и Джули. Он сжимает ее руку и я понимаю, что все становится, наконец, правильно. Мы возвращаем наше прошлое, которое столько лет казалось несбыточным. Не хватает только одного. Самого ржавого из всех.
– Идем, – помогает мне подняться Эйприл, тянет за собой, и на удивленный взгляд мамы поясняет: – Кое у кого срочное дело в университете. – Хорошо, не уточняет, в каком. Когда мы выходим на улицу, Иви уже ждет. Эйприл наклоняется и, обнимая меня на прощание, просит: – Передай ему, что я его тоже люблю.
– Мне нельзя, – шепчу я, вспоминая про запрет.
– Тогда крикни так громко, чтобы он услышал! – улыбается она и, помогая сесть в машину, закрывает дверь.
– Ты точно уверена? – в десятый за сегодняшний день раз произносит Ив, и я киваю, понимая, «да». На этот раз, точно.
В салоне пахнет свежим кофе, мармеладными конфетами и внезапно солидолом. Я незаметно оглядываюсь на заднее сиденье, где вижу хорошо знакомую джинсовку с вытертыми рукавами и, закусывая губы, беззвучно смеюсь. Весь оставшийся путь мы проводим молча.
– Кажется где-то здесь.
Ив долго ищет, куда припарковать машину, но так и не находит места. День матча. Оно и ясно. Остановившись, она глушит двигатель, озираясь по сторонам.
– Наверняка заходить где-то там, – указывает рукой на табличку. – Иди, а я пока поищу, куда встать. Если что, пиши. – И, помахав, на прощание телефоном, уезжает.
А я остаюсь одна, перед зеленой вывеской Университета Джорджа Мэйсона. А потом на улицу выплескивается толпа. Игра закончена. Мы не успели. Пробираясь сквозь поток людей, как через бурную реку, в которой мне приходится плыть против течения, я захожу в спортивный зал. На трибунах пусто. Лишь пожилая уборщица собирает мусор. А потом вижу его.
Это уже не тот семнадцатилетний Август, что ходил с разбитыми кулаками и жил от драки до драки по пятницам, таскал фиолетово-зеленую куртку и джинсы с потертыми коленями, а на уроках мисс Остин улыбался так по-мальчишечьи ехидно, словно пакость замышляет. Он другой. И дело не только в белой форме «Мэйсон Патриотс». Этот Август старше, спокойнее, расслабленнее. Его плечи не напряжены так, словно на них держится полмира.
– О’Доннел, я ушел! – кричит кто-то.
Я оборачиваюсь. Эрик. И в это практически невозможно поверить, но на лице Августа появляется улыбка. Широкая, заразительная.
– Давай, увидимся, – кричит он, бросает мяч в корзину и, поймав, добавляет вдогонку: – Сегодня круто отыграл! – Его голос звучит все так же. Мягко и тепло, как нагретый солнцем песок пляжей Вирджинии.
Август подбирает мяч, вытирая напульсником пот со лба, убирая прилипшие кучерявые пряди, а потом замирает на линии поля, наконец меня заметив. Между нами пятьдесят футов. Ровно столько составляет ширина баскетбольной площадки. И столько же – наш запрет.
Мы не двигаемся с места. Наступает тишина, разбить неловкость которой, кажется, ничему не под силу. А потом об пол ударяется рыжий баскетбольный мяч, прыгая в мою сторону. #Ржавое_навсегда написано на нем черным маркером.
– Я буду ждать, сколько нужно, – произносит Август. – Но дождусь. И найду тебя, Принцесса-лягушка.
И в этот миг кажется, что я снова не вижу ничего кроме него. Но не как прежде. Раньше я тонула в нем, как в океане. Теперь я плыву. Уверенно и смело.
Так как я почти не говорю голосом, люди считают, его у меня нет. Но это не так. Многого я не успела. Так и не смогла пропеть ни единой ноты свисткового регистра, не перестала дрожать, выступая перед другими студентами. Не станцевала на собственном выпускном. Не стала звездой кампуса и не влюбила в себя ни одной звезды университета. Так и не решилась ни на одну татуировку и все еще паркуюсь, трижды выходя посмотреть, попадает ли бампер в «карман». Пусть некоторые мечты так никогда и не станут для меня реальностью, я наконец нашла свой «голос».
«Я. Тебя. Люблю». Жестами и губами я произношу эти три самых важных слова одновременно. Буквально вижу, как они скользят по залу, рассыпаясь оттенками охры и кармина. Потому что любовь, как и голос, имеет цвет. И это не ванильно-розовый, как первые лепестки вишни. Не огненно-алый, словно раскаленная страсть. Не черный, как одержимость.
Наша любовь ржавая.
Она в несозревших ягодах барбариса в саду мисс Пирс. В подпаленных солнцем Вирджинии виноградных лозах, скрывающих нас у кинотеатра. В стенах того самого города из кирпича и покореженного временем металла. В засохшей крови на бинтах рук. В веснушках, волосах, губах… и в моем голосе. Голосе, который сейчас произносит:
– Я вернулась.
КОНЕЦ.
Фониатр – врач, в компетенцию которого входит изучение проблем диагностики и лечения патологий, из-за которых страдает голос.
Супермарин Спитфайр – британский истребитель начала ХХ века.
Скрапбукинг – это техника создания бумажных альбомов, обычно украшенных разными декоративными элементами – цветами, лентами и другими деталями.
July – июль (англ.).
April – апрель (англ.).
Столица США. District of Columbia, сокращённо D.C. Чтобы не путать с одноимённым штатом на северо-западе страны, город обычно называют «Ди-Си»
Сольдо – (итал. soldo, soldino) – разменная монета. Название происходит от римского золотого солида и послужило основой слова «солдат» для обозначения наёмника, который куплен за мелкую монету и жизнь которого ценится так же ничтожно.
Ноэль означает «Рожденный на Рождество».
Американский жестовый язык, чаще всего используемый в сообществах глухих США
Огороженная сеткой площадка, где обычно проходят бои без правил.
Sting «Shape of my heart»
Исправительная колония
Стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения США.
Иди сюда, девочка (исп.).
Примерно 15 метров
Официальный слоган штата Вирджиния
Сеть автобусов междугороднего сообщения
Сеть магазинов в США
Объявление Тайм-аута. Характерный жест двумя руками – буквой Т
