Выглядела она взволнованной, глаза блестели. Из-за её спины маячил мужчина, точнее, парень – высокий, красивый, с улыбкой, что освещала его лицо и заставляла останавливать взгляд.
– Привет, Ника. Я твой брат Влад, – сказал он, шагнув ко мне.
Помню, я засмущалась. Хотелось спрятаться за бабушку, чтобы выдохнуть. Не знаю, что я чувствовала тогда. Радость. Страх. Неверие. Но Влад… он умел очаровывать. Притягивал к себе, заставляя верить в чудеса.
– Отец просил найти. Перед смертью, – рассказывал он за обедом на нашей простой кухоньке.
Бабушка кормила нас борщом и вермишелью с котлетами. До сих пор помню. Такие детали врезаются в память навсегда – мелкие, незначительные, но из них складывалась картина счастья.
– Теперь всё изменится, – улыбался он мне и подмигивал. – Всё будет по-другому. Потому что ты не Зингер и не Зверева. Ты Астафьева.
– Может, ты ошибаешься? – волновалась бабушка и заглядывала Владу в глаза. – Столько воды утекло. Может, та женщина была совсем не наша Леночка?
– Нет, – прозвучало жёстко и весомо. И я тогда увидела совершенно другое лицо улыбчивого Влада, который умел быть серьёзным и сразу становился словно старше. – У меня есть фотографии. Это она. Я сразу понял, как только увидел портрет у вас в комнате. И потом… у Ники – наши глаза. Как у меня. Как у отца. Астафьева она, наша кровь.
Владу тогда было двадцать три. Совсем зелёный.
– Всё изменится. Вот увидишь, – снова повторил он на прощанье, и я верила ему безоговорочно. Как принцу, что нырнул к нам из сказки.
Он был другой. Пах вкусно. Одет вроде бы в те же джинсы, но я видела: не так, отличается во всём. И эта его машина во дворе… Привлекала внимание.
Он уехал рано утром, оставив на столе кучу денег. Баба Поля ходила вокруг неё кругами и качала головой.
– Знаю, что огорчу тебя, Ника, но ты бы не привыкала к нему, что ли. Знаю, он хороший, добрый, но молодой совсем. Может, и хочет что-то изменить для тебя, но жизнь – штука сложная. Всяко в ней бывает. Особенно в том мире, где живёт он. Думаю, его матери не понравится, что он тебя нашёл. И, наверное, нам всего этого, – обвела рукой деньги, – и не нужно. Леночке, видишь, счастья с этим человеком, твоим отцом, не было. Видать женатый был. Влад у него, разница у вас в возрасте большая.
Мне было семь, и я хотела верить в чудеса. В то, что у меня есть старший брат – красивый и не похожий ни на кого другого в том городишке, где мы жили. Но с бабушкой я спорить не смела. Только смотрела на неё с тоской, что разрывала грудь обидой.
Баба Поля никогда не лгала. Никогда не была жестокой. Всегда – справедливой и мягкой. Но в тот день мне казалось, что она хочет забрать у меня нечто ценное, что показалось, как солнце, и спряталось за тучи будней.
Я его ждала. А он исчез.
Видимо, бабушка была права, – думала я, но сердце упрямо не хотело верить.
Глава 26
Влад вернулся через месяц. Снова ворвался в нашу жизнь, как ветер. Лёгкий, улыбчивый, самый лучший. Мой кумир. Я готова была ходить за ним по пятам, заглядывать ему в рот и восхищаться.
В тот день, когда он во второй раз переступил порог нашего дома, я просто кинулась ему в объятья. Без слов. Расплакалась тихо.
– Ну, что ты, – гладил он меня по голове. – Всё хорошо. Я же обещал. Вот, приехал к вам.
Он привёз тогда кучу подарков. Нарядил меня, как принцессу. Радовался, глядя, как я кружусь в новом платье. Он так меня и называл: маленькая принцесса Ника.
И снова оставил много денег.
– Вам кажется, что я молод и легкомысленен, – озвучил он страхи бабы Поли, глядя ей в глаза. Взгляд у него – прямой и очень серьёзный. И лицо – снова другое, не похожее на улыбчивого и простого Влада. – Это не так. Наверное, это покажется странным, но… сложно объяснить всё сразу.
Я помню этот разговор. И то, как он мерил шагами нашу не очень большую комнату. По идее, я должна была спать и не слышать, о чём они говорят в ночи, но я не могла. Как можно сомкнуть глаза, когда он рядом, остался с нами, приехал снова?
Да, я подслушивала. Замирала от восторга и страха. Мне казалось: я имею право знать. Для меня было очень важно всё, что он скажет.
– Мы не очень ладили с отцом. По сути, и семьёй толком никогда не были. Правда, понял я это не сразу. И помню, как он попытался уйти из семьи, когда в его жизни появилась другая женщина. Я уже взрослый был. Почти. Но у них не сложилось. Не потому что отец не хотел. Как раз хотел. Обстоятельства сложились не в пользу его ухода. Бизнес, враги, мать моя – не последняя инстанция. Не та женщина, которую можно было просто взять и бросить. Подвинуть и заменить кем-то другим.
Он ходил и ходил, как маятник. А бабушка сидела, сложив руки на коленях – прямая и напряжённая. Строгая и совсем не мягкая. Словно чужая, незнакомая мне старая женщина, на долю которой выпало слишком много испытаний.
– Не буду лгать. Я тогда не всё понял. Да и не собирался понимать. Обида. За мать, за себя – всё было. Сложный период. А потом как-то всё утихло, наладилось. Отец остался в семье, которая никогда не была настоящей, что ли. Но он так и не отошёл от той истории. Любил вашу дочь.
Однажды, много позже, я застал его с фотографией в руках. Я видел, как он тоскует. Может, впервые в жизни. И, наверное, тогда я посмотрел на него другими глазами, хоть и не любил его, местами даже презирал. Глупый был. Мать жалел.
Мы сблизились с отцом незадолго до его смерти. Он рассказал мне, что ищет вашу дочь. Что, наверное, у него есть ребёнок. Он… может, чувствовал, а может, знал… Не могу сказать точно. Но отец взял с меня слово, что если у него не получится, я найду вашу дочь, и сделаю всё, чтобы, если ребёнок всё же существует, он получил то, что ему причитается. Я пообещал. А вскорости его не стало. Трагически, не по болезни. Автокатастрофа. Обычная или подстроенная – не знаю.
– Не нужно, наверное, было ворошить прошлое, – покачала головой бабушка. Слишком строгая, без привычной мягкости. – Ты оставь как есть, сынок, – сказала она Владу тогда. – У вас там своя жизнь, у нас здесь – своя. У Ники всё есть. Сложно спорить с судьбой, понимаешь? Иногда нужно дать реке жизни просто течь в том русле, которое она пробила самостоятельно.
– Нет, я не согласен, – упрямо сжимал губы Влад. – Отец так хотел. А я… вы можете мне не верить, но я честно не знал, что чувствую, когда начал вас искать. Верил, не верил. Хотел просто галочку поставить, что выполнил волю умершего. Это как будто меч над тобой висит и всё время напоминает: может настать день, и он рухнет, пронзит насквозь, потому что я не сделал то, что пообещал. Это было обязательство, слово, данное под давлением в некотором роде. Я сказал себе: найду, успокоюсь. Может, свожу вашу дочь к его могиле, если она захочет. А потом я увидел Нику. Её глаза. И понял: просто так ничего не получится. Всё не то. Она должна стать Астафьевой. Получить всё, что ей причитается. Так будет справедливо.
Бабушка снова вздыхала, качала головой, прятала глаза.
– Ты не спеши, сынок, – увещевала она Влада. – Не всё так просто.
– Молод я ещё, да? – улыбался ей Влад. – Поживём – увидим. Как-то оно да сложится.
Я не очень хорошо понимала, что должно сложиться, но жизнь у нас с бабой Полей стала немного другой. Более сытой. Радости стало чуть больше. Влад настаивал, чтобы мы переехали. Бросили дом, наш городишко, перебрались в столицу.
– У Ники должно быть всё самое лучшее, – упрямо твердил он. – Школа, репетиторы, дополнительные занятия, увлечения. Она Астафьева.
Он любил меня – я это чувствовала. Баловал. С его появлением у меня и так многое было самым лучшим. В том мирке, где мы жили. Но бабушка не спешила менять лапти на бальные туфельки – так она это называла.
– Не нужно торопиться, – гладила она меня по голове. – Он горячий, увлечённый. Ему кажется всё простым и понятным. Но неизвестно, как его мир отнесётся к появлению тебя. Дадим немного времени, чтобы всё утряслось. Я… хотела бы верить в чудеса, но лучше пусть они случатся вначале, а потом уже подумаем, как быть дальше.
