С утра, затарившись своей долей оговоренной складчины, я заехал поздравить родителей. И напоролся, по выражению Пашки, на хаос и энтропию. Мать суетливо собирала вещи, а отец сидел на диване и наблюдал с видом надутого сыча.
Выяснилось, что баба Маша, мамина мама, уехавшая после смерти деда в родную деревню на Псковщине, сломала ногу. В больницу не взяли, поэтому мама собиралась к ней. После праздников ее должна была сменить сестра, тетя Нина. Отец с бабой Машей пребывал в давних контрах, поэтому оставался дома, хотя перспектива отмечать праздник в одиночестве его не радовала.
Решение созрело мгновенно. Я позвонил Олегу и сказал, что возьму с собой отца, временно перешедшего в стан отпетых холостяков. Возражений не последовало, мы закинули мать на вокзал и выбрались на Мурманку. Вырисовывалась чисто военная компания – Витька служил срочную в десанте. Единственным гражданским «пиджаком» был Пашка, но это не напрягало ни его, ни нас.
Отец еще немного дулся на меня после субботней пикировки, но потом отошел и начал расспрашивать о поместье Олега. Тут я особо ничего сказать не мог, потому что сам там не был, видел только пару фоток в инсте.
- Па, - спросил осторожно, сличая картинку в регистраторе с реальностью, - если не секрет, что у вас с Олегом за проблемы были? Ну чтобы не ляпнуть случайно лишнего?
- А что ты знаешь? – хмыкнул он.
Знал я только то, что перед увольнением Олег служил в спецназе ФСБ, в подразделении, которым командовал отец. Гришка как-то скупо упомянул, что Олег фактически совершил должностное преступление, рассказав своей невесте-журналистке то, о чем не имел права говорить. Та использовала инсайд в статье, и после служебного расследования Олега попросили на выход. Без пенсии. Невеста перестала быть невестой, а бате капитально досталось по шапке, потому что командир в ответе за всю хероту, которую творят его подчиненные. Правда, потом они встречались и, вроде, отношения восстановили.
- Ну… дело давнее, - выслушав мою версию-лайт, отец задумчиво потер подбородок. – Мы с местной «Альфой» отрабатывали в Сочи захват самолета. Олег был учебным террористом. Рейс стыковой, через Минводы, он там должен был зайти на борт как пассажир. И так случайно совпало, что его мадам этим же рейсом летела из Питера в Сочи. А нам, знаешь, до последнего не говорили, какой будет самолет, где. И пассажиров, разумеется, никто не предупреждает. Все на борту уверены, что это реальный захват. И пассажиры, и экипаж. Ситуация, максимально приближенная к боевой. В общем, Олег узнал, какой самолет будет захватывать, когда прилетел в Минводы. Там минут сорок стыковки, и он позвонил своей барышне. У той было больное сердце, беспокоился за нее. Ну и чтобы не бросилась ему на шею, если увидит. А та, дура, подхватила свои вещички и на выход из самолета. Мол, у нее дома несчастье, дальше не полетит. А на следующий день в ее газетенке горячая статья – о негуманности подобных учений, там ведь могут быть люди со слабым здоровьем, беременные, дети, а им такое…
- Ну… вообще-то так и есть, - осторожно вставил я. – Не хотел бы я оказаться в том самолете.
- Все так, - кивнул отец. – Но когда придется освобождать реально захваченный самолет, гуманизм выйдет боком. Люди в том самолете просто наложили в штаны. А при захвате могут погибнуть. Чуешь разницу? В реальных условиях они паникуют и мешают, это приходится учитывать. А так сидели бы как в театре. И как отрабатывать ситуацию? Им потом приносят извинения, хотя недовольства, конечно, выше крыши.
- И что было с Олегом? – я осторожно соскользнул с этого момента, не желая обострять. Тот случай, когда у каждого своя правда. Смотря с какой стороны барьера находишься.
- Ну а что могло быть? По идее, секретов в статье не было. Обычно после таких учений даются в медиа специальные релизы – чтобы никаких лиц, имен, строго дозированная информация. Но тут совсем другая подача, и слишком уж быстро. Поэтому устроили проверку. И выяснили, что статью барышня в газету прислала по мылу в тот же день. В то время, когда операция еще не закончилась. Смекаешь? Это уже совсем другой расклад. Потянули за ниточку и все раскрутили. По правде, мне Олега винить сложно. Если бы, допустим, мать с тобой летела этим рейсом, я бы ее тоже предупредил. Но кто ж знал, что его баба такая коза тупая.
- Тогда понятно, почему он не женился и не собирается, - я снова сверился с навигатором и повернул с трассы на грунтовку. – Ну вот, теперь смотри, штурман. Развилка сразу после магазина и двадцать километров по лесу. Главное – не пропустить слева указатель на Валдино.
***
Самодельный указатель, засыпанный снегом, мы, конечно, пропустили бы, но этот поворот с укатанной лесовозами грунтовки был единственным со свежими следами шин. Нас явно опередили на тяжелом внедорожнике. И очень хорошо, потому что Кот даже на полном приводе с трудом полз по пробитой лыжне, зарываясь в снег по брюхо. На целине и вовсе мог завязнуть.
По инструкции надо было ехать вперед до самой поляны с псевдодеревней на пять домов. Деревья неожиданно расступились, и мы оказались в Валдино, оно же – Змеиный мох. По правую руку красовался большой дом с черепичной крышей, наполовину обшитый белым сайдингом, по левую – приземистая хибара, занесенная по самые окна, закрытые ставнями. Чуть дальше из-под снега выглядывали еще два дома без признаков жизни, а за ельником виднелись главки маленькой церкви.
- А где Олегово логово? – удивился отец.
- Судя по следам, дальше.
В конце «улицы» колея повернула направо – по берегу широкой реки, скованной льдом. Метров через сто на пятачке у небольшого коттеджика обнаружились три машины. Витькину и Пашкину я знал, здоровенный черный Хавейл, надо думать, принадлежал Олегу. Гришкиного Паджеро не было.
Пристроившись с краешку, мы с отцом вытащили свои сумки и пошли по расчищенной дорожке к крыльцу.
- Мангал топится, - заметил отец. – Шашлычок под водочку – это хорошо.
Олег вышел навстречу, за ним Витька с Пашкой. Разумеется, все в камуфле, как же иначе. Повеяло недавним прошлым, приятной ностальгией по боевому братству.
- Иваныч, сколько зим! – Олег обнял отца.
- Да вот, Вера меня временно бросила, - усмехнулся тот. – А Женька заехал поздравить. Ну и подобрал одинокого.
- И правильно сделал. Проходите!
- А Ремизов где? – спросил я, расстегивая куртку.
- Да хрен его знает, - буркнул Олег. – Вот, написал вчера, - он достал телефон, порылся в нем и прочитал: - «Шмель, у меня тут изменились обстоятельства, пока ничего не могу сказать точно. Напишу». И молчит, как в танке, зараза. Хотя, может, и писал, но здесь связи нет. Пробивает иногда, но это ходить и ловить надо. А так последнее место уверенного приема у карьера. Видели, наверно, когда мимо проезжали. Километров десять отсюда. Ну или через дорогу. То есть через речку. Но туда по льду нельзя, майны под снегом. Ладно, давайте разгребайтесь, кухарничать будем.
- Так, а спать где? – отец, опять же по-военному, сразу уточнил лежку.
- У меня тут всего три спальных места. Но Славка, сосед, разрешил взять ключ от гостевого домика. Это который на въезде слева, маленький. Решайте сами, кто там будет. Только надо сейчас открыть и печь хорошо протопить, иначе ледник. Дрова там есть.
- Ладно, мы с Женькой пойдем, - решил за нас обоих отец. – Давай ключ.
- На террасе под обналичкой двери. Вверху справа.
- Па, с чего вдруг? – спросил я, когда мы брели по снегу в обратном направлении.
- А ты хотел салатики резать? – подмигнул старый хитрован.
Впрочем, старый – это, конечно, преувеличение. Хоть ему и стукнуло шестьдесят, выглядел он максимум на полтос и мог заткнуть за пояс любого молодого. Не позавидую тому хулигану, который вздумает его зацепить. Во всяком случае, сам я со своим третьим даном в айкидо с ним махаться не рискнул бы.
- Женька, - сидя перед печкой на кортанах, отец кинул снизу вверх косой взгляд, - а ты чего, с Лизкой расплевался, что ли? Ну раз здесь, а не с ней?
