— Помоги накрыть на стол, — мама вручает мне стопку тарелок. Киваю и молча иду в столовую. — Вот салфетки, — идёт за мной, опуская на стол бордовые льняные салфетки. Красивые, это я ей их дарила на 8 Марта. Мама любит посуду, скатерти и салфеточки. Молча забираю их, красиво укладывая на тарелки. — Ну расскажи мне, как ты живешь? — интересуется она, натирая вилки и ложки.
— Замечательно, — отстраненно отвечаю я. Мама поджимает губы, продолжая меня допрашивать.
— Муж не обижает?
— Нет, — отрицательно мотаю головой.
— Хорошо. А ты боялась. Украшения новые, — указывает на мои серьги. — Щедрый муж, балует.
— Не надо, — отрезаю я.
— Что не надо?
— Не нужно больше расхваливать Эмина. Я и так его жена. Вы своего добились.
— Да причем здесь это? — отмахивается мама. — Я просто рада за тебя. А ты опять свой характер показываешь. Надеюсь, мужу не перечишь, как мне! — уже с обидой выговаривает она.
Стол накрываем в тишине. Нам нечего больше сказать друг другу.
За ужином в основном разговаривают мужчины. О работе, делах, поставках.
Мама приготовила плов, куриные рулеты и салат с гранатом, как я люблю. Вкусно. Мама всегда хорошо готовила. Получается, этот ужин для меня. Или мне только так хочется думать.
— Алина, расскажи нам с матерью, как твои дела, как учёба. Мама жаловалась, что ты совсем не хочешь общаться, игнорируя звонки, — строго выговаривает мне отец.
— У меня все хорошо. Совсем нет времени на разговоры по телефону. Да и не о чем разговаривать, — отвечаю я.
— Алина! — отец повышает голос, и я неосознанно, на рефлексах сжимаюсь от его строгого тона. — Не узнаю тебя. Разве я так тебя воспитывал?!
Он зол. И я уже хочу оправдаться, но в наш разговор встревает Эмин:
— Не нужно повышать голос на мою супругу! — холодно обрывает он отца. Настолько неожиданно, что отец на секунды теряется. Он не привык, что ему перечат, особенно если это касается меня. — У Алины все хорошо. Это единственное, что вам нужно о ней знать. И если она пожелает, то позвонит вам сама. Не нужно давить.
— Конечно, Алина теперь в первую очередь твоя супругу. Мне, как отцу, очень приятно, что ты на ее стороне, но уважение к родителям, к матери, которая за нее переживает, должно быть.
— Мы с уважением приняли ваше приглашение на ужин.
Отец сжимает губы, ничего не отвечая. А я смотрю на Эмина и впервые рада, что он со мной, мне впервые комфортно в его присутствии, чувствую себя защищённой.
— Пусть женщины уберут со стола и накроют к десерту. Пройдем пока в кабинет, обсудим дела, выпьем коньяка.
Эмин кивает и удаляется с отцом в кабинет. Молча встаю и помогаю маме убрать тарелки. Она обижена, не разговаривает со мной, и сердце разрывается. Мне хочется отпустить ситуацию и простить ее. Все равно уже ничего не изменишь. В конце концов, в ее представлении о жизни это нормально. Может, она, и правда, хотела как лучше. И в Диме мама не ошибалась, убеждая меня, что он недостойный мужчина.
— Мам, у меня, правда, все хорошо. Прости, что не отвечала.
— Ох, Алина, — качает головой. — Девочка моя, — раскрывает объятья. Обнимаю ее.
— Мам, а можно мне в мою комнату? Я бы хотела кое-что забрать. Где мои вещи?
— Все на своих на местах. Я ничего не убирала. Рука не поднялась.
— Да? — улыбаюсь. Мне казалось, они с радостью избавились от меня.
Мама кивает.
— Можно наверх?
— Ну конечно, это же твоя комната.
И я, как ребенок, забыв все обиды, лечу наверх. Замедляю шаг, проходя мимо папиного кабинета, где он общается с Эмином. Дверь приоткрыта, я просто хочу пройти незамеченной, чтобы не беспокоить их, но замираю, прислушиваясь, когда понимаю, что речь идет обо мне.
— Отдавая мне дочь, вы надеялись на большие дивиденды, — говорит Эмин. — Но… — задумывается. — Я вам не обещал отдать за Алину все. Мне нужны гарантии.
— Отдавая тебе дочь, я впускал тебя в свой бизнес и надеялся на твои вливания. Мне кажется, ты не выполняешь наши договорённости, — недовольно кидает отец.
Облокачиваюсь на стену, прикрывая глаза. Меня не просто отдали замуж, потому что Эмин достоин, – меня продали за какие-то вложения? В голове всплывают воспоминания, что незадолго до свадьбы отец жаловался маме на проблемы и нехватку финансирования. И снова сковывает обидой. Но теперь она во сто раз сильнее. Это не просто традиции, это… Даже не знаю, как назвать.
— Давайте называть вещи своими именами, — усмехается Эмин. — После свадьбы ваш ценник вырос в разы. А гарантий никаких.
— Моя дочь – не гарантия?! — злится отец.
Эмин что-то отвечает, но я уже ничего не слышу. Не поднимаюсь к себе в комнату. Убегаю в туалет. Запираюсь и съезжаю на пол по стене. Я всего лишь товар, дивиденд, гарантия с обеих сторон. Я настолько потрясена, что впадаю в ступор. Не хочу никого видеть. Ни родителей, ни Эмина.
Глава 23
Алина
— Алина, ты тут?! — мама стучит в дверь ванной. Меня потеряли, потому что я сижу уже здесь довольно долго, пытаясь прийти в себя.
— Да! Я сейчас! — отзываюсь, рассматривая себя в зеркало. Нет, я не плакала. Слез нет совсем. Они встали комом в горле: ни вдохнуть ни выдохнуть.
Привожу себя в порядок. Выхожу. Иду в гостиную, где мама подает чай и свой фирменный хворост с медом. Мама кидает на меня вопросительный взгляд, качаю головой. У меня все хорошо. Просто замечательно. Меня продали и купили, прикрываясь благими намерениями и традициями.
Гадко.
Сажусь рядом с Эмином на диван и тянусь к нему ближе.
— Мы можем уехать домой? — шепотом спрашиваю у него. Муж заглядывает мне в глаза и считывает мое настроение. — Прямо сейчас, — добавляю я.
— Аслан, прошу простить, но нам пора, — произносит Эмин, поднимаясь с места. Меня неожиданно услышали. Это добавляет моему мужу плюсы, но он все равно ничем не лучше отца.
— А как же десерт? — спрашиваем мама.
— Уверен, он очень вкусный. Мы попробуем его в следующий раз, — Эмин подает мне руку и тянет за собой в прихожую.
Одеваемся, родители провожают. Мам расстроена, а папа в хорошем настроении – видимо, договорился с моим мужем и выпросил большую плату за меня. Больше задевает не Эмин, как покупатель, он был чужим мне человеком с первой минуты знакомства, но не лицемерил, а задевает продавец – мой отец.
— Приезжай почаще. Просто так, ко мне, — просит мама, снова меня обнимая. Безучастно киваю и спешу покинуть этот дом.
Нет, все правильно, они восемнадцать лет вкладывали в меня деньги и силы, время получать дивиденды.
Эмин прощается с отцом, садится ко мне на заднее сиденье и велит водителю трогаться. Откидываюсь на сиденье и отворачиваюсь к окну.
— Вслух! — произносит Эмин.
— Что? — оборачиваюсь.
— Все, что сейчас творится в твоей голове, озвучь вслух, — это не просьба, тон приказной.
— Нет ничего в моей голове, — снова отворачиваюсь.
— Нет, малыш, так не пойдет, — хватает меня за подбородок, разворачивая к себе. — Слишком много лжи и недосказанности. Доверия это не прибавляет. — Что случилось? — давит голосом.
— Ничего особенного, я всего лишь узнала, что родители меня продали за твои вложения, а ты купил! — во мне просыпаются злость и ненависть ко всем, не могу сдержать в голосе яд.
Эмин ухмыляется. Хочу вырваться, но он стискивает мои скулы и насильно тянет на себя.
— И это моя самая удачная покупка, — произносит мне в губы, касаясь их, обжигая своим дыханием. Он даже не отрицает. И я уже не понимаю, хорошо это или плохо.
— Надеюсь, отец не продешевил, — язвлю, теряя страх. Бояться мне уже нечего.
— Ммм, малыш умеет показывать зубки, — слегка прикусывает мою нижнюю губу. — По какой бы причине ни состоялся наш брак, он имеет силу. Бизнес оставь мне. Это моя игра, а ты из нее уже вышла, встав на мою сторону.
Как все просто у мужчин. Хотя моя истерика ничего не изменит. Сжимаю губы, но Эмин снова ломает мое сопротивление и вторгается языком, целует жадно, словно показывает мою принадлежность ему. Отпускаю себя, позволяя, но не отвечаю. И Эмин это чувствует, отпускает меня, с минуту давит взглядом. Отворачиваюсь, обнимая себя.
