остро чувствую желание избавиться от тяжёлого груза. Если у Динары не хватит ума исчезнуть, и она попадётся мне на глаза, я стану вдовцом намного быстрее, чем разведённым, и заодно избавлю этот мир от порождения ада в облике женщины.
Меня нисколько не волнует, какой концерт могла устроить Динара. Последствия устроенного скандала пусть разгребает её папочка. А вот от предположения, что она могла увидеть Ясмину и снова наговорить ей кучу гадостей, прошибает холодный пот. Меня накрывает стойкое ощущение дежавю, и я никак не могу избавиться, что нахожусь на волосок от катастрофы.
Всё-таки Ян прав. Сначала мне нужно решить свои проблемы, а уже потом заглядывать в будущее. От одной мысли, что я не увижу Ясмину, мне становится трудно дышать.
Я не смогу от неё отказаться сейчас, когда судьба снова свела нас вместе. Не могу и не хочу этого делать. Но по-другому их никак не уберечь от Динары.
Словно чувствуя моё состояние, Кнопка лежит не шелохнувшись.
— Прости. Не хотел тебя напугать, — поворачиваюсь к малышке.
— Я не напугалась, — заявляет смело.
— Настя, я несколько дней не смогу к тебе приходить, как обещал.
— Ну, ладно.
— Но как только… — замолкаю, подбирая нужные слова. — Как только я… освобожусь, то обязательно приду. Хорошо?
— Хорошо, — легко соглашается, даже не представляя, какие муки я при этом испытываю.
Дожидаюсь Ясю. Впитываю в себя её взгляд, запах, ауру.
— Мне нужно уйти.
— Подожди, Алан, — просит задержаться Ясмина, выбивая из моих лёгких весь воздух.
Меня выкручивает от желания к ней прикоснуться и не отпускать. С каждой секундой меня ломает, а моё желание уйти слабеет. Что же ты делаешь со мной, Яся?
— Вот, возьми, — протягивает небольшой свёрток в обычной бумаге, перетянутый канцелярской резинкой.
— Что это?
— Деньги.
— Яся, — стону от безысходности.
— Ты мне обещал, — впихивает свёрток мне в руки, своим взглядом разрывая сердце.
— Откуда?
— Свёкор привёз Насте на операцию. Там не вся сумма, но я постараюсь как можно скорее вернуть остальное.
— Яся…
— Пожалуйста, Алан, не спорь.
— Ты же можешь их оставить на ребёнка. Ей понадобится реабилитация, — пытаюсь отговорить.
— Я знаю. Но это уже не так страшно. Я их взяла с единственным условием: вернуть тебе.
Её губ касается усталая улыбка. Хочу провести рукой по её щеке, но сдерживаю себя. Не могу позволить себе этого, иначе я просто не смогу уйти.
— Обещай, что, если тебе что-то будет нужно, то ты позвонишь мне, а не будешь бегать по различным «Кредитлайфкампани».
— Так ты же сам их закрыл, — напоминает, пытаясь отшутиться.
— Яся, — смотрю на неё предупреждающе.
— Хорошо. Если мне будет что-то нужно, я позвоню тебе, — всё-таки вворачивает оговорку, но спорить с ней у меня нет ни времени, ни сил.
— По любому вопросу, — настаиваю на поправке.
— Хорошо, — получаю ответ. Впиваюсь в желанную женщину долгим взглядом и разворачиваюсь на выход. Чем скорее я уйду, тем быстрее приближу нашу следующую встречу.
— Алан, — прилетает в спину едва различимый шёпот.
Останавливаюсь, как вкопанный, и разворачиваюсь к той, от которой так сложно уйти.
— Спасибо тебе. За всё.
Я не слышу её слов. Читаю их по губам. В голове туман, а сердце стучит так, что его шум заглушает все звуки, словно рвётся к той, кто стоит рядом и не мигая смотрит в глаза. И меня окончательно накрывает, сносит к чертям все преграды.
Резким движением притягиваю к себе Ясмину и впиваюсь в её губы. Жадно терзаю их, словно смертник перед казнью, пока она не сдаётся и не отвечает на мой напор. Мучительный рык вырывается из моей груди. С неимоверным усилием отпускаю её губы и заставляю себя выйти из палаты.
Ясмина
Я так и стою на месте, глядя на закрытую дверь, за которой исчез Алан. Кончиками пальцев провожу по горящим губам, словно хочу почувствовать оставшийся на них след и вкус мужских губ. Я уже не помню, когда меня в последний раз просто целовали, не говоря уже о том, чтобы так…
Этот поцелуй… Он ворвался неуправляемой стихией и снёс все преграды на своём пути. Оставил после себя печать, словно заклеймил. Разрушил всё до самого основания и внёс неконтролируемый хаос в моём, казалось бы, устоявшемся внутреннем мире. Пробудил то, что давно не просто умерло, а уже истлело. Но сейчас оно вдруг восстало из пепла, ожило и возрождалось внутри ярким живым пламенем, рвалось на свободу и требовало возмещения за потерянные годы.
Своим поцелуем Алан разбередил старую рану, обнажил спрятанные чувства, и я не представляю, как их теперь спрятать обратно. Сделать вид, что ничего не было, у меня не получится, как не получится продолжить жить так, как я жила раньше.
Опираюсь лбом о холодную стену, и пытаюсь унять бешеное сердце. Мне даже думать о нём нельзя, не говоря уже о чём-то большем. Но я не могу заставить себя не думать о нём.
Это безумие. Словно моя жизнь разделилась на «до» и «после». Только я и сама теперь не смогу вернуться в ту жизнь, в которой жила без него. Не могу и не хочу.
— Мам, — зовёт меня Настя, а я всё никак не в состоянии прийти в себя.
— Да? — облизываю истерзанные губы, делаю глубокий вдох и выхожу, чтобы Настя могла меня видеть.
— А это что? — спрашивает дочь, показывая на совершенно забытый мною пакет.
— Это дедушка тебе принёс, — трясу головой, чтобы скинуть с себя опьянение после поцелуя и мысли об Алане Мир-Алиеве.
— Деда? — спрашивает, и я молча киваю. — А что там?
— Сейчас узнаем, — пытаюсь изобразить улыбку, но выходит слабо.
Я уже успела забыть и о свёкре, и о деньгах, что он дал, и обо всём остальном, настолько дезориентировалась после ухода Алана.
Сам визит Петра Николаевича для меня уже оказался большим сюрпризом. Но ещё больше удивило, что он принёс деньги. Я даже растерялась, не зная, как поступить. Хотя я не ручаюсь, что мама Олега будет в восторге от такого поступка своего мужа, а я снова могу оказаться крайней.
— Вы уверены, что Ольга Дмитриевна это одобрит? — скептически смотрю на свёкра.
— Мне по большому счёту глубоко всё равно, что она одобрит или не одобрит. Моего же одобрения никто не спрашивал, когда сынок решил променять родную дочь на красивую жизнь.
— Так вы не знали? — вопрос слетает сам собой.
— Яся, неужели ты считаешь, что, если бы я знал, то спокойно отреагировал на такой поступок?
— Я думала, вы знали, — оправдываюсь, чувствуя себя виноватой за такие мысли. —
