Самсонова злым взглядом, тот продолжает вдевать пуговицы в петли своей белоснежной рубашки и даже не смотрит на меня, стоя перед зеркалом туалетного столика.
– Почему ты не трахаешь девственниц? – яростно выговариваю свой вопрос, Давид, уже почти приведший себя в порядок, застывает и оборачивается. В его глазах непроницаемая стена, из-за которой я не могу понять, о чем он думает и что чувствует. Лишь хмурые брови выдают его раздражение.
– Не пытайся меня понять, Кристина, – делает шаг ко мне и смотрит сверху вниз. – Тебе лучше выучить границы и не заступать за них.
– А тебе, – вздергиваю подбородок и цежу сквозь зубы, – лучше уяснить, что если ты или твоя шайка насильно лишите девственности меня, я лишу девственности тебя, Самсонов. Возьму самый большой страпон, которым балуется Лаура и засажу его тебе…
Договорить не успеваю, Давид вдруг совершенно неожиданно откидывает голову и начинает хохотать во всю глотку. Смешно ему! Сволочь наглая!
– Откуда ты такая взялась? – сквозь смех выдыхает, а потом смотрит на меня с прищуром все еще плохо сдерживая эмоции. – Нашел себе головную боль.
И пока я испепеляю его яростным взглядом, Самсонов разворачивается и выходит из комнаты, оставляя меня в одиночестве.
А я глазами ищу что бы швырнуть ему вслед.
7
Целый день я слонялась из угла в угол. Лаура не появлялась, и я решила, что это добрый знак.
К вечеру я собрала сумку с вещами и вышла в холл, когда заметила на подъездной дорожке машину Самсонова. Точнее один из внедорожников, которые водит его шайка.
– Мне велено доставить вас в аэропорт, – Адам переступает с ноги на ногу, стоя у входной двери, и я понимаю, что он как-то странно запуган. Неужели это я его так?
– Вещи наверху, Вася, аккуратнее с багажом, – прохожу мимо него, ступая на крыльцо, и понимаю что бедняга даже не стал в этот раз меня поправлять, позволив назвать себя чужим именем. Забавно.
Дверцу машины мне открывает водитель, кажется Эмин, и я усаживаюсь на заднее сиденье и как только мой персональный раб возвращается с моими сумками и укладывает их в багажник мы выезжаем.
– Давид уже в аэропорту? – спрашиваю у Эмина тот ловит мой взгляд в зеркале заднего вида и после секундной задержки отвечает.
– Нет, он туда едет.
– Мне нужен телефон, – делаю голос давящим, чтобы подчеркнуть, что из троих я тут босс. Эмин напряженно смотрит в мои глаза, и я не отвожу взгляд, а потом вскидываю брови вверх, торопя его.
Водитель кивает Адаму и тот передает мне аппарат. Разблокирует его отпечатком пальца и отворачивается, а я по памяти ввожу номер Кристины и подношу трубку к уху.
– Ало, – подруга глухо отвечает, а я сжимаю телефон до боли в пальцах.
– Мне нужно чтобы ты связалась с моими близкими, – заговариваю негромко, бросаю короткий взгляд на мужчин впереди, а потом чуть понижаю голос. – Узнай, как там Лина и скажи брату, что я смотаюсь на пару дней в штаты. Сделай это сегодня, чтобы меня не искали.
– Кристин, как ты? Ты куда пропала? Я тебя потеряла, уже начала думать что это я виновата…
– Успокойся, – выдыхаю устало. – Сделай то, что я прошу. Пожалуйста. Я свяжусь с тобой позднее. Будь на телефоне.
И понимая, что разговор вполне может прослушиваться или того хуже записываться, кладу трубку и отворачиваюсь к окну.
В горле встает ком, и трудно дышать. Если Давиду станет известно, кто я на самом деле, мне конец.
Перелет обещает быть долгим, и я устраиваюсь на диване частного лайнера, который принадлежит Самсонову и беру в руки журнал, который предусмотрительно принесла стюардесса.
Давид молча листает контракты, сверяет записи, делает пометки на полях. Все по классике – он по уши в работе.
Примерно через час полета я откладываю журнал и не выдержав заговариваю.
– Сегодня воскресенье…
– Угу, – тот даже не поднимает головы от контракта, лишь кивает глухо, отмечая одновременно что-то ручкой.
– А ты работаешь…
Молчит.
– Был в офисе, а сейчас вот в самолете решаешь какие-то дела.
– И? – он искренне недоумевает и поднимает голову. Коротко смотрит на меня, а потом снова утыкается в документы, и я вздыхаю.
– Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь нормально? – сдаюсь устало. Ну неужели не тяжело вот так целый день напролет работать.
– Не вижу в этом смысла, – отвечает растерянно, перелистывая страницу. В его руке зажата ручка, и это немного мешает ему. – Смысл тратить время на безделье…
– Без отдыха можно с ума сойти.
– Откуда тебе знать, ты же не стоишь во главе холдинга?
Эта фраза так меня возмущает, что я ненадолго затихаю и отворачиваюсь. И что теперь? То что я не директор не дает мне права судить? Или гендиры не устают?
– Ну что опять? – Самсонов будто чувствует, что я надулась, но головы не поднимает, а я снова перевожу взгляд на него и задумчиво хмурюсь.
Отец как-то в разговоре с Арманом обсуждали Давида, и подслушав их, я узнала что Самсонов не тот, кем его многие считают.
Он не родился с золотой ложкой во рту как я или Арман. Очень долгое время имя Давида никто не знал, только лет пять назад о нем заговорили. Он якобы поднялся с самых низов, сделал деньги из ниоткуда и теперь ворочает целыми компаниями, гася конкурентов.
Не знаю, что из этого правда, но, если Самсонов сам заработал свое состояние, его трудоголизм легко объясняется. Он просто не привык по-другому.
Где-то в глубине моего сердца появляется ощущение очень напоминающее уважение к этому человеку, и я невольно смотрю на него другими глазами.
Ни разу не видела, чтобы Давид
