напивался в клубе, ни разу не видела, чтобы в его доме проходили вечеринки. Он всегда собран, молчалив, задумчив. Если в его руках нет ноутбука, то в них скорее всего толстый контракт. Именно с этими атрибутами я видела его чаще всего.
И вот даже сейчас его взгляд скользит по строчкам и он не поднимая головы работает, даже не отвлекаясь на болтовню. У таких людей время стоит дорого, поэтому его можно понять. Но так ведь нельзя!
Когда мой брат расстался с Ангелиной он поначалу много пил и постепенно выглядел все хуже, а потом однажды вернувшись из бара в сопровождении двух телок гашеный в хлам, получил такой нагоняй от отца за устроенный в доме дебош, что кажется пришел в себя.
Отец буквально силком заставил его взяться за работу и это помогло. Раньше он напивался с таким рвением, а позже стал с таким же рвением окунаться в работу. И дела пошли в гору. Но брата я стала видеть все реже потому что он постоянно пропадал на работе. Загонял себя.
И в один прекрасный день я вошла в кабинет и увидела его там, он так же как Давид листал какие-то бумаги и меня не заметил. Зато я заметила как он похудел. Мешки под глазами, впалые щеки, красные глаза. Брат работал с пяти утра и до одиннадцати вечера, а потом падал на кровать и забывался крепким сном. Но так же нельзя. Он мог заработать срыв.
И чтобы его оградить от подобного, я насильно забрала у него тогда бумаги и заставила пойти со мной на прогулку как в детстве. Арман отнекивался, но когда мне удалось вытащить его на улицу, он признался, что уже давно не чувствовал себя так хорошо.
И сейчас, глядя на Самсонова, погруженного в дела, я вдруг ощутила непреодолимую потребность показать ему настоящую жизнь. Чтобы он понял, за пределами офиса тоже она есть.
– Кристина? – он все еще ждал ответа, а я улыбнулась и вздохнула, делая мысленную пометку вытащить Самсонова из его кокона трудоголика.
– Давай устроим тебе отпуск… – предложила осторожно, и Самсонов вдруг совершенно неожиданно глянул на часы на секунду задумываясь, а потом кивнул, отмечая на листе что-то.
– Три дня. На большее у меня пока не хватит времени.
Поселились мы в Сохо Хаусе. Всегда обходила стороной этот отель, но когда нас проводили в номер, мое мнение кардинально изменилось. Здесь безумно уютно. Точно так же, как в загородном доме Армана и Ангелины. Невестка сама продумывала дизайн получилось просто шедеврально. Папа даже подумывал попросить ее разработать проект для обновления нашего особняка, но Лина скоро родит, и у нее появится много других забот.
Самсонов уехал почти сразу после того как мы заселились, оставив меня одну. Мне было велено ждать его величество в номере, и чтобы скоротать время, я набрала ванную.
Разделась, легла в нее, предварительно забрав волосы наверх и услышала щелчок замка.
Села, вода плеснулась о края ванны.
– Не думала, что ты так быстро, – пожалела, что не добавила пены. В прозрачной воде я все равно что голая. Подавила желание сложить руки на груди. Самсонов глазеть не станет, он же джентльмен.
– Встреча переносится на вечер, – Давид подошел к ванной и встал прямо надо мной беззастенчиво разглядывая мое тело сквозь толщу воды.
– Я все еще девственница, – язвительно отметила, и Самсонов дернул щекой в намеке на улыбку, а потом опустился рядом с ванной на одно колено и запустил руку под воду не закатывая рубашки. Его пальцы коснулись внутренней поверхности моего бедра, и ток прошел по коже.
Я инстинктивно сжала бедра, зажимая его руку. Наши взгляды встретились и Самсонов сжал мое бедро настойчиво сдвигая второе в сторону тыльной стороной ладони. Рукав его рубашки намок выше локтя, облепляя загорелую кожу. Ткань стала прозрачной как шифон.
– Но ты все равно можешь удовлетворить меня, – он медленно скользнул пальцами выше, накрывая ими чувствительную точку, которая сейчас стала едва уловимо ныть. И как только Давид прошелся по ней кончиком большого пальца, вырисовывая круг, моя спина выгнулась. Мокрую грудь лизнул прохладный воздух, соски затвердели, и я невольно сжала края ванны, прикрывая глаза.
Самсонов повторил движение, сводя меня с ума своей невозмутимостью, и я распахнула глаза, ловя его взор своим помутневшим.
– Хочешь присоединиться? – прошептала, млея от очередной ласки, но мой мучитель отрицательно мотнул головой, уже наглее давя на клитор.
– Предпочитаю постель, – он углубил ласку, я инстинктивно раздвинула бедра насколько позволяли бортики ванной. Давид медленно дразнил меня своими прикосновениями и мой пульс сбился. Дыхание участилось, а внутри разгорелась жажда, которую я испытывала всего однажды. В его машине на его коленях.
– Давид… – выдохнула его имя, и прикрыла глаза, откидывая голову на бортик, а Самсонов продолжал сводить меня с ума умелыми движениями пальцев. Казалось, он в совершенстве изучил это искусство, потому что каждая его ласка была ювелирно выверенной. Ни одного лишнего движения, ни одного дискомфортного нажима. Только аккуратные, но настойчивые прикосновения, доводящие до дрожи в коленях.
– Самсонов… – закусила губу, когда удовольствие стало невыносимым. Подняла тяжелые веки и наткнулась на взгляд своего мучителя.
Хотела смотреть на него в этот момент, чтобы видел, что творит со мной. И чтобы видеть, что происходит с ним.
Тьма, напитавшая его черные, как порочная душа, глаза, стала последней каплей и меня накрыло. Выгнулась, вцепилась в его запястье, чтобы отодвинуть, или напротив не дать отодвинуться, и ощутила как по телу прошли сотни иголочек, а потом их сменила тягучая нега, сделавшая ватной каждую клеточку.
Выдохнула медленно, будто вместе с дыханием все силы улетучились, и с трудом разжала сведенные судорогой пальцы на запястье Самсонова под водой.
Тот вытащил руку из воды, и я заметила на его коже красные отметинки от моих ногтей. Неужели я так сильно…
– Царапаешься, – ответил с улыбкой, и выпрямился. Расстегнул запонку на мокром запястье, а потом проделал то же со второй. Медленно, не отводя взгляда от моих затуманенных кайфом глаз
