой дверной коробки, то крадучись, подобно пантере, по разломанному, заваленному мусором плиточному полу.
Бейлод беспрестанно командовал, а Гвин беспрекословно, почти автоматически, подчинялась ему, поскольку времени на размышления у нее не было.
Они работали до тех пор, пока солнце не поднялось высоко над головой и окончательно не прогнало тени.
— Ты неплохо поработала, — грубовато похвалил Гвин Бейлод по пути к джипу.
— Как правило, я не забочусь о ленче, — сообщил Бейлод, — но сегодня мы, полагаю, его заработали.
Борис свернул с Бриджвей и въехал под арку ресторана «Трайдент». Поддерживая Гвиннет под локоть, он провел ее через внутренний зал на заднюю, залитую солнечным светом, открытую террасу с видом на залив.
— Мы будем сидеть там, — объявил Бейлод, указывая на столик под веселой расцветки зонтом, призывно манящий белоснежными салфетками и вазочкой свежих цветов.
— Простите, сэр, но столик заказан.
— Так я и подумал. И это очень любезно с вашей стороны.
Бейлод усадил Гвиннет на стул, заказал пиво, двойной чизбургер, а также «салат из шпината и минеральную воду для леди».
— Теперь тебе придется начать следить за своим весом, — сурово предупредил Бейлод. — Тебе надо похудеть по меньшей мере фунтов на десять. Если, конечно, ты намерена стать моделью.
Гвиннет вытаращила глаза.
— Ты хочешь сказать, что из меня получится топ-модель?
— Уже получилась. — Бейлод достал из конверта две крупноформатные фотографии и протянул их Гвиннет. — Вот отпечатки со вчерашней съемки. Остальные мокнут в лаборатории.
Гвиннет изумленно смотрела на снимки. Лицо, улыбавшееся ей с фотографий, ее лицо, было прекрасно. Она и представить себе не могла, что может так выглядеть.
— Ты естественна, — продолжал Бейлод. — Великолепное телосложение. Безупречное. К тому же надо отдать должное, работаешь ты как профи.
— Это, должно быть, счастливая случайность, — ошарашенно предположила Гвиннет. — Больше так снять не удастся.
Бейлод снял рубашку и вытер ею вспотевшее лицо. Выглядел он обиженным.
— У меня не бывает случайностей. Ты фотогенична. Мы хорошо поработаем вместе.
Конечно, быть фотогеничной не то же самое, что быть красивой, но все же понятия эти достаточно близки. В эту минуту Гвиннет могла бы с радостью умереть за Бориса Бейлода.
Борис улыбнулся. Гвин еще никогда не видела, как он улыбается. Улыбка преобразила лицо Бориса: оно стало совсем молодым. Таким же молодым, как и его тело.
— Сколько тебе лет? — забыв о приличиях, спросила она.
— Тридцать два.
— Ты не выглядишь таким старым, — заверила его Гвин.
Тот в ответ фыркнул коротким смешком.
— Мне следует побольше улыбаться, — прошамкал он набитым ртом, — и тогда я буду выглядеть подростком лет до семидесяти. Как-то я не завел себе такую привычку. Времени не было.
Борис вырвался из уродства и теперь страстно жаждал красоты, особенно красоты высоких стройных женщин. Он выпил второй бокал пива и жестом подозвал официантку, которая ни секунды не заставила себя ждать; можно было подумать, что она только и ждала его распоряжений.
Пребывавшая в блаженно-расслабленном состоянии Гвиннет неожиданно ощутила холодящее чувство «де жа вю».
Борис ей кого-то напоминал. Кого? В какой-то момент Гвин показалось, что она уловила искомое сходство, но тут же, к ее разочарованию, чувство это улетучилось, оставив за собой лишь эхо удивления.
Бейлод пристально смотрел на Гвиннет.
— У тебя действительно фиалковые глаза. Ты, должно быть, сама не знаешь, какая это редкость. В жизни не встречал женщин, которые настолько не знали бы себе цену. Завтра же сходи к офтальмологу: ты обязана носить контактные линзы.
Кто-то уже говорил ей то же самое.
Бейлод, согнав с лица улыбку, очень серьезный, облокотившись локтями на уставленный уже пустыми тарелками и бокалами стол, в упор смотрел на Гвиннет.
— На сегодня у меня другие планы. — Он протянул руку и кончиками пальцев погладил щеку Гвин. — Сейчас мы вернемся в студию. Нам следует поближе познакомиться друг с другом. И начнем мы с постели.
«Клуб „Таннеры“, в полночь… Клуб „Таннеры“, в полночь…»
Всю дорогу до Лондона эти слова барабанным боем стучали в мозгу Катрионы, и потом, в такси, по пути в гостиницу «Савой», и пока она шла по гостиничному коридору, и теперь — когда она, не раздеваясь, лежала навзничь, раскинув в стороны руки, на необъятной застеленной постели.
От отчаяния Катриона стиснула зубы. Она представила себе некую особу, высокую, изящную, черноволосую, широкоскулую, с вызывающе жирно накрашенными губами. И зовут ее наверняка как-нибудь Карла или Леда. Она, естественно, опытнее и старше — где-нибудь около тридцати, возможно, разведенная. У нее, должно быть, сексуальный грудной голосок, и курит она что-нибудь вроде «Балканского собрания», совсем как… Виктория Рейвн.
В голове Катрионы, словно сцена из фильма ужасов, возник образ Виктории Рейвн, развалившейся на своей кровати в Твайнхемском монастыре, курящей длинную черную сигарету, и она, Катриона, боязливо оттягивающая голубую штору, чтобы дым поскорее улетучивался из комнаты.
Следующие несколько кадров: Джонатан, аккуратно вырезающий из газет статьи Виктории. Несомненно знакомый твердый почерк в записке: Катриона точно уже видела его прежде. Почти каждый день, в течение трех месяцев, что они проучились вместе до выпуска.
Джонатан любит Викторию…
Катриона, спотыкаясь, добралась до сверкающей роскошью ванной, где ее мучительно пусто стошнило, и мрачно задумалась над тем, что же ей делать дальше. Разве может она соперничать с Викторией Рейвн? Безнадежно. Абсолютно безнадежно.
В десять Катриона начала одеваться. Она потратила уйму времени на то, чтобы привести в порядок свое лицо и превратить волосы в очаровательный водопад вьющихся локонов. Ей необходимо как можно больше отличаться от Виктории. Катриона облачилась в привезенный наряд — шикарное вечернее платье, плетеные туфли на высоком каблуке и жакет.
Теперь у нее появилась некоторая уверенность в себе.
