чувствую шелковистую кожу под ладонями, вижу, как темнеют от желания бархатно-серые глаза…
Раскаленный уголек обжигает пальцы. Докурил до фильтра и не заметил.
Душит кашель, во рту мерзкий привкус – пойти бы зубы почистить, но от стенки отлипнуть я не могу.
Понятно теперь, почему Алена меня не подпускает. Это не просто женские обидки, это… черт. Цензурных слов нет. Мудак я… Нет, хуже.
Кое как достаю из кармана мобильный.
Все, хватит с меня Питера. Лучшее, что я могу сделать – оставить Алену в покое. Она и так слишком намучилась.
Оболенский поднимает сразу, будто ждет звонка.
Вчера он от меня добиться пытался, в каких отношениях я с Аленой состоял, но хрен ему, а не информация.
- Я завтра уезжаю, - сообщаю без приветствия. – По жене соскучился.
Оболенский что-то одобрительно тарахтит, но я не слушаю. На самом деле не соскучился вообще. Но Юлия – его слабая точка. На нее и давлю.
С огромным удовольствием заканчиваю бесполезный разговор.
Нужно собирать манатки. Завтра только в офис заскочу и все. Дальше пусть Оболенский сюда сам едет.
Выходные прошли в каком-то кумаре.
Нет, я не пила или что-то подобное. Хотя Артур с мягкой настойчивостью пытался развлечь и даже, ох, кто бы мог подумать! – отказался от всех дел ради домашнего времяпрепровождения.
Видимо, он действительно настроен серьезно, раз поставил это выше работы. Я уже и не помню, когда муж готов был заниматься «ерундой», вроде обычных разговоров или прогулок.
То есть, мы и раньше гуляли… Но не целые выходные. А тут Артур предложил прокатиться на речных трамвайчиках, а потом и в музей заглянуть.
Я не отказалась. Мне нужно было проветрить голову, но вместо ясности мыслей прогулка принесла еще больше сомнений. Надо ли? Смогу ли? Может, не выдержу… Но хуже всего осознание, что Артур засуетился не просто так.
Муж чувствовал мое настроение и пытался давить на эмоции. Говорил, что не оставит, будет рядом и даже готов сам вставать по ночам.
Глупости, конечно. Ребенка растят двое, но фирма Артура… Я прекрасно знала, насколько он живет этим делом. Дети ведь иногда бывают шумными, мешают. Наша ватага, помню, такого шороха наводила… Вся деревня стояла на ушах.
Как мы с тарзанки в озеро прыгали, а в сене кувыркались…
Мысли о прошлом почему-то заставляют улыбнуться. Несмотря ни на что – мне нравится вспоминать детство. Тогда я была маленькой, глупой и счастливой. Бабушка заменила мне мать, а Демьян – весь мир. Я искренне радовалась любой мелочи, даже возможности просто побегать рядом. А по вечерам, лежа в стогу сена, недалеко от болтающих мальчишек и девчонок, я рассматривала звездное небо и на каждую падающую звезду загадывала только одно желание…
- Мечтательная вы сегодня, Елена Прекрасная...
Негромкий смешок мужа приводит в чувство. Я смущенно поправляю манжет блузки, но на Артура не смотрю.
- … Неужели ночь была настолько хорошей? – продолжает муж.
Я многозначительно вздыхаю. Не хочу его расстраивать, но и врать тоже. Наша близость всегда… предсказуемая. Артур знает, что делать с женщиной, а я хорошо понимаю, как настроиться на нужный лад. Но африканские страсти – это не про нас.
- …Или ты что-то для себя решила? – не сдается муж.
Вот умеет же быть настырным! Знаю, что не отцепится, но сейчас это слегка раздражает.
- Возможно. Но мужчина должен быть здоровым, правда?
- Злючка. Я же сказал, что пойду к кардиологу, и на обследование всего меня согласен. Пропадает в вас бизнесмен, Елена Прекрасная – торгуетесь отменно.
О да! Под разговор о ребенке я все же еще раз обозначила позицию по поводу моего отношения к обследованию.
Артуру пришлось согласиться, хотя по глазам вижу – до сих пор кипит. Понимаю его нелюбовь к больницам, но мне тоже придется терпеть процедуры.
Муж тоже примолк, размышляет. Паркует машину и так же в тишине мы идем к лифту. Артур поедет на верхний этаж, а я… Я к своей ненаглядной Антонине Федоровне. Моя наставница отдохнула и наверняка готова загонять до седьмого пота.
Так и есть.
- Еле-е-ена Николаевна, - тянет, как только я переступаю порог кабинета. – А сбегайте к нашему дражайшему Арнольду Денисовичу – он мне документы должен.
- И вам доброе утро, Антонина Федоровна. Сейчас схожу.
Я не оскорбляюсь выполнять такие мелкие поручения. Нужно знать и уметь выполнять всю работу. Тем более утром я не против пройтись размять ноги. Сколько раз обещала себе начать бегать… А пойду-ка я по лестнице!
Но через пять минут я горько жалею, что не выбрала лифт. Навстречу мне спускается Ястребовский. Очень помятого вида…
***
Демьян
Аленка застывает.
Ухоженная и свеженькая, как всегда. А я вот сегодня отменным видом похвастать не могу. Всю ночь не спал.
Но это уже не важно. Главное, на лестнице мы одни – и если не сейчас, то вообще никогда. Так что к черту вежливость, приветствия и попытки играть в «ничего не произошло».
- Прости меня, - выдыхаю, разглядываю стоявшую в нескольких шагах девушку. – Я не должен был…
Не должен что? Вестись, словно сопливый мальчишка? Бросать? Или наоборот – отпускать?
- … не должен был так поступать, - с трудом подбираю слова. – Ты прекрасная девушка и заслуживаешь такого же мужчины.
Алена сильнее стискивает поручень лестницы. Глаза прямо огромные. Как две серые раны.
- Все в прошлом, - пытается казаться равнодушной, а голос ломается и дрожит. – У меня уже есть такой мужчина.
Я усмехаюсь, но выходит криво. Бесстужев мне не нравится. Он старше Аленки, вечно весь в делах и работа у него на первом месте. Иначе даже близко не подпустил к своей женщине того, кто ей жизнь изгадил.
Только смысл сейчас об этом говорить? Прав не имею.
- Я рад.
Алена ничего не отвечает. Встряхнув шапкой волос, первая начинает движение, и мне ничего не остается, как подвинуться, пропуская девушку. Шлейф сладковато-свежих духов тревожит обоняние.
Отчаянно хочется перехватить Аленку за хрупкие плечи и уткнуться в шею, вдыхая глубоко и жадно. Но я только кулаки стискиваю. Нельзя.
И разговор вышел дурацкий, совсем не так его представлял! Хотя, если честным быть, вообще никак не представлял.
Хреново у меня с объяснениями. Да и как это можно сделать? Только растревожу. И объяснения, что я не спал сразу с ней и с Юлией тоже прозвучат глупо. Сейчас это оправдание даже
