был слишком занят тем, что злился, чтобы рассказать ей о ранчо. Господи, я говорил ей, что все лошади ласковые, как котята. Она предложила помочь по хозяйству, и я был поражен. Это само по себе впечатляет. Половину гостей на ранчо приходится уговаривать, чтобы они взяли в руки гребаную лопату.
Если бы я нашел время показать ей ранчо, если бы я не был так поглощен своим прошлым, она бы не попала в такую передрягу.
У меня внутри все сжимается.
Черт. Что, если она ранена?
Я был слишком занят тем, что кричал на нее и даже не поинтересовался, все ли с ней в порядке.
Чувствуя, что приближаюсь к расстрельной команде, я делаю глубокий вдох, когда подхожу к ее коттеджу и стучу в дверь.
Дверь распахивается. Мой взгляд устремляется вниз.
Руби стоит там, золотисто-розовые волосы перекинуты через тонкое плечо, одна рука на ручке двери, словно она готовится захлопнуть ее.
― Что тебе нужно? ― Потрясающие, сердитые голубые глаза смотрят на меня. ― Пришел, чтобы еще покричать на меня?
― Нет, я… ― Мой взгляд невольно скользит внутрь коттеджа. На кухонном столе стоит небольшая ваза с полевыми цветами, а также маленькие пакетики чая и кружка ранчо «Беглец», купленная в сувенирном магазине. Кухонный стол она превратила в рабочее место, а из радиоприемника негромко звучит музыка в стиле кантри. Со своей точки обзора я вижу ее спальню и открытый чемодан, лежащий на кровати.
Она обустроилась. Сделала это место временным домом.
А теперь она собирается уехать.
Но куда? С кем она там будет?
В моем животе появляется тяжесть.
Руби бросает на меня испепеляющий взгляд.
― Если ты ищешь, что сказать, то это называется извинением, Чарли. У тебя есть словарь? Загляни в него.
На моих губах появляется улыбка. Видеть, как милашка превращается в злючку, чертовски восхитительно.
Расправив плечи, она говорит:
― Я хорошо справляюсь со своей работой, и если ты не хочешь, чтобы я оставалась здесь, я уеду. Но я не покину Воскрешение. Я буду разносить пиво в «Пустом месте», а ты можешь держаться подальше, если это так небезопасно. Но я не останусь здесь, чтобы на меня кричали, ругали или…
― Слушай, ты права, ― рычу я.
Она молчит, но ее голубые глаза по-прежнему пылают.
Я понижаю голос и миролюбиво поднимаю ладони.
― Я кричал, потому что это ранчо, и мы так поступаем, когда возникают проблемы. Ты была на волосок от гибели, и это напугало меня. Но я слишком остро отреагировал. Мне не следовало кричать. Я больше так не буду.
― Оу. ― Ее глаза расширяются. ― Вау. ― А потом она улыбается, так ярко, что это почти сбивает меня с ног. Это улыбка, которой я не заслуживаю, но, черт возьми, я ее приму. ― Я этого не ожидала.
― Я не ожидал, что ты сегодня упадешь в загон для лошадей, но, похоже, мы оба ошибались.
― Чарли. ― Она смеется и наклоняет голову, словно изучая меня. ― Ты только что пошутил.
Я хмыкаю.
― Да, ну, у меня бывают моменты.
Ее взгляд смягчается.
― Тебе следует больше улыбаться. Потому что когда ты улыбаешься, ты выглядишь… ― Она замолкает, вздрогнув. Ее рука взлетает и прижимается к груди.
― Ты в порядке? ― Не получив ответа, я наклоняю голову, чтобы встретиться с ней взглядом. ― Руби?
В ответ у нее подкашиваются ноги.
Я протягиваю руку и ловлю ее за талию, притягивая к себе. В моих объятиях она такая маленькая, едва достает до середины моей груди.
Ее голова откидывается назад со вдохом.
― Я в порядке.
Чушь. Это происходит с ней уже второй раз с тех пор, как мы познакомились.
Прижимая ее к своей груди, я подвожу ее к дивану, где мы оба садимся. Я прижимаю ее к своему плечу, не доверяя, что она сможет сидеть самостоятельно. Я окидываю ее взглядом.
Черт, лицо у нее такое бледное.
― Ты в порядке? ― У меня в горле застревает комок. ― Ты ведь не пострадала там, правда?
Я сам виноват, если это так.
― Нет. ― Она слабо качает головой. ― Я не пострадала. ― Ее щеки порозовели, глаза закрылись. ― Мне нужно посидеть минутку. Со мной все будет в порядке.
Я замираю, когда она кладет голову мне на плечо.
― Можно я посижу так? ― спрашивает она.
Я обхватываю ее рукой, прижимая к себе.
― Да, конечно.
Маленькая и теплая, она прижимается ко мне. Ее колени упираются в мое бедро, и с ее губ срывается тихий вздох. Господи, я получаю удовольствие от ее прикосновений. Желая отвлечься, я позволяю своему взгляду блуждать по ее тонким чертам. Мягкое биение пульса на ее кремово-белой шее. Ее темные ресницы. Ее пухлые губы. Она сексуальная. Красивая.
Слишком красивая для ранчо.
Слишком опасная для меня.
Мой взгляд снова падает на вазу с полевыми цветами.
― Ты любишь цветы? ― спрашиваю я.
Каким бы глупым ни был вопрос, он должен нас отвлечь. Потому что сейчас единственным, кто говорит, является моя эрекция, пытающаяся разорвать переднюю часть моих гребаных джинсов.
Она хмыкает.
― Да. У моего отца цветочный магазин в Кармеле. Я веду аккаунт в социальных сетях для него. «Букеты Блума».
Я улыбаюсь.
― Какой твой любимый цветок?
― Подсолнух, ― говорит она мне в плечо, и я чувствую, что она улыбается.
― Почему подсолнух? ― Я мог бы слушать живую мелодию голоса Руби днями.
― Это многолетние растения. ― На мое ворчание она поясняет. ― Они крепкие и стойкие, и ты не сможешь их убить, даже если попытаешься. Каждую весну, когда условия подходящие, почва мягкая, солнце яркое, они снова возвращаются к жизни. В засуху или в паводок они выживают. Вот что мне в них нравится.
Я решаю, что мне они тоже нравятся. Потому что в этот момент все, что нравится Руби, автоматически нравится и мне.
В комнате воцаряется легкая тишина.
― Как я выгляжу, когда улыбаюсь? ― спрашиваю я, возвращаясь к ее предыдущему высказыванию.
― Хм… ― Она смеется. ― Менее угрюмым.
Затем, с тихим вздохом, Руби отстраняется от меня. Я сопротивляюсь желанию притянуть ее обратно к себе и удержать рядом.
Когда она садится, я внимательно осматриваю ее. Слава Богу, с ней все в порядке.
― Спасибо, что подставил плечо, ― говорит она, поправляя подол платья.
― В любое время.
