Рик отложил на стол портрет Льюиса Хадсона и посмотрел на Энни:
– И над этим вы работаете уже десять лет? Энни резко вскинула голову:
– Да.
Рик поднялся и направился к двери, подальше от объекта ее исследования и от ее выжидающего, полного надежды взгляда. У двери он остановился, долго молча смотрел на нее, а потом сказал:
– Да, это действительно впечатляет, Энни. Но сдается мне, было бы лучше, если бы всю ту верность и преданность, которые вы отдаете человеку, умершему сто шестьдесят лет назад, вы потратили на того, кто ответил бы вам тем же.
Чувствуя, что глаза слезятся, а в голове туман, Энни облокотилась о подоконник, подперла подбородок обеими руками и уставилась на Холлоу. Было почти четыре часа утра, когда она наконец заснула, а уже в половине шестого ее разбудило хлопанье двери, выходящей на крыльцо. Она понятия не имела, зачем понадобилось Рику сидеть посреди ночи на крыльце. Разве что он, как и она сама, тоже не мог заснуть.
И все-таки почему ее так задело, что этот красавец мужчина такого невысокого мнения о ее работе? Какое ей дело до того, что он по этому поводу думает?
И вообще весь вчерашний день и прошлая ночь прошли из рук вон плохо. Взять хотя бы это неожиданное появление у дома Рика Оуэна Декера. Атмосфера во время встречи двух мужчин была такой накаленной, что, казалось, спичку поднеси – вспыхнет. Совершенно очевидно: эти двое ненавидят друг друга.
Нахмурившись, Энни посмотрела на блокнот, лежавший у нее на коленях. Вместо того чтобы сделать подпись под фотографией цветка цикория, она думает о какой-то ерунде.
Внизу послышались шаги, и Энни поспешно выпрямилась, хотя до этого момента, невзирая на ехидный внутренний голос, твердивший обратное, уже почти убедила себя, что не ждет Рика. В полумраке рассвета она увидела, как он знакомой легкой походкой выходит из дома, а по пятам за ним бежит собака.
Решительно отложив блокнот в сторону, Энни крикнула из окна:
– Доброе утро!
От неожиданности Рик едва не выронил кофейную кружку. Круто обернувшись, он вскинул голову и ответил:
– Доброе утро.
Наполовину высунувшись из окна – ни дать ни взять изнеженная принцесса, ждущая принца, – Энни спросила:
– Куда вы направляетесь после завтрака?
– Доить коров.
– Вы когда-нибудь не работаете?
– Когда сплю.
– И как нынче спалось?
– Хорошо, спасибо, – ответил он после непродолжительного молчания.
Именно такого ответа Энни и ждала.
– Мне тоже, – проговорила она. – А можно посмотреть?
– На что? – настороженно спросил Рик.
– Я еще никогда не видела, как доят коров.
– Не на что там смотреть, к тому же вы можете испачкаться.
– Рик, ну пожалуйста, не обращайтесь со мной как с ребенком.
– Хорошо, наденьте что-нибудь на ноги, только не босоножки, и побыстрее. Мне некогда.
Энни оделась за пять минут. Когда она выскользнула из дома во двор и тихо прикрыла за собой дверь, Рик уже ждал ее, сидя на заборе коровника и бросая Баку палку.
Увидев ее, спрыгнул с забора, свистнул собаке и направился к коровнику. Энни бросилась за ним следом, чувствуя, как высокая, покрытая росой трава щекочет ей икры.
– У вас что, нет ботинок? – спросил Рик Энни, которая семенила рядом, пытаясь приспособиться к его размашистым шагам.
Энни посмотрела на свои красные сапожки.
– Нет, но эти сапоги можно мыть, если я вдруг во что-нибудь вляпаюсь.
Взгляд его скользнул по ее ногам, задержавшись чуть выше колен.
– И брюк тоже нет?
– Я их никогда не ношу. – Кроме того, в расклешенной юбке Энни было намного удобнее.
Взгляд Рика поднялся к ее груди, и он ухмыльнулся во весь рот, от чего кончики его усов вздернулись.
– А вот с блузкой у вас все в порядке.
– Вот как? Ну спасибо, – бросила Энни и внезапно смущенно вспыхнула, надеясь, однако, что в тусклом утреннем свете Рик этого не заметит.
Она подождала, пока он пройдет вперед, и посмотрела на свою кофту без рукавов из рубашечной ткани, решив, что забыла застегнуть ее на все пуговицы и теперь виден розовый кружевной лифчик. Однако все пуговицы оказались тщательно застегнутыми.
Рик, напрягшись, открыл двери коровника, сделанного из грубо отесанных бревен и камня, и тотчас же в нос Энни ударил терпкий запах сена и навоза. Запашок, конечно, не такой, как на великосветских вечеринках, но получше, чем в вонючих городских автобусах и на черной лестнице дома, в котором она живет и откуда вечно несет помойкой.
Когда Рик включил свет, мычание коров стало громче. Внезапно Энни услышала хлопанье крыльев. Она в испуге взглянула вверх: какая-то птица с раздвоенным хвостом пронеслась у нее над головой.
– Это ласточка, – пояснил Рик. – Она свила гнездо прямо над дверью. Не бойтесь, она не вцепится вам в волосы.
Энни кивнула, пожалев, что не взяла с собой фотоаппарат. Оказывается, в темном теплом коровнике живут и другие существа, помимо коров голштинской породы с задумчивыми глазами. Например, юркие ласточки, свившие похожие на мешочки гнезда из травы и глины, и кот. Его блестящие зеленые глаза вспыхнули на секунду между тюков сена и погасли. Будь у нее побольше времени, Энни наверняка заметила бы еще что-нибудь интересное. Внезапно снаружи донеслось ржание, и Энни быстро повернулась в ту сторону.
– У вас есть лошади? – спросила она.
Рик, который в этот момент отвязывал коров, обернулся и кивнул. Энни открыла двери коровника и остолбенела: всего в нескольких футах от нее стояло, помахивая хвостом, темное чудовище. Вот оно фыркнуло, и Энни испуганно юркнула в коровник.
– Это Брут. Не пугайтесь, ему просто любопытно. Он вам ничего не сделает.
– А какой он породы?
– Бельгийской. Это потомки лошадей, на которых средневековые рыцари выезжали на поле брани.
Ну естественно! Рик Магнуссон никогда бы не завел аристократических арабских скакунов или изящных скаковых лошадей. Ему по душе тяжеловозы.
– Ваш Брут – великолепная лошадь, – заметила Энни, глядя, как животное тяжело поскакало прочь. – Но скажите на милость, зачем вам такие лошади?
– Я их дрессирую, даю напрокат, а иногда продаю жеребцов аманитам, – ответил Рик. – Мои лошади используются для рекламных роликов, они участвуют в санных состязаниях и парадах по всему штату. Пару раз в году я выставляю их на ярмарках. А сегодня в городе будет свадьба. Жених с невестой желают поехать в экипаже, запряженном лошадьми, сначала в церковь, а оттуда к банкетному залу.
Энни улыбнулась, представив себе Рика, везущего сияющих от счастья новобрачных.
– Хотите посмотреть еще одну из моих лошадей?
Энни кивнула, и Рик, подойдя к ней, свистнул. Одна из самых маленьких лошадей, находившихся во дворе позади коровника, подняла голову.
