безопасно и…
— Я понял.
— Кейн, прости, я…
— Ким, — он прерывает меня. — Ким, всё в порядке.
Мы молчим.
Но это больше, чем просто молчание. Оно вдруг появляется из ниоткуда — призрачный мираж, глубокое чувство чего-то большого и стремительно надвигающегося, как горная лавина, давно ждущая своего часа, чтобы обрушиться вниз. Молчание внезапно становится мрачным, и я чувствую, как надо мной вырастает странная аморфная тень, — какой-то знак, какое-то предупреждение.
— Оливию забирают в новую семью, да? — дрогнувшим голосом шепчу я. Он не отвечает. Я тревожно прикусываю внутреннюю часть щеки. — Кейн! — в отчаянии кричу я.
— Я не знаю, Ким, — спокойным серым голосом говорит он. — Мне ничего не говорят. Они просто… Они разрешили мне ее забрать. На всю неделю.
А это значит только одно… Из моего горла выдирается всхлип отчаяния.
— Ким, не плачь, — ласково просит он. — Я что-то придумаю, слышишь?
— Я не хочу вас терять, — я отчаянно мотаю головой, я уже не слышу его, слёзы катятся по моим щекам и отчаянные всхлипы наполняют горло.
— Ты не потеряешь, — отвечает он и я слышу, как парни его зовут. Мое сердце ломается, оно надтрескивается, понимая, что это значит. — Ким, — его безутешный голос прерывается моим судорожным всхлипом. — Ким, мне нужно идти. Пожалуйста, не плачь. Все будет хорошо. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — тихо выдыхаю я, но он уже сбросил трубку.
Яркие косые лучи солнца бьют мне прямо в глаза, из-за чего весь остаток урока мне приходится жмуриться. От раскаленных окон выходят такие жар и удушье, что я чуть не сбрасываю руки в победном жесте, когда звенит звонок на перерыв.
Беспорядочная суета уставших одноклассников тут же сопровождается шумом из скрипучих деревянных стульев, разъезжающихся на сумках и рюкзаках молний и тихих переругиваний за первое место у выхода на свободу.
Я чувствую, как гудят мои мышцы от усталости, как стучат мысли по черепной коробке, больно отдаваясь в висках. Мне кажется, будто мне в голову заложили тяжелый кирпичный камень, он давит, вывинчивая и без того уставший мозг.
Реферат по астрономии сдан, контрольный тест по математике написан на отлично, впереди одна из важнейших годовых форм контроля — защита курсового проекта. Что ж, я смело могу начать обратный отсчет: до выпускного осталось всего десять дней. И я бы недовольно закатила глаза, сетуя на настойчивость учителей и слишком быстрый темп, но не сегодня. Сегодня я готова учиться непрерывно, лишь бы не думать о том, что Оливию забирают. Знаю, способ так себе, но это единственное, что спасает меня от удрученных мыслей. И, тем не менее, у меня осталось еще одно незавершенное дело, которое маленьким червячком подгрызает уголок моей души.
Половина одноклассников уже покинули кабинет, и я поднимаюсь с места, закидываю сумку на плечо и, медленно толкаясь с остальными в проходе, направляюсь вдоль по коридору между партами. Элайна сегодня не пришла в школу и мне даже не с кем поделиться переживаниями.
Я не выискивала его специально, по правде, я даже не уверена, хватит ли меня на то, чтобы найти его среди густой серой массы учеников, но удача сама повернулась ко мне лицом, когда в конце коридора неожиданно пронеслась знакомая рубашка.
— Стэн! — громко кричу я.
Парень резко тормозит и я ускоряю шаг, видя, как он с неохотой оборачивается.
— Чего тебе, Кимберли?
Почему-то мне этот тон не нравится, я чувствую, как руки начинает неприятно холодить.
— Я хотела поблагодарить тебя… О Боже! — вскрикиваю я, когда он полностью разворачивается ко мне, и я вижу его лицо. На нем красные ссадины с левой стороны, подбит глаз, на котором сформировался светло-фиолетовый синяк, и треснувшая губа. — Откуда это?
Стэн неохотно отмахивается.
— Ниоткуда. Просто поспорил с ребятами.
— Стэн.
— Да ничего не случилось, чего привязалась?
Я неверяще отсахиваюсь. В глазах Стэна появляется осознание.
— Ким, — зовет он, теперь в его взгляде теплое сожаление. Я вижу, что он хочет высказаться, хочет мне что-то объяснить, и я почти близка к тому, чтобы принять его правду. — Ким, прости. Я был не прав. Я просто, когда увидел вас вместе, во мне что-то перегорело. Я знаю, что повел себя как большой кусок дерьма, но ничего с этим не могу поделать. Мир?
Я просто стою, не в состоянии сделать что-нибудь.
Я слышу, о чем он говорит, осознаю это какими-то дальними частями мозга, но в моей голове попросту бьется один-единственный вопрос, вгоняющий меня в искренний ступор.
— Стэн, откуда у тебя синяки?
— Да ерунда, говорю же, поспорил с ребятами.
— Ладно… — я потерянно отвечаю, не сдвигаясь с места.
Стэн сдержанно улыбается кончиками губ.
— Мир?
— Мир, — киваю я, очевидно все еще не до конца придя в себя.
Стэн закидывает кожаный ремешок сумки на другое плечо.
— До встречи, Ким. Пока, — он улыбается немного шире и я скорее на автомате подношу уголки губ в ответ.
Когда он исчезает за углом коридора, я вытаскиваю телефон, чтобы написать Кейну, потому что за это время ко мне полностью пришло осознание.
Кэйн, это ты избил Стена?
Я успеваю спуститься по лестнице, по дороге заскочить в учительскую, чтобы забрать свою тетрадь и когда я выхожу на улицу, двигаясь к ждущему меня черному Шевроле, на мой телефон приходит ответ.
Сегодня меня не жди.
Кейн!
Да, это я.
Я чувствую, как меня затапливает чувствами, их много, я не могу понять, какое из них больше всего, но среди них не менее яркое — гнев.
Да, я злюсь, и, быстро набрав знакомый номер, я выпаливаю, как только в трубке раздается сдержанное "алло":
— Зачем?
— Кимберли… — Кейн устало выдыхает. — Я не собирался с ним драться. Он сам ко мне пришел. Сам набросился и принялся размахивать кулаками. Прости, но я далеко не самый терпеливый человек и уж точно не святой, чтобы подставлять другую щеку.
Я так и стою, не двигаясь, все еще поражена.
— Он… Он извинился и сказал, что сожалеет о своем поведении.
— Да, примерно это я и услышал от него.
Я удивленно сбрасываю брови.
— Вы что… Подрались, а потом поговорили по душам?
— Типа того. Только не мы, а он.
Я с минуту прихожу в себя, расшатываю головой и чувствую, как стальные прутья, оплетающие мою грудь, медленно слабеют. Я все еще чуть-чуть взволнована, Кейн говорит мне о том, что Оливия уже у него и сегодня он не сможет прийти. Мы прощаемся, придя к нежному проявлению чувств, я чувствую огорчение из-за того, что сегодня мне
