котором плавала маленькая горошина. Я с трудом отвела взгляд. Эта крошечная точка, наверное и пряталась не ради гена гениальности, а от своей непутевой матери. Она просто хотела жить. И имеет на это полное право.
– Вы успеваете сделать медикаментозный аборт,– уже не улыбаясь сказала женщина врач, деловито записывая мой приговор в эпикриз. – Стоит поторопиться, есть еще пару недель. Не затягивайте.
– А можно мне фотографию? – обреченно выдохнула я, уже понимая, что никогда в своей жизни не причиню страданий растущему во мне существу.
Я вывалилась из кабинета, прижимая к груди маленький бумажный квадрат, все еще пытаясь осознать, что моя жизнь, несущаяся на огромной скорости под откос, теперь принадлежит не только мне. Хотя, она давно уже не моя. С тех самых пор, как в ней появился мой будущий свекор, черт бы его побрал.
– Ну? – голос Романа заставил вздрогнуть. От неожиданности я выронила снимок, который кружась полетел на пол.– Прекрасно, детка. Бинго.
– Ты говорил, что я буду играть свою роль всего пару месяцев,– стараясь не дрожать голосом, сказала я.– Ты не боишься, что я просто расскажу твоему отцу правду?
– Можешь прямо сейчас валить. Я просто верну расписку Марку. Детка, он не будет с тобой таким нежным,– прошипел «жених», больно ухватив меня за шею. Так, что в глазах полетели прозрачные мухи.-Хочешь оказаться на улице со своим выродком? Или отрабатывать долг в борделе Маркуши тебе приятнее, чем жить в дорогом особняке? Вперед, куколка. Или ты думаешь, что мой папа альтруист? Хрен тебе. Он не прощает, когда его кидают. Он зверь, пострашнее меня. Выбор за тобой, детка. Родишь ублюдка. Я докажу, что он не мой, и можешь быть свободна. Ты сука, я весь в белом,– хохотнул Роман, нежно обнимая меня за плечи.– Улыбайся, куколка. Шоу маст го он.
Мария
– Господи, Машка. Ну до чего ж ты хороша. Знаешь, это платье сделало из тебя настоящую мадам Фу-Фу. Прямо посмотреть на тебя страшно, как бы не замарать такую красоту, – восхищенно вздохнула Леська. А я смотрела на себя в огромное зеркало и не узнавала женщину, отражающуюся в серебряной амальгаме волшебного стекла. И талия, вдруг откуда-то появилась у этой похожей на меня незнакомки, и блеск в глазах казался ослепительным и даже улыбка на лице казалась чужой. Это не моя жизнь.
– Смотри,– хмыкнула я, отчего – то возненавидев свое отражение. Это не я. Не настоящая я. – Замарать уже измазанное не так уж и страшно. И, кстати, мы приехали мерить наряд подружки невесты. Так что шуруй в примерочную.
– Надеюсь он не розовый, – буркнула подруга.
Я промолчала. А что сказать? Конечно платье Леськи цвета взбесившегося хрюши. Еще и шляпу ей сваяли, похожую на защитный шлем пасечника. Вот такие фантазии у симпатичного Валечки, менеджера вендинг агентства, которое нанял мой будущий свекор.
– Ооооо,– простонала и кабинки Лисюня.– Я не выйду отсюда ни за какие коврижки. Даже если случится нашествие мозгоедских зомби. Сдохну в примерочной дорогого бутика. Не такая уж и позорная смерть, как считаешь?
– Наверняка все не так плохо,– устало вздохнула я, глядя на маячащего за стеклом витрины цербера, которого ко мне приставил Муромцев, уж не понятно совсем для чего. – Выходи. Ну.
– Не нукай, не запрягала,– обиженно засопела подруга, и появилась пред мои ясны очи. Если бы я сейчас не была в состоянии близком к умопомешательству из-за приближающегося фарса под названием свадьба, то наверняка раззявила бы рот и заорала в голос.– Что, так все плохо?
– Нуууу… Ээээ… – замялась я, рассматривая похожую на выползшего из преисподней Пятачка, Леську. Пятачка – Дарта Вейдера. Потому что кокетливая, по задумке сумасшедшего дизайнера, шляпка больше напоминала ядовито – розовое ведро с прорезями для глаз. И звучала моя подружка невесты, словно из могилы, эхом отдаваясь в чертовой каске. – Очень миленькое платьице. А сомбреро так вообще шик. А если ты еще подол из трусов выправишь, вообще станешь восхитительна.
Мое вранье прозвучало крайне неубедительно. А что делать, если до восхитительного действа осталось всего три дня? Остаться без единственного человека который мне дорог? Я без Леськи не выдержу. Не смогу.
– Подол пришит к поясу,– пробухтела Олеська, – а шляпа к воротнику. Это такой модный трик, походу. Но я боюсь, что загнусь от асфиксии. Дышать в этой красотище очень тяжело. Гостей то много будет?
– Муромцев сказал, что нет… Но
– Ну слава богу,– прервала мой спич Леська, так и не дослушав, что немного – это примерно человек триста, не включая Глашу, Пубусика и саму подружку невесты.– А то прикинь, если бы я у сотни человек на глазах отдуплилась. Не свадьба бы была – огонь. Маш, ты чего? Все в порядке? Позвать охранника?
Я затрясла головой, глядя за спину подружки на входящего в бутик человека. День, начавшийся гадко, не может закончиться ароматами роз и фиалок.
– Я так и знал, что ты обрадуешься,– криво ухмыльнулся Марк, глядя на меня глазами похожими на ружейные дула.– Девочки любят купидонов. Я же тебя сосватал за богатого и красивого?
– Купидоны обычно пухлые, голые и с крыльями. И они не продают долги, которых нет, – господи, что я несу? Этот человек ничего не делает в простоте. И сюда он явился не беседы светские вести. И я просто чувствую своей частью тела, прикрытой кружевным турнюром, исходящую от него опасность.
– Я могу раздеться, если ты настаиваешь,– хохотнул мой бывший начальник. – Но боюсь, что чудище цвета фуксии, откусит мне очень ценную часть организма. Таких существ надо на привязи держать. Кто там, Леська? Тебе идет, куколка. Оттеняет хитрую морду.
– Мы закончили китайские церемонии? – спросила я, не обращая внимания на фыркающую, как кобылка, Леську. – Зачем пришел? И как нашел меня?
– Опа, пугливая овечка отрастила зубки? Это на тебя так действует общение с Витюшей или Ромашкой? Суженый твой – полное ничтожество. А вот его отец, совсем другое дело. Да ведь? Тебе понравилось трахаться с папочкой жениха? Расскажи, как он? Был нежен? Ну же, мы ж с тобой подружки. Я тебя сосватал за богатого, знаменитого, красивого. Бедный рогатыш Ромка. Вот он удивится, когда узнает. Если узнает.
– Ты… Что ты несешь? – мне показалось, что меня перевернули кверху ногами и со всей силы трахнули башкой об блестящий пол свадебного магазина, который закачался как палуба под ногами у пьяного матроса.
– Разумное, доброе, вечное. Знаешь, важнейшим же из искусств является кино? Кто так говорил, не помнишь? Дедушка Ленин?
