Девушка откинула одеяло и резво вскочила с кровати, постояла несколько секунд и упала обратно.
— Не могу, — уткнулась носом в подушку и застонала. — Неужели это любовь?! Я не хочу! Не хочу такой любви.
Лиза долго не брала трубку.
— Да! — рявкнула она деланно злым голосом.
— Лизушь … Ну Лизонька.
— Здесь таких нет. Вы ошиблись номером.
— Ну прости меня, пожалуйста.
— Если только расскажешь всё в мельчайших подробностях!
— Обещаю.
— Мы едем, ставь чайник.
— Жду.
Всё хорошо. Сейчас приедут девчонки, и будет легче. Алёна сделала над собой усилие и, наконец, оставила постель ради контрастного душа.
***
Теплые тугие струи пружинили от смуглого тела, устремлялись быстрыми потоками вниз и исчезали в сливе. Скула опухла и болела, рот открывался с трудом, внутри всё переворачивалось. Злость не отпускала и не давала сделать свободный вздох. Похоже парень ещё ни разу в жизни не чувствовал себя так паршиво. Самое ужасное, что он не мог упорядочить свои мысли, не понимал, что с ним творится и как избавится от чувства грызущей досады.
Надрывный звонок в дверь чрезвычайно удивил, открывать он не торопился. Перебирая все возможные варианты, кто может стоять по ту сторону его квартиры, Кирилл с отсутствующим взглядом наблюдал за тонкой струйкой горячего ароматного напитка, стекающей из кофемашины в пузатую чашку. К общему звуковому фону добавился телефонный звонок. Тяжело вздохнув, парень направился к входной двери.
— Здравствуй сын!
— Ага! — Полина подпирала дверной косяк. По выражению смиреной безнадежности на её лице становилось ясно, что она не по собственному желанию пришла навестить брата.
— Войти-то можно?
— Мам! А если бы я был не один?! — Кирилл сделал шаг назад и повернулся к ней полу боком, стараясь как можно дальше оттянуть момент «х!».
— Ну и хорошо, познакомились бы с будущей невесткой.
Сестрица громко хмыкнула, скинула кеды и прошла на кухню, по пути восторгаясь кофейным ароматом.
— Пакеты возьмёшь или нет? Тяжело, между прочим.
Подумав пару секунд, Кирилл понял, что долго скрывать синяк не получится и развернулся всем корпусом к маме, протягивающей пакеты. На дикий возглас вперемешку с визгом принеслась испуганная Полина.
— Сынок, Боже мой! Что случилось? Кто тебя так? — причитала женщина, перешагивая через всеми брошенные пакеты, стараясь, ухватиться за подбородок сына.
— Мам, ну хватит! Ну что ты в самом деле? Из детского сада что ли меня с синяком забрала? — Кирилл уворачивался как мог, лишь бы заботливые руки не коснулись лица, казалось превратившегося в сплошную болезненную гематому.
Сестра прогнала с лица, между прочим, искреннее сострадание и попыталась оторвать мать от взбешенного таким вниманием Кирилла.
— Мам, и правда, что ты так орешь? Выпугала до невозможности. Пошли на кухню, там есть кофе, — Полина подобрала пакеты и пинком подтолкнула брата, он поддался, мама поплелась следом.
— Если ты не хочешь чтобы об этом узнал отец, рассказывай немедленно что произошло, — Татьяна Алексеевна разбирала пакеты и изредка оборачивалась, чтобы одарить обоих детей осуждающим взглядом.
— Какого хрена вы приперлись? — Кирилл наклонился и прошипел вопрос в лицо сестре, та с извинением пожала плечами. — Не могла хоть смс кинуть?
— И что бы изменилось?
— Я бы свалил из дома.
— Прости, брат, я не подумала.
— Прекратите шептаться! Кирюша, я жду!
— Если не хочешь разговора с отцом, успокой её, пожалуйста. Лучше надави на жалость, если надо соври!
Кирилл оторвался от чашки с остывшим кофе и облокотился на спинку стула. Всё-таки из его сестры в будущем получится мудрая женщина.
— Я подрался из-за девушки. Я надеюсь, этого объяснения достаточно и ты трижды подумаешь прежде, чем рассказать это отцу, опозорится самой и опозорить меня, прося разборок и заступничества.
Мама бросила свои дела, подошла и с грохотом плюхнулась на стул рядом с дочерью, отчего тот со скрежетом проехался по напольной матовой плитке. Две пары одинаково ошарашенных карих глаз с недоумением взирали на побитого, несчастного родственника.
— Из-за девушки? Ты?
— Что здесь такого?! Смотрите на меня как на диковинное животное в зоопарке, — Кирилл с удовольствием вгрызся в аппетитный, сделанный мамой бутерброд, тут же взвыл и скривился от адской боли, кое-как разжал челюсти, выругался и постарался как можно спокойнее отложить еду в сторону. — Мам, свари мне манную кашу, пожалуйста.
— Значит, кто-то смог зацепить моего братца?! — девушка пробежалась глазами по родным лицам. — А ты знаешь, я рада!
— Лучше молчи, — ухмыляющееся с тенью превосходства лицо сестры нервировало и без того ощущающего себя на грани парня.
— Полька, я пишу список. Бежишь в аптеку и магазин.
— В магазин зачем?
— За молоком и манкой.
— Будешь должен! — Указательный пальчик уперся в тугую мужскую грудь.
— А как же семья? Близкие люди? Любовь?
Девушка смутилась и глянула на маму, недовольно скрестившую на груди руки:
— Как же вы мне дороги!
Поля вышла из кухни, через несколько секунд хлопнула входная дверь.
— Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь, сын. Ты взрослый, самостоятельный и умный мальчик. Всё, что мне нужно — знать, что ты уверен в своих действиях. Я хочу спокойно спать по ночам, не переживать, что ты вляпаешься во что-то криминальное или будешь вести аморальный образ жизни. Мне даже не интересно, что это за девушка и что между вами происходит. Если будет суждено, ты приведешь её в наш дом, а пока это не моё дело, — женщина смотрела на сына серьезным строгим взглядом. Кирилл пытался выдержать напор. — Я не хочу видеть на твоем лице синяки. Не для того я тебя родила и положила большую часть своей жизни на твоё благополучие, игнорируя собственные интересы. Отплати нам с отцом той же монетой, подари нам спокойную жизнь, большего я не прошу.
— Тебе не кажется, слишком много шума из-за простого синяка?
— Я не знаю, что ему предшествовало, а также все варианты исхода событий.
Кирилл потупил глаза и принялся потирать скулу, чтобы хоть как-то скрыть замешательство и стыд за своё «истинное лицо», о котором родители даже не догадываются.
— Ладно, мам, постараюсь больше не заставлять тебя волноваться. Хватит драматизма, слишком много трагедии из ничего. И ещё, пожалуйста, предупреждай о своём визите. Не хочу оказаться в нелепом положении.
Подумав, Татьяна Алексеевна утвердительно кивнула:
— Ты уверен, что не нужно сделать снимок? Трещины нет?
— Нет, мам. Я уверен. Спасибо за всё.
Теплая улыбка, нежный, любящий взгляд и родная ладонь, сжимающая напряженные пальцы, пробудили желание делать именно так, как хочет сидящая напротив женщина. Задушить отчаянного бунтаря, готового в любой момент бросить вызов обществу и окунуться с головой в дикое сумасшествие. Странное, умиротворяющее желание сделать добро, подарить каждому любящему тебя человеку счастье. Семье и Алёне. Примчаться, упасть на колени, а потом целовать и целовать, пока она не начнет улыбаться, потом смеяться, выкрикивая его имя, а между ответными поцелуями, говорить, что он сумасшедший. Представив её, Кирилл улыбнулся. Как же нестерпимо к ней тянет.
— Мой сын, моя гордость — одарив своего улыбающегося мальчика ласковым взглядом, она встала и отправилась греметь посудой. Не совсем заслуженные слова снова смутили, Кирилл разложил руки на столе, улегся на них здоровой щекой и принялся ждать свою вкусную кашку.
Глава 25
— Слушайте, ну вы делаете из Руда монстра!
— А у тебя всегда все хорошие. Хватит, Свет! Надо думать, что делать, — Алина раздраженно бросила ложечку в кружку с чаем.
— Что тут поделаешь? Только ждать и надеяться. Ну можно ещё попробовать с ним поговорить.
Алёна превратила свой кусочек торта в неаппетитную массу, размазанную по тарелке, но и этого казалось мало, с настойчивым усердием она продолжала крошить слипшиеся комки. Она была уверена, что девчонки отвлекут от грустных мыслей, приободрят, а стало ещё хуже. Ко всему прочему добавились и переживания за Антона. В глубине души Алёна была уверена или ей хотелось быть уверенной, что Кирилл не способен на такую подлость. То, что ему это непременно удастся, если он загорится идеей отомстить, она не сомневалась. Но самое ужасное, что заставляло мучиться угрызениями совести, больше всего она переживала за Кирилла и его лицо.
