- Это не важно, - я покачала головой и усмехнулась. – Спасибо, что согласился помочь.
Парень приподнял мой рюкзак.
– Это, что, весь багаж? Я думал, сумок будет несколько больше, твой отец сказал, что ты как бы переезжаешь к нему.
- Предпочитаю путешествовать налегке, - краешком губ улыбнулась я, вышло несколько натянуто.
- Ну, ладно, тогда пошли.
Он потянулся к сумке с картиной, висящей на моём плече, но я вцепилась в неё и отпрянула от его руки.
- Это я сама понесу, - твёрдо произнесла я.
- Как хочешь, - пожал он плечами и пошёл к выходу, через пару шагов оборачиваясь, чтобы посмотреть, иду ли я следом.
Мы пересекли оживлённую стоянку и оказались возле красного, видавшего лучшие времена Фольксвагена.
Глен не стал открывать багажник – не было надобности – просто кинул мой рюкзак на заднее сиденье, затем предложил пристроить туда же и вторую сумку. Поколебавшись, я отдала ему картину и села на место пассажира.
Минут десять мы ехали в молчании. Глен следил за оживлённой дорогой, но стоило нам выехать к окраинам, расслабился.
- Как прошёл полёт?
Внезапно наш разговор скатился до общепринятых клише. Осталось лишь обсудить погоду, состояние которой для меня сводилось лишь к одному слову – паршивая.
Я смотрела в окно на проплывающие мимо здания из стекла и бетона. – Нормально.
- Не страдаешь аэрофобией?
- Нет, - я подумала, что он шутит, но Глен совершенно серьёзно спросил меня об этом. Внезапно меня осенило. – Ты боишься летать?
- Ну, - протянул он, выпрямляясь на сидении и крепче сжимая руль, - скажем так, я предпочитаю передвигаться по земле.
Я усмехнулась.
- Не повод для веселья, - нахмурился Глен, коротко посматривая в мою сторону.
Всё ещё улыбаясь, я отвернулась к окну. Теперь мы были на шоссе. С двух сторон дороги наступал высокий, тёмный лес. Низкое серо-жемчужное небо почти касалось самых макушек многовековых сосен.
- Нам долго ехать? – спросила я.
- Ещё около получаса, - прикинул он. – Понимаю, ты устала.
- Да, - коротко ответила я, мысленно прокручивая последние дни у Кристалл и бессонные ночи, наполненные сомнениями и неопределённостью.
Мысли о ребёнке, мысли об Эйване, мысли о том, как жить дальше.
Сначала я думала позвонить Эйвану, но потом отказалась от этой идеи. С чего начать разговор? В лучшем случае он выслушает меня и подумает, что это шутка. В худшем – сразу положит трубку.
Но зачем Элина дала мне номер его телефона? Этот вопрос никак не оставлял меня в покое. По сути – я абсолютно незнакомый человек и могла назваться кем угодно – что я в принципе и сделала. Эйван не знает никакой Грейс, мой визит будет для него большим вопросом. А теперь, когда я унесла с собой его картину, оставив взамен свою … что ж… это лишь прибавит вопросов.
Коротко взглянув на Глена, я заметила, что он улыбается.
- Что? – спросила я. – Что такое?
- Да, ничего, - отмахнулся он.
- Нет, давай говори, - мне было на удивление легко и свободно с ним, так, словно бы мы знакомы целую вечность.
- Мне просто было интересно, вспомнишь ли ты меня? - Глен посмотрел в мою сторону, затем снова переключился на дорогу.
- О! – удивилась я. – А должна?
- Не знаю, - на его губах заиграла лёгкая улыбка. – Нам было лет по пять, когда мы последний раз виделись, но я помню.
- А-а-а, - протянула я, - так ты, типо, друг семьи.
- Мой отец с твоим часто рыбачат вместе и, вообще, да, они друзья, и, кстати, когда ты последний раз приезжала к Грэму, мы с тобой даже пообщались, я с отцом заходил.
- Прости, ничего не помню, - извинилась я. – Ты несколько изменился с момента нашей последней встречи.
Глен откинул голову на подголовник и рассмеялся.
– Ты тоже… ммм… подросла и похорошела.
Ничего не ответив на этот комплимент, если его слова, конечно, им были, я просто отвернулась к окну и продолжила разглядывать однообразный пейзаж. Сейчас мои мысли в основном были заняты предстоящей встречей с отцом и тем фактом, как мало я о нём знаю. Но просить Глена рассказать мне что-то о Грэме – это абсурд, да и поймёт ли он. Поэтому вместо этого, я решила расспросить его немного о себе. Я знала – люди очень любят говорить о себе, и если хочешь уйти от неприятного разговора, следует перенаправить его, и нет лучшего способа, чем задать какой-нибудь личный, в пределах разумного естественно, вопрос.
- А чем ты занимаешься?
Глен оправдал мои надежды, сразу же встрепенувшись от проявленного мной интереса к его жизни. Как типично и предсказуемо.
- Учусь в выпускном классе, чиню тачки, занимаюсь музыкой, - перечислял он.
- Музыкой? – заинтересовалась я.
- Да, у нас вроде как группа с парнями, ну, так, собираемся пару раз в неделю поиграть.
Слегка развернувшись на сидении, я внимательно посмотрела на Глена, он вроде как смутился слегка.
- Оу, ты поёшь?
- Ха! – засмеялся он. – Только сам себе или по большой просьбе. Поёт у нас Джаред, голос у него, что надо. Вообщем, девочкам нравится.
- Ах, значит, девочкам нравится, - подколола я.
Глен покачал головой, посмеиваясь.
– Ой, я вовсе не это имел в виду.
- Конечно-конечно, - поддакнула я.
- А ты поёшь? – спросил он.
- Иногда, - призналась я и прикусила нижнюю губу.
Надо отдать должное Андре, она никогда не ограничивала меня в интересах, хотя, может быть, они отзеркаливали каким-то образом её собственные. Но когда я захотела рисовать, она записала меня в художественную студию, танцевать – в балетную, петь – на уроки вокала.
- Может, попробуешь как-нибудь с нами? – предложил он.
- Может быть, - улыбнулась я, зная, что этого никогда не будет.
Мы ещё поболтали немного о разных вещах, школе и неподдающихся предметах, прежде чем Глен задал вопрос, которого я боялась.
- Так почему ты решила перебраться к отцу? – спросил он и замолчал, ожидая ответа.
А у меня его не было. Во всяком случае, не для него. И я пожалела, что не заготовила несколько вариантов заранее. Ответ «соскучилась» тут неуместен. «Просто так» - звучит нелепо. «Не твоё дело» - грубо.
Несколько раз я открывала и закрывала рот, так и не найдясь, что ответить.
А потом… потом Глен притормозил у небольшого светло-серого дома, смутно знакомого мне по воспоминаниям из детства, когда я ещё приезжала сюда на пару недель во время летних каникул.
- Ну вот, прибыли, - торжественно произнёс он и, выбравшись из машины, обошёл её, открывая дверь и подавая мне руку.
Моя ладонь буквально утонула в его – тёплой и большой.
- А Грэм когда вернётся? – робко поинтересовалась я, оглядываясь.
- Не знаю, зайдём в дом, и я наберу его или ты позвонишь сама.
Глен достал с заднего сиденья мои вещи, я тут же забрала картину из его рук.
- Что там у тебя? Мона Лиза? – посмеиваясь, спросил он. – Обчистила Лувр?
Косо взглянув на него, я ничего не ответила.
Поднявшись на крыльцо, он пошарил за кадкой с каким-то чахлым растением, доставая ключ, и открыл дверь.
Я зашла, Глен щёлкнул выключателем, освещая небольшую прихожую. Светло-бежевые стены давно не видели ремонта, справа была кухня, рядом – лестница на второй этаж, с противоположной стороны – распахнутые двери открывали вид на огромный диван в гостиной и панель телевизора.
Женской руки в доме не чувствовалось.
Но даже при том, что атмосфера оказалась явно холостяцкой, здесь всё равно было как-то по-своему уютно и тепло. И мелкий моросящий прямо на стёкла дождик, вызывал желание укутаться в плед, сесть перед окном и просто смотреть на узкую дорогу и редкие машины, проносящиеся мимо.
- Пойдём, я покажу тебе твою спальню, - голос Глена вывел меня из задумчивости. – Если ты, конечно, сама не помнишь, где она.
Кивнув, я поднялась за ним на второй этаж. Старые ступеньки скрипели под моими ногами, опустив взгляд, я заметила, что краска и лак местами довольно сильно поистёрлись.
