и отстраняюсь. Сам напросился, нефиг торопить.
– Нееет, без языка не считается. Ты хочешь домой или тебе со мной нравится? Сейчас продолжим, на чём мы там остановились?
– Хочу я домой, не торопи меня! И вообще заткнись, пожалуйста, или я не смогу.
Застёгивает воображаемую молнию на рту. Так-то лучше.
Медленно приближаюсь, приоткрываю рот. Чуть захватываю его нижнюю губу, провожу по ней языком. Необычное ощущение. Но пока ничего неприятного нет. Но это всего лишь губа, в ней нет чужих слюней. Самое страшное впереди.
Завожу язык чуть дальше, где губы становятся влажными. Он размыкает зубы. Ой, мне страшно, вернусь-ка я на предыдущую стадию. Надо ещё верхнюю губу облизать.
Но он необратимо нарушает мои планы, запуская руку в мои волосы и нетерпеливо вторгаясь своим языком в мой рот. Он буквально захватывает его, поедает, засасывает и сминает губы, проникает всюду и подчиняет себе.
У меня кружится голова и останавливается дыхание. Я не понимаю, что происходит, я просто позволяю ему делать это… жадно, напористо, глубоко. Наши языки переплетаются в каком-то танце, я чувствую табачный привкус и мятную сладость. Безвольно поддаюсь его движениям, интуитивно отвечаю на них, и мне совсем не хочется это останавливать.
Теперь я понимаю, почему людям нравится целоваться. То, что было у меня с Олегом какое-то нелепое недоразумение. Но то, что у меня с Антоном, это преступление. Тяжкое преступление против морали и совести, за которое обязательно последует наказание. Но слишком опьяняюще сладкое, чтобы его не совершить.
И мы продолжаем бесконечно долго целоваться, но пресыщение так и не наступает.
Не осознаю, как оказываюсь головой на диване. Обнаруживаю свою руку на его шее. Ловлю себя на том, что мне хочется его трогать. Провести пальцами по каждой выпирающей мышце. По спине… рукам… груди… по прессу. Особенно по прессу.
Но позволяю себе только спину. А вот он уже позволяет своим рукам гладить и мять мою попу. И эти наглые прикосновения так приятны. Я наверное невменяемая, но я не хочу его останавливать. Пусть делает что хочет, пусть трогает везде, я хочу испить эту грешную чашу до дна, а похмельные муки пусть приходят завтра.
Словно услышав мои внутренние просьбы, его ладонь накрывает ткань трусиков прямо между ног. Там всё наливается сладострастной негой. От его ладони исходит жар.
– Так и думал, что ты насквозь мокрая, – говорит мерзавец.
И резко убирает руку. Там сразу появляется холодок. Да, ты прав, ты победил, я хочу тебя, ублюдок чёртов! Можешь упиваться своей грязной победой и злорадствовать, только верни руку обратно!
Но он, напротив, пугающе отстраняется. А что если… это всё? Он же обещал меня отпустить после поцелуя. Я в панике смотрю на стол, где до сих пор лежит заветный ключик.
– Нарываешься на наказание? – с ухмылкой говорит он.
– Ты меня уже и за взгляд в его сторону будешь наказывать?
– Раз ты так просишь, – резко проникает рукой под резинку трусов.
– Э-мм, – не сдерживаюсь я, закатывая глаза от удовольствия. А он не сводит взгляда с моего лица и непременно наслаждается результатом своих действий.
Тёплые мягкие пальцы проходят вниз по лобку, накрывают складочку. Я чувствую, как влага вытекает из дырочки, мне кажется подо мной уже целая лужа.
Он раздвигает нижние губки и накрывает пальчиком горошину клитора.
– А-а, – выдыхаю я.
Рефлекторно хочется свести ноги, но он не даёт этого сделать. Делает несколько движений вверх-вниз вдоль клитора и опускает пальчик ниже… туда, где из меня течёт водопадом.
Проводит средним пальцем по дырочке, она сжимается, но он не спешит в неё проникать. Пальчик идёт дальше к другой дырочке, и само это движение доставляет какое-то запретное крышесносное удовольствие. А когда он достигает второго колечка и слегка надавливает на вход, я готова разорваться от перевозбуждения… и стыда.
Антон Лебедев, беспринципный подонок и грязный извращенец делает со мной что хочет, и хладнокровно наблюдает за моей реакцией. А я уже не в силах ничего скрывать. Мне нравится всё, что он делает, и я готова предоставить ему для утех любую дырочку своего тела.
Он снова целует меня. На этот раз нежно, успокаивающе. Только меня уже не успокоить. Я хочу, чтобы он взял меня, стал моим первым.
Послушно позволяю ему снять с себя майку. Уже с нескрываемым удовольствием наслаждают тем, как он ласкает мою грудь, целует соски, прикусывает их…
– А-а-ах, – я окунаюсь всеми десятью пальцами в его волосы.
Спазмы между ног уже нестерпимо неистовы.
Он стягивает с меня трусики. Смотрит на мои обнажённые мокрые нижние губки без единого волоска. В его глазах читается дикая похоть, из штанов сильно выпирает её доказательство. Я сама с нетерпением жду, когда он начнёт расстёгивать ремень. Я хочу увидеть то, на что не смотрела при первой встрече. Хочу его потрогать, хочу доставить удовольствие, чтобы он несдержанно рычал от наслаждения и закатывал глаза.
Но он не торопится снимать штаны. Он опускает голову между моих ног и…
…Боже, что это…
– Аа-антон! – вырывается у меня его имя, когда его язык касается горошины клитора и даже ноги сводит от мощного разряда.
Он водит по самой эрогенной точке языком, то быстро, то заигрывающее медленно, а напряжение стремительно нарастает. Я не дышу, не говорю больше, не двигаюсь. Это несравнимо с пальцем, это какой-то другой уровень ощущений. И когда оно доходит до своего пика меня пронзает острейший взрыв ни с чем несравнимый по мощности.
Он вихрем проходит по всему телу, так что колени и губы дрожат. Я дёргаюсь в совершенно неконтролируемых конвульсиях, как в каком-то припадке. А потом сладкая нега расползается от горящего лона. Низ живота перестаёт ныть и болеть. Успокаивается от копившегося в нём так долго напряжения.
Блаженство. Я не издаю ни звука. Вокруг всё плывёт, я будто не здесь.
Ко мне потихоньку возвращается дыхание. Успокаивается пульс. Я совершенно обессилена и безвольна. Это было нечто…
И хотя я иногда баловалась руками, оргазма такой силы я не испытывала никогда.
Продолжаю лежать на диване,
