чтобы не торчали в разные стороны. Парни в раздевалке хохочут, вспоминая попытки Эрика сбежать. Черти! Еще неделю мусолить будут, каждый раз воскрешая подробности. А я – ее взгляд… До того, как наступило «сегодня».
Обычно она смотрела так, словно он предназначался кому-то другому, не мне. Было в ее глазах что-то теплое, интимное, до боли родное. «Больше она не будет смотреть на тебя, как прежде». Но разве я не этого добивался? Разве не прекрасно? Плохой признак, что даже я сам начал в этом сомневаться.
– А потом эта девчонка кинулась избивать Рыжего, – хохочет Сет, пересказывая свою версию произошедшего утром. – Набросилась на него, а сказать ничего не может.
– Глухонемая?
– По ходу.
– А она ничего, – вдруг произносит Довер. Садится рядом и легко бодает Сета в плечо, не переставая при этом широко улыбаться. – Ее бы вместо ушлепка да в ошейничек.
– Не зря к Рыжему полезла. Явно на хорошую порку нарывается.
– Да, поспорю на косарь, еще не целованная киса.
– Оттого занятнее.
– Вопрос времени, – произносит Сольдо, доставая из кармана двадцатку и бросая на окрашенную алой краской лавку. – Кто первым уломает тихоню, получает весь куш.
Я закашливаюсь, поперхнувшись воздухом. Будто мне со всего размаху заехали кулаком под дых, не вдохнуть. Почему-то так страшно мне не было давно. И ощущается это чувство поистине странно, потому что трогать не должно.
А трогает.
– Не льсти себе, Сол, – подкидывает купюру Сет, и к нему присоединяются еще пара человек. – Эй, Рыж, ты в деле? – заметив меня, окликает он и напевает: – «Просто позволь ей. Просто позволь ей быть сверху».
Я морщусь. Для всех – от его жуткого пения, на деле же – от мерзости ситуации.
– А как она смотрела… – продолжает Сет. – Я, пожалуй, поставлю на моего рыжего кучерявого мальчика.
– Мне это дерьмо не интересно.
Снимаю полотенце, вешаю его на дверцу шкафчика и принимаюсь одеваться.
– Зря.
Он ненадолго задерживает взгляд на моем лице, словно рентгеном сканирует. Уши начинают противно гореть.
– Ты че такой нервный?
– Нормальный я.
– Дерганый…
– Нужны деньги, а бой отменили. – Я пытаюсь придать голосу непринужденность, перевести тему – в надежде, что про Анну забудут, и клетка 10 – всегда хороший выход. – В город приезжает Льюис, а Большой Джо сломал запястье. Ли предлагает мне выйти вместо него.
– Льюис? Тот самый Льюис, который Ричмондский Мордоворот?
– Тот самый.
Я утрамбовываю форму плотнее и закрываю сумку.
– Он же крупнее тебя в два раза!
– Ну и плевать.
– Гонишь?
Я молчу. Он толкает меня, заставляя повернуться к нему.
– Сколько? – спрашивает настырно. – Сколько Ли пообещал тебе за бой?
– Какая разница, – отмахиваюсь я.
Сет сидит напротив, уткнувшись локтями в разведенные колени. Смотрит на меня с вызовом. Мне кажется, что в эту секунду он считывает меня как книгу.
– Двойную кассу? – не унимается он. – И за победу еще столько же?
Этого парня невозможно провести. Я перевожу дух и отвечаю так, чтобы другие не услышали:
– Тройную. И я еще не дал согласия.
– Все упираешься? – тяжело выдыхает Сет.
Неоднократно он предлагал мне присоединиться к их ночным рейдам на соседний город, каждый раз повторяя, что деньги не пахнут, – неважно, каким способом заработаны. На деле же они крадут дешевые тачки, разбирают их и толкают на запчасти. Ну и разбой. По мелочи.
Каждый раз Сет манит меня легкими деньгами, словно искушая, мол, не будь дураком. Зачем торчать три раза в неделю в пропахшей жженым маслом забегаловке и разбивать кулаки по выходным? Одна вылазка в неделю – и о проблемах с деньгами можешь забыть минимум на три. Вот и сейчас: смотрит – молчит, а во взгляде – все. Но как бы низко я ни упал, некоторые поступки для меня под запретом. Поэтому отвечаю, закрывая тему:
– Предпочитаю рисковать собственной башкой, чем свободой.
Сет встает.
– Он тебя по полу разотрет.
– Тебе-то что?
– Да так, просто.
– Вот и проехали.
Я подхватываю сумку, закидываю на плечо. До конца дня мы эту тему больше не поднимаем.
Дом встречает привычно: слышу ругань еще до того, как ступаю за порог. Уже не впервые кажется, что кирпичи в стенах готовы пойти трещинами от ссор и криков. В гостиной никого. Ноэль сидит в манеже, перебирая игрушки. Даже пацан уже не реагирует на ставшие постоянными скандалы.
– Эй, привет, бро. – Я протягиваю кулак, и он ударяет по нему своим крошечным. Улыбаюсь. Это я его научил. Джулс ворчит, лучше бы чему полезному. Не облизывать ботинки, например. Но ей вечно – лишь бы прикопаться.
– Иди сюда, я сказала! – Сестры врываются в комнату. Кажется, что с тех пор, как год назад мелкой исполнилось тринадцать, они не замолкают ни на минуту. Джули резким движением хватает Эйприл за подбородок и разворачивает к себе лицом. – От тебя пахнет сигаретами! Ты что, курила?
– Отстань, Джей-Джей. Ты мне не мать, чтобы отчитывать!
– Ты несовершеннолетняя! А значит, я несу за тебя ответственность! Хочешь, чтобы сюда опека заявилась? Чтобы отправили в приемную семью?
– Да как ты не понимаешь, здесь всем на всех плевать! – Эйприл пытается вырваться, отталкивая сестру. – Просто признай, что ты это из вредности!
Обе замечают меня. Джулс, воспользовавшись случаем, обессиленно выкрикивает:
– Август, скажи ей. У меня уже нет никаких сил с ней бороться!
Честно говоря, эта девчонка и мне вымотала все нервы.
– Вы ничего мне не сделаете! – вопит Эйприл, враждебно вертя головой из стороны в сторону, пока я медленно шагаю ей навстречу. Пол поскрипывает под ногами.
– Ты в этом так уверена? – произношу совершенно спокойно.– Знаешь, вот у Сольдо есть прекрасный гараж, запирающийся на замок. А в гараже подвал, обитый поролоном.– Когда-то он учился играть на барабанах. Вернее, хотел научиться. Но после первой же попытки понял, что музыкант из него, как из Сета – балерина. – Так что на твоем месте я бы не был так уж уверен в своей безнаказанности.
– Ты не посмеешь! – пятится она, тыча мне в лицо пальцем. – Меня в школе будут искать.
– А еще мой друг шикарно подделывает медицинские справки.
– Да ты, да вы…
– Ты наказана, Эйприл! – Сложив руки на груди, Джей-Джей победно подпирает плечом рассохшийся дверной косяк. – И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
– Да пошли вы оба!
Разрыдавшись, она уносится к себе в комнату. Хлопает дверь. Звенят на полках фотографии в стеклянных рамках. Пару секунд мы молчим, а потом Джулс опускается на диван и закрывает лицо руками. Как бы она ни злилась, у нее не получается быть хладнокровной, особенно по отношению
