к произошедшему захлестнули ее полностью. Лана не собиралась оправдываться или объяснять парню что-либо, считая, что сказала и рассказала достаточно, а он все равно ей не верил.
Но в какой-то момент, когда Роджер смотрел ей в глаза, находясь так близко от ее лица, и держал вот так, как никто до этого не делал, что-то в Лане незаметно изменилось. Она вдруг ощутила какую-то непонятную, почти животную потребность сама не понимая в чем. В девушке вдруг проснулось что-то еще, кроме ненависти. Это было любопытство. Именно женское любопытство. Девушка вдруг в какой-то момент осознала, что ее никогда толком даже не целовали, кроме слюнтяев одноклассников, которые больше пытались, чем доставляли ей удовольствие. А тем более, что она никому особо и не давалась, потому что никто из парней не нравился Лане достаточно для того, чтобы допустить к себе для этого. Кроме, разве что Берта, но он был другом и никогда даже и не пытался сделать такое. Хотя, как она осознала, что никто особо даже и не решался, потому что рядом с ней почти всегда был парень в костюме и с суровым лицом.
«А мне уже целых восемнадцать лет!» — подумала вдруг Лана, которая была уверена, что узнай кто об этом из одноклассников, то поднял бы ее на смех, не говоря о своих невыносимых братцах.
И вот, стоя сейчас, прижатая к стене Роджером, проанализировав все, насколько могла и умела, Лана, решила, что это ее шанс, не понимая при этом, что адреналин еще бурлит в ее крови, влияя на ощущения и эмоции. Она вдруг подумала, что лицо Роджера сейчас так же близко к ее, как совсем недавно было лицо Бенджамина, и внезапно ощутила разницу в том, как реагирует на каждого из мужчин. Лане на пике адреналина и эмоций всей этой ситуации пришло в голову, что Роджер вполне может подойти на роль того, кому она может доверить поцеловать себя по-настоящему. Причем девушка была уверена, что он как раз должен быть достаточно опытен, чтобы сделать это правильно, в отличии от сверстников. То есть так, чтобы ей понравилось. Сравнивая двух мужчин, которые сегодня касались ее, Лана поняла, что ей неожиданно захотелось узнать и почувствовать, что она испытает, если ее поцелует именно Роджер. Она уже достаточно узнала его, чтобы проанализировать, что он из себя представляет, а потому ей было даже как-то спокойнее от этого. А то, что он хочет быть ей только другом, делало это с точки зрения девушки совершенно безопасным в смысле продолжения чем-то более интимным, к чему была не готова. Она решила, что поцелуя ей будет вполне достаточно. После похабных намеков Бена Лане наоборот хотелось, чтобы это случилось с холодным умом, а не в порыве похоти. Да, это был рациональный расчет, но такой подход ей показался правильным, чем какая-то стихийная попытка, которая принесет только неприятные воспоминания. Она была в этом уверена.
Лана сама не ведала, что желание в этот же момент, как она приняла решение, загорелось в ее глазах, всплывая из глубины ее черных, внезапно ставших бездонными глаз.
— Поцелуй меня, — вдруг попросила она тихо, смотря на Роджера своими черными глазами, и он не мог не увидеть, что в глубине них теперь во всю радужку словно горело что-то, так похожее на отблески огня.
— Что?! — выдохнул в шоке мужчина, точно не ожидая такого.
Лана продолжала смотреть на него. Это еще сильнее завораживало парня, рождая все большее любопытство и раздувая сильнее желание.
— Поцелуй меня, — повторила она голосом, от которого по телу Роджера внезапно пробежала ответная дрожь. Это было уже требование проснувшейся в ней женщины.
И он понял, что тоже хочет этого. Сам хочет поцеловать Лану. Безумно и так неожиданно страстно, от осознания чего у него похолодело внутри. Он действительно внезапно захотел попробовать ее вкус, дотронуться до нее точно не как к другу. Но это было абсолютно невозможно по слишком большому количеству причин. Между ними было слишком много жирных «но», чтобы он позволил себе сделать это. И именно поэтому Роджер из последних сил сопротивляясь тому, что чувствовал, в ответ сказал глухим голосом, с трудом сдерживая желание:
— Лана, о чем ты вообще! Ты ведешь себя как ребенок! О каком поцелуе ты говоришь? Мы же друзья и ничего больше!
Она посмотрела на него так, что Роджеру вдруг показалось, что он сейчас прямо здесь перестанет дышать. В ее глазах горел огонь желания и потребности, на которые его тело не могло не среагировать. А у самой Ланы закружилась голова, словно какая-то сила выжигала ее тело, заставляя гореть чем-то не понятным ей самой. Темно-зеленые глаза Роджера были так близко, а губы почти рядом с ее губами, и она уже было сама потянулась к нему, но парень только сильнее прижал ее к стене, не давая приблизится, а затем, резко выдохнув с злым лицом вдруг процедил:
— Ты еще слишком мала для таких игр, девочка! Не стоит начинать то, на что ты не готова.
А уже говоря это, Роджер понял, что никогда не видел ничего подобного, а именно таких глаз, которые заставляли бы его словно падать в бездонную пропасть страсти. Но он помнил свое слово, помнил свое обещание, которое дал не только ее отцу, но и, в первую очередь, самому себе. А от этого он начал злиться. Роджера в эту минуту раздирали чувство долга и все сильнее разгорающееся желание, начинающее терзать тело, он понимал, что должен быть стойким, что последствия этого бездумного поступка, минутной слабости, ничего хорошего не принесет им обоим. Но дыхание его уже начинало сбиваться, не смотря на все внутренние установки, которые тот дал себе.
«Я же мужчина и мое слово должно чего-то стоить!» — думал судорожно Роджер, сражаясь с телом, — «я не тот слюнтяй, которым она может вот так, одними глазами помыкать и заставить сделать то, что хочет! Я же взрослый мужик!» — злился он на себя. А потому вслух произнес, стараясь сделать голос максимально холодным и презрительным, придав словам и тону цинизм, а на губах растянув кривую ухмылку:
— Тебя мама и папа не учили, что нельзя вешаться на мужчин? Тем более, которые старше тебя и совершенно тебя не хотят? Ты просто избалованная девчонка и больше ничего, и такие меня не возбуждают.
Он очень надеялся на нужный эффект, и к своему удовольствию увидел, каким ледяным холодом моментально покрылись глаза Ланы в ответ. Ее лицо в тот же момент стало
