мешал, но оставляю включённой картинку.
Неожиданный входящий звонок застаёт врасплох, а высвеченное на экране имя отца Олега напоминает, что там, за пределами гармонии этого маленького мира, что царит в больничной палате, меня ждёт реальность, которая пока ещё никуда не делась. Повторный звонок заставляет меня тяжело вздохнуть и выйти из комнаты.
— Здравствуйте, Пётр Николаевич, — принимаю вызов.
— Здравствуй, Яся. Ты сейчас где?
— Мы в больнице, — отвечаю, не ожидав такого вопроса.
— У Насти?
— Да.
После моего ответа повисает небольшая пауза.
— С ней всё хорошо? — свёкор произносит вопрос с большими паузами между словами, словно ему сложно говорить.
— Да. Операцию сделали, и всё идёт хорошо, — отвечаю сухо, добавляя про себя слова благодарности небесам.
— Слава богу, — повторяет мои мысли Пётр Алексеевич. — Яся, ты можешь ненадолго отлучиться от Настёны?
— Зачем?
— Спустись вниз, пожалуйста. Мне нужно тебя увидеть. Я займу буквально минуты две. Не больше.
— Так вы в больнице?
— Да. Я уже здесь. Но времени ждать, пока выпишут пропуск, у меня нет.
— Хорошо. Я сейчас подойду, — обещаю и отключаю звонок.
Хочу вернуться в палату и предупредить Настю, но натыкаюсь на Алана.
— Яся, какие-то проблемы?
Хлопаю глазами, глядя на суровое выражение лица мужчины.
— Нет, — отвечаю неуверенно.
— Уверена? — продолжает допытываться Алан.
Честно говоря, я не знаю, зачем могла понадобиться свёкру. Может, он хотел передать что-то Насте.
— Да, Алан. Мне нужно спуститься в приёмное.
— Зачем? Тебе муж звонил? — стреляет в меня вопросами.
— Нет. Его отец.
— Что ему нужно?
— Не знаю. Просил спуститься на пару минут.
— Мне пойти с тобой?
— Не нужно. Лучше побудь с Настей, если, конечно, несложно. Но, если тебе нужно уйти, я могу попрошу медсестру.
— Не нужно. Я посижу с Настей и дождусь твоего прихода.
Бесцельно слежу, как методично сменяются цифры на электронном табло, пока лифт опускает меня на первый этаж. Пока иду на выход в сторону отделения для посетителей, случайно становлюсь свидетельницей небольшого конфликта.
Молодая женщина истерично требует от охранника, чтобы её с сыном немедленно пропустили к мужу. На что ответственный сотрудник просит предъявить пропуск, без которого он не имеет права этого сделать.
На самом деле, получить пропуск не так уж и сложно. Тем более, если её муж находится в лежачем состоянии. И почему эта женщина не может этого сделать, мне не понятно.
— Вот видишь, Руслан. Твой отец ничем не лучше, — обращается она к рядом стоящему подростку. — Я уверена, он сделал это специально, и ты ему совершенно не нужен, — доносится до меня, когда я прохожу мимо них.
Но мальчик никак не реагирует на её слова, уткнувшись в телефон. Он отходит в сторону, пока женщина пытается угрозами добиться «справедливости». Подросток что-то печатает на экране дорогого телефона известного бренда, ничего не видя перед собой и, как мне кажется, ничего не слыша.
Алан
Зря я отпустил Ясю одну. Чувство необъяснимого беспокойства царапает изнутри, словно зверь, попавший в неволю, хочет вырваться на свободу.
— Алан, а у тебя есть дети? — вопрос Кнопки отвлекает от не самых приятных мыслей.
— Есть. Сын Руслан.
— А сколько ему лет? — интересуется малышка.
Для меня Настя кажется такой маленькой, хрупкой, словно игрушечной, а сейчас ещё и беззащитной.
— Четырнадцать, — отвечаю рассеянно, строя предположения, зачем могла понадобиться Яся.
— Ого, какой старый, — тянет разочарованно Настя. Одной фразой сбивает меня с ног, словно я получаю подножку прямо перед финишем.
— Я? — вскидываю брови, и, кажется, не дышу.
Я, конечно, помню про истину, что глаголит устами младенца, но к старым пока не готов себя относить.
— Нет. Твой Руслан. — Настя немного успокаивает моё мужское эго и хмурится, задумавшись. — У нас в садике нет такого имени. Есть Эдик, Лёва, Артём, Герман, а Руслана нет. А почему Руслан?
— Не знаю, — теряюсь с ответом.
Мне было настолько всё равно, какое имя выберет Динара, что я даже не интересовался этим.
— Как так?! — возмущается Кнопка. — Ты что, не хотел придумать имя?! — упрекает не хуже Батурина, которому не нравятся мои предложения.
— Тогда не хотел, — признаюсь.
В палату заходит медсестра, и я замолкаю.
Настя морщится, когда ей подцепляют к внутривенному катетеру капельницу.
— Больно? — спрашивает её медсестра.
— Не-а.
— А чего жмуришься?
— Страшно! — выдаёт Настя, своей непосредственностью невольно вызывая улыбку.
В этот момент у меня вибрирует в кармане телефон, и я почти уверен, что звонит Яся. Но ошибаюсь. На экране высвечено имя Руслана, и почему-то сын решил позвонить по видеосвязи.
— Ответь же, — подталкивает меня Кнопка. — Вдруг там что-то важное, — произносит нравоучительно, что хочешь-не хочешь, а послушаешься.
Кажется, у этой девочки решительности больше, чем у старого (чертыхаюсь про себя) дядьки.
Принимаю вызов и с неприятным удивлением вижу незнакомую обстановку.
— Руслан, ты где? — спрашиваю, вглядываясь в мрачный интерьер, и автоматически нажимаю на запись. Неприятный холодок пробегает по спине, усиленный Кнопкиным «Вдруг там что-то важное».
«Не дай, бог!» — прошу мысленно, отгоняя ненужные мысли.
— Пап, — начинает Руслан и замолкает.
— Рус, что происходит? — требую ответа.
До меня доносятся чужие голоса, шум мешает и ужасно нервирует. Но ещё больше напрягает излишняя самостоятельность сына. Даже не самостоятельность, а самодеятельность.
— Пап, я приехал в больницу, а меня к тебе не пускают.
С губ едва не срывается крепкое ругательство, но я вовремя вспоминаю про Ясину дочку.
— Какую… — опускаю про себя «твою мать», — больницу?!
— К девочке, к которой ты поехал.
— Алан, это твой Руслан? — пищит рядом Кнопка.
— Да, — отвечаю ей.
— Покажешь? — просит.
Перевожу взгляд на Настю и протягиваю экран к ней.
— Привет, — машет свободной рукой, пока на другой ей настраивают капельницу.
Пока рядом с ней медсестра, выхожу в коридор.
— А теперь объясни мне, что происходит?
Сын отводит взгляд, словно смотрит на кого-то за камерой.
— Руслан, ты с кем? — рычу и уже почти готов сорваться вниз, но медсестра выходит из палаты Насти, и мне приходится вернуться к девочке.
— Да отстань ты, — отмахивается Рус и разворачивает экран.
— Убери! — Камеру тут же закрывает ладонь, но по голосу я узнаю Динару.
— Ты с матерью? — задаю вопрос, хотя ответ и так очевиден.
— Да. Она сказала, что ты поехал… не в больницу.
— А куда?
— Не знаю.
— Так не пойдёт. Договаривай.
— Пап, я не хотел. Честно, — оправдывается.
Молча обвожу камерой, показывая Настину палату.
— Убедился? Об остальном поговорим дома. Ты можешь дождаться меня, а можешь… делать, что скажет тебе мать, — отрезаю и отключаю связь.
Злость, ненависть, ярость — в груди кипит адский коктейль из чувств, что я испытываю к опостылевшей жене, и как никогда
