class="p1">Опять аспирант вместо профессора, кто бы сомневался. Я вообще хотела забыть Романа, плюнуть и задушить в себе эти дурацкие чувства. А потом наслушалась романтических песен, увидела его фотографию на доске почёта и опять пошло-поехало.
— Здравствуйте, — приветствует меня библиотекарша, поправляя свою блузку с пышным жабо.
Кивнув Виктору, объясняю, что мне нужно в архивную часть. Они вдвоем, перебивая друг друга, рассказывают, куда именно нужно двигаться. Сообщают — необходимая макулатура находится в самом дальнем углу, между рядами высоких стеллажей. Там я могу найти столь необходимые мне газетные вырезки столетней давности. Поиски предстоят масштабные, долгие и скучные, и аспирант начинает собирать свои вещи, радуясь тому, что можно свалить домой пораньше.
Библиотекарь засовывает в уши наушники и достает из сумки большое зеленое яблоко, с громким чавкающим звуком жуёт, при этом зарываясь носом в какой-то яркий глянцевый журнал.
Никто не хочет мне помочь, эхх. Уверенно иду между рядами, набитыми книгами. Здесь пахнет пылью и бумагой. Поправляю белый свитер с глубоким треугольным вырезом, немного одергиваю красную клетчатую юбочку в складку. И, откинув завитые на концах волосы, запрокидываю голову, пытаясь понять, где кончаются эти высокие полки с книгами. Освещение тут так себе, плюс тишина, будто все вымерли. Атмосфера навевает воспоминания о мрачных триллерах. Что там происходит с героиней, которая плохо себя вела и оказалась одна в старой части библиотеки? Блин, Наташка, хватит муть на себя нагонять! Мне не страшно, совсем не страшно...
В сумке неожиданно пиликает телефон, уведомляя о входящем сообщении. Сердце уходит в пятки, и я прислоняюсь спиной к полкам, чтобы не упасть. Так и помереть недолго в самом расцвете лет. Девственницей.
«Где ты?» — всего два слова от него, и я почти перестаю дышать.
Да, умру я точно не от страха. Всё, хватит, беру себя в руки.
«В архиве библиотеки, конечно же, готовлюсь к твоему докладу».
Он ничего не отвечает, а я, наклонив голову к плечу, начинаю искать нужное мне название. Библиотекарша дала мне коды, но всё равно тут так много всего. А после его сообщения надписи на книгах скачут, руки дрожат. Да не придёт он, не надо лишнего придумывать. Может, у Виктора телефон разрядился, и Романович ищет своего аспиранта.
Но минут через десять я резко оборачиваюсь на звук быстрых, тяжелых шагов. Это мой профессор. Он зачем-то скидывает пиджак, бросая его на спинку кем-то забытого между рядами полок стула, и идёт прямо на меня, источая гнев и возмущение.
Сейчас точно убьёт!
Спустя мгновение его глаза оказываются совсем близко, у меня тут же кружится голова, ноги слабеют, а сердце колотится на разрыв.
Я отступаю, прижимаясь затылком к книгам, стоящим за моей спиной сплошными плотными рядами. Он опирается рукой над моей головой и, нависая надо мной, дышит прерывисто и быстро, явно собираясь отчитать меня по полной программе.
Его мужской запах вторгается в моё личное пространство, он рассматривает меня с ног до головы, в горящих глазах смешаны гнев и похоть.
— Нельзя слать взрослому мужику такие фотографии, Иванова, тем более во время рабочего дня, — шипит профессор, он совершенно не держит себя в руках, я его таким никогда не видела. — Нельзя показывать своему преподавателю снимки в полуобнаженном виде — это табу!
— Простите меня, профессор, больше не буду.
Мне немного страшно, но он осматривает меня снова и снова: ноги, тело, лицо, волосы. И так по новой, пока не доходит до глаз в четвертый или пятый раз подряд. Он планировал строго отругать меня, вот зачем звонил. Но сейчас смотрит в глаза, дышит со мной одним пропахшим книжной пылью воздухом, ощущает тепло нашей близости, явно теряя нить разговора.
Я ему всё прощаю, пусть кричит, ругается, только бы смотрел так же жадно. Как сейчас.
— Когда ты сделала эти снимки? — интересуется, наклонивь и уперевшись своим лбом в мой лоб.
Я вижу его губы, знаю, какие они вкусные, как сводят меня с ума, как хорошо у нас получается целовать друг друга. И тут же перестаю думать башкой. И вместо ответа, тянусь к нему. Он дергается, отстраняясь. Не хочет… Обидно.
Нет, профессор не уходит, тянет руку и берет с полки первую попавшуюся энциклопедию, подносит к моей юбке, дышит тяжело и часто.
Я совсем молодая и, наверное, глупая, но я вижу, как сильно завожу его. Я для него будто медом помазана. Профессор не бабник, он очень правильный, он не меняет женщин как перчатки. И сейчас он потерял голову посреди стеллажей в библиотеке, в стенах родного университета.
Боже, я так сильно люблю его. Я больна на всю голову рядом с ним.
Заболоцкий всё ещё держит книгу и ведет её корешком между моих бёдер, задирая подол юбки, жадно впитывая глазами медленно открывающийся вид на белоснежные, покрытые тонким капроном бёдра.
— Вчера, — рвано дышу ртом, задыхаясь вместе с ним. — Когда вернулась из магазина, я сделала эти сэлфи для своего профессора.
Он хотел воспитывать, ругать меня, а я улыбаюсь, потому что он задаёт только один вопрос:
— Какие из тех трусиков сейчас на тебе?
— Розовые, — шепчу на выдохе, заворожённо наблюдая, как он делает это со мной с помощью книги.
Раздевает? Как называется стриптиз, когда раздевают тебя, а ты наблюдаешь? При этом одежда остаётся на тебе, а ты дышать не можешь от такой невинной откровенности.
Он доходит до самого верха и оголяет развилку между бёдер, уставившись на тонкое розовое, полупрозрачное кружево, откровенно подчеркивающее мои женские прелести. Его зрачки расширяются.
Да, я подготовилась. Я мечтала о том, чтобы он увидел меня именно такой. У глупой девственницы там совсем нет волос. Я их убрала, как делают взрослые, роковые соблазнительницы. И теперь я голенькая, открытая, доступная, но только для своего профессора.
Но почему-то после увиденного он злится ещё сильнее. И резко запихивая книгу обратно на полку, Роман подхватывает меня под бёдра, заставляя упереться спиной в книги, прижимая к своему каменному паху.
— Наталья, послушай меня внимательно. Ты не будешь трахаться с кем попало, ты будешь ждать любви.
Это веселит меня. Вроде профессор, а какой-то слепой дурак. Зачем мне её ждать? Если она вот тут, сжимает мои ляжки до фиолетовых следов на коже.
— Ага, — усмехаюсь, выводя его из себя окончательно.
Он приятно потирается о мою промежность. Вверх-вниз, заставляя чувствовать, как сильно профессор хочет меня. Наклонившись, жадно присасывается к моему рту, вынуждая поставить ноги на полку
