Самсонов шагнул на меня.
В его глазах был пьянящий азарт, и я вдруг поняла всю комичность ситуации. Уверена, Давид давно уже не занимался такой хренью как догонялки.
– Кристина… – предостерегающе произнес, и я, не отрывая взгляда от Самсонова, потянулась и взяла с дивана подушку. А потом резко швырнула ее ему и рванула к выходу, уже не скрывая дикого смеха.
На лестнице этот амбал меня догнал и дернул на себя. Мы рухнули на ступени, но Самсонов ловко перехватил мою талию и прижал так, чтобы я упала на него, а не на острые ребра лестницы.
– Тебе смешно? – выдал раздраженно, а я поняла, что не могу остановиться и смеюсь. Уткнулась в его шею продолжая хохотать. Напряжение последних дней отпустило, и я впервые за эту неделю почувствовала себя лучше.
– А разве не весело? – подняла голову, заглядывая в глаза Самсонову. Огромный лев сейчас слегка злился и при этом смотрел на меня с интересом в карих глазах. – Я в догонялки не играла со школы…
На широкой груди Давида было удобно, и я готова была провести так целую ночь. Его огромные ладони лежали на моих бедрах, придерживая чтобы не упала, а острый взгляд не отпускал мой, насмешливый, и внутри меня начало нарастать тепло. На какой-то краткий миг, на секунду мне показалось, что мы уже давно знакомы, и как старые добрые друзья дурим, оба наслаждаясь этой игрой. Не все же время играть во взрослые игры…
– Я вообще не припомню, чтобы в них играл, – мрачно выдал, но не смог скрыть налет улыбки, которая тут же исчезла, когда Самсонов подался чуть вперед, чтобы коснуться моих губ.
Поняла это, и невольно потянулась навстречу, замирая в паре миллиметров от его лица.
Давид молчал. Его веки были припущены, а губы согревали меня мятой дыхания. А мне хотелось вдохнуть глубже. Но я не могла, потому что была взволнована этой краткой секундой близости гораздо больше чем, произошедшим в машине.
Меня тянуло к Самсонову. И его тянуло ко мне, и мы оба это знали. И оба получали кайф не только от этой безумной игры, но и от того, что растягивали каждый проведенный вместе миг, не спеша бросаться в омут…
Не бросайся сразу с места в карьер, почувствуй ее…
Сглотнула.
Руки Давида на моих бедрах чуть сжались, будто он не хотел оставлять мне возможность сбежать сейчас. Именно сейчас. В этот острый миг притяжения.
Эта игра могла бы длиться вечность, но Самсонов решил, что с нас достаточно и впился в мои губы медленным поцелуем. Эта ласка отличалась от всех предыдущих, потому что была медленной и убийственно нежной. Давид не спешил подавить меня, использовать, сожрать. Он как и я смаковал поцелуй, неспешно проходя по моем губам кончиком языка. От этого движения по моему телу растеклось тепло, и я подалась вперед еще ближе.
Жар его кожи согревал, горячие руки чуть приподняли выше. Я оседлала Самсонова, упираясь коленями в ступени, и нависла над ним, не отрывая своих губ от его рта. Сознание плавилось. Оно снова ускользало под натиском его ласк и становилось плевать на все, кроме этой близости.
Жесткие губы Давида мягко проходились по моим, руки тесно прижимали мои бедра к нему, а удары сердца выбивали ритм схожий с моим.
Его поцелуй был таким сладким и таким головокружительным, что мне хотелось улыбаться. Хотелось хватать ртом кислород дышать, дышать им так жадно, насколько смогу. Теперь уже не знаю, как я жила без этого. Но эта безумная нежность Самсонова и есть мой кислород. И им не надышаться.
Ощутила, как Давид толкнулся бедрами, подбрасывая мои своим напором, и дыхание перехватило.
– Что творим…? – выдохнула ему в губы, и Самсонов будто трезвея открыл глаза и заглянул в мои.
– Нам не помешают, я отпустил охрану… – и тут же замолчал и чертыхнулся, явно вспомнив о том, что «проблема» с моей девственностью не решена. Его лицо приняло замкнутое выражение. – Иди в спальню. Я не трону тебя сегодня…
У Самсонова был великий дар возвращать с небес на землю одной фразой. Ощущение сродни тому как падаешь под лед, вода поглощает тебя и ты даже не успеваешь нормально вдохнуть или закричать. Твой рот, нос, легкие уже наполнены. Дерьмовое чувство.
И оно не покидает меня до тех пор пока я иду в спальню, дорогу к которой нахожу без труда.
Комната встречает тишиной и тьмой. Молча прохожу и ложусь на постель поверх покрывала. А потом проваливаюсь в крепкий сон, полный кошмаров, где огромный хищник терзает мое сердце и душу, вытягивая из меня жизнь. И не просыпаюсь до утра.
На рассвете прихожу в себя с тяжелой головой, будто и не спала вовсе. Открываю глаза и растерянно моргаю, пытаясь понять, где я. А потом до меня доходит, и я сажусь оборачиваюсь и застываю.
Рядом со мной спит Самсонов.
Аккуратно, чтобы не тревожить его отодвигаюсь, но Давид на рефлексе хватает меня за запястье и только потом смаргивает сон и разжимает руку.
Наши взгляды встречаются.
– Почему ты спишь здесь? – спрашиваю холодно. Все-таки его выходка обидела меня вчера. Он воспринимает мою девственность как изъян, и это по-прежнему не укладывается в голове.
– Это моя спальня, – равнодушно тянет и бросает взгляд на наручные часы, а я хмурюсь, не понимая. Неужели я перепутала комнаты?
Встаю, иду в гардеробную и натыкаюсь там на ряды вешалок. Женская одежда. Все точно так же как в прошлый раз. Беру вещи, чтобы переодеться и иду в ванную и там привожу себя в порядок. Когда выхожу, замечаю Давида, который вышел из смежной двери в свежей рубашке и брюках пока еще расстегнутых.
Теперь ясно. Там его гардеробная.
– Что будем делать сегодня? – спрашиваю ровным тоном. Я же вещь. Хозяин решает, чем мне заняться.
– К шести будь готова, вылетаем в штаты. До этого времени реши насчет клиники. Лаура все устроит.
Впиваюсь в спину
