— Тогда я действительно не понимаю.
Сабрина безнадежно махнула рукой.
— Вы просто не знаете Горди Мартина. Он считает, что назначение женщины — быть красивой, выйти замуж и воспитывать детей.
— Не вижу в этом ничего плохого, — заметил Виктор.
— Я тоже. И я всегда восхищаюсь теми, кто нашел свое счастье у домашнего очага. Но это не для меня. А папа расценивает мой выбор как позор для всего семейства.
— А как относится к этому ваша мать? — спросил Виктор, пытаясь представить себе, как Сабрина решилась пойти наперекор отцу.
— Мама меня понимает. Ведь ее он тоже пытался приструнить.
— И что? Не получилось?
Они остановились под раскидистой мимозой.
Свет из окон едва доходил до этого уголка сада, но, вглядевшись в лицо девушки, Виктор нашел его довольно печальным.
— Нет. И слава Богу! Мама добилась своего.
Но прежде ей пришлось долго страдать оттого, что отец был вечно занят, но успевал контролировать каждый ее шаг. Последней каплей в чаше терпения стал его запрет на временную работу в картинной галерее. Однажды она уже пожертвовала ради папы своим образованием и бросила колледж, так и не получив диплома искусствоведа. Но когда он попытался лишить ее единственного удовольствия и ополчился на галерею, то явно перегнул палку.
Виктор взял хрупкую ладонь Сабрины в свои руки.
— И что же было потом?
Девушка тяжело вздохнула.
— Тогда я была совсем маленькой; отец внушал мне, что мама меня больше не любит, и я ему верила. Потом выросла и узнала правду. Я была совершенно убита, когда выяснилось, что мама долго и упорно боролась за свое право жить вместе со мной.
Ее голос задрожал, и Виктор почувствовал, что не в силах успокоить Сабрину.
— Я думаю, что решающее значение для суда имело высокое положение вашего отца.
— Еще бы! — фыркнула она. — Во время выборов судьям была обеспечена поддержка газеты!
Сабрина легонько ткнула пальцем в его грудь:
— Вот так устроен наш мир. И вы это прекрасно знаете.
— Видимо, вы правы, — тихо произнес Виктор. — Но… вы меня извините… я не такой подонок, как ваш отец.
Сабрина посмотрела на него странным испытующим взглядом. Может быть, он — и не подлец. Но уж очень похож на Горди Мартина. Такой же сильный мужчина, из тех, кто способен причинить боль.
— Мне очень не хотелось бы думать, что вы можете поступить с женщиной так же, как мой отец. — Сабрина натужно улыбнулась. — Впрочем, пока вы не женаты, мне не в чем вас упрекнуть.
Не стоит уделять слишком большое внимание этому обстоятельству, с досадой подумал Виктор.
— Так, значит, это отец внушил вам ненависть к мужчинам?
Девушка взглянула на него с легким недоумением.
— Я ничего не имею против мужчин. Даже против вас, когда вы любезны и вежливы.
Виктор улыбнулся и увлек ее на тропинку, ведущую к дому.
— Тогда почему вы не замужем?
— Мой опыт подсказывает, что все мужчины — ужасные эгоисты.
— Ну и ну! Уж если бить, так наотмашь!
Как это чудесно — идти рядом с ним! — подумала Сабрина, Чувствовать тепло его тела, держаться за сильную руку. И знать, что если ты споткнешься в темноте, то он тут же тебя подхватит. Но каково идти с ним рядом всегда, всю жизнь?
— Обычный инстинкт самосохранения. Приходится быть жестокой, — сказала она.
Никакая она не жестокая, подумал Виктор.
Просто хочет убедить в этом его, да и всех на свете.
— А кто ваши родители? — спросила Сабрина. — Даю голову на отсечение, что они заждались внуков.
Виктор так долго молчал, что девушка решила, будто допустила ужасную бестактность.
— Они умерли, когда мне было тринадцать.
Сабрина замерла на месте.
— Боже мой, Виктор, что вам пришлось пережить!
— Мне их очень не хватает, — тихо произнес он.
— Как… это случилось?
Она почувствовала, как его пальцы обмякли, но затем опять крепко сжали ее руку. Виктор давно ни с кем не говорил о родителях, но почему-то ему захотелось рассказать о них Сабрине.
— Наш дом загорелся. Они не смогли выбраться из огня.
— А вы?..
Он покачал головой.
— Я ночевал у друзей.
— И это вас спасло, — продолжила она, ужаснувшись при мысли, что он мог погибнуть. — Но почему возник пожар?
Виктор презрительно фыркнул.
— До сих пор не установлено. Но я точно знаю, что это поджог. Отец работал окружным шерифом и имел предостаточно врагов. Я был тогда еще мал, но вовсе не глуп. Расследование проводилось халтурно, если не сказать хуже. Подозреваю, что дело хотели замять. Кажется, тогда я и решил стать журналистом, — добавил он. — Я хотел получить возможность расследовать все самому. И рассказать людям правду.
— Я восхищаюсь вами, Виктор. Вы не случайно и абсолютно верно выбрали профессию.
— А вы?
Она грустно улыбнулась.
— Я и сама иногда задаю себе этот вопрос.
Виктор хотел выяснить, почему она так сказала, но в эту минуту девушка вырвала руку и устремилась по тропинке прямо через заросли сирени к увитой плющом беседке.
— Виктор, идите сюда. Да ей, наверно, лет сто!
Он перешагнул через низенькую оградку и увидел светившееся от восторга лицо Сабрины.
— Правда, прелесть? — спросила она и, войдя в восьмиугольное строение с деревянными решетчатыми стенами, села на скамейку.
— Клянусь, вы похожи сейчас на тех женщин, которые когда-то сидели здесь с книжкой в руках и бокалом джулепа!
Она вздохнула, и ее глаза заблестели.
— А может быть, с возлюбленным? Представьте: красивый повеса с дурной репутацией, но ни одна женщина не в силах перед ним устоять.
— Вам надо сочинять романы, а не репортажи, — сказал он, явно забавляясь.
— Но Виктор! Хоть вы и долго писали о бизнесе, я все же уверена, что вы можете вообразить здесь влюбленную парочку. Они целуются, а вокруг пахнет сиренью, и плющ заслоняет им лунный свет.
Вместо ответа он взял ее за руку.
— Я могу представить себе все, что тут когда-то происходило, — сказал он и привлек девушку к себе.
Сердце Сабрины забилось с такой силой, что она испугалась, как бы Виктор не заметил ее смятения. Но руки уже не слушались ее и сами легли ему на плечи. Да и как она могла совладать с собой, если этот мужчина касался ее так, словно страстно желал ее и остро нуждался в ней, если он смотрел на нее восхищенным и раздевающим взглядом?
— Виктор! — выдохнула она.
Но он тут же нашел губами ее губы. Все вокруг померкло, и Сабрина почувствовала, что слабеет в его объятиях и отвечает на жадные поцелуи.
Виктор хотел поцеловать девушку только один раз и вернуться в дом к шумной компании. Черта с два! Мог бы догадаться, что она слишком хороша, чтобы тут же отпустить ее.
