— А что плохого в вежливости?
— Ничего, — усмехается он, — ничего хорошего.
— То есть, мне сейчас стоило устроить концерт из-за пиццы? И салата? — уточняю я по-прежнему спокойно, неожиданно находя странное удовлетворение в том, что Немой выводится на эмоции, выбешивается.
— Тебе стоило хотя бы иногда проявлять свое “я”, а не таскаться без своего мнения, словно корова на веревке.
— Это ты меня так мило возвращаешь к нашему разговору сегодняшнему? О том, что я — инфантильная папочкина принцесса без своего мнения?
— Считай так.
Я ужасно хочу уйти, понимая, что свидание провалено, и нет смысла дальше находиться рядом с этим хамом, но тут приносят заказ.
Я смотрю на ароматную пиццу, сборную солянку из всех, представленных в ресторане видов, на овощной салат, призванный нежно оттенить вкусы пиццы, и понимаю, Немой меня явно подначивает, явно не просто так грубит, тоже хочет вывести… На что-то.
Неожиданно мне становится невероятно интересно, кажется, что разгаданная линия его поведения добавляет остроты во вроде бы уже окончательно проваленное свидание.
Я нежно улыбаюсь, подхватываю кусок пиццы руками и с удовольствием кусаю. Смотрю на напряженного парня напротив, жадно следящего за моими действиями, готового к любому моему выбрыку… И наслаждаюсь тем, что сломала ему шаблон.
Кайф какой…
То ли еще будет, мальчик!
— Я ведь тебе не нравлюсь, Захар, — мурлычу я своим самым сладким голосом, медленно обхватываю трубочку губами, отпиваю, щурюсь на его каменное лицо, — с самой первой встречи… Почему?
— С чего ты взяла… — бормочет он, неожиданно отведя взгляд и вроде бы даже смутившись.
А я , не торопясь, откусываю еще кусок, прожевываю, наслаждаясь все больше тяжелеющим взглядом Немого, и улыбаюсь, подключая все свое обаяние:
— Потому что это видно, Захар. Ты на меня смотришь так, словно в чем-то упрекаешь… Но я не могу понять, в чем я провинилась? Или тебе просто не нравятся… Нормальные девушки?
Немой сжимает губы, а затем внезапно расслабляется, тянет сигарету из пачки, прикуривает, смотрит на меня через дым.
— Смотря что ты считаешь нормальностью…
— Скромность, спокойствие, привычку думать головой, не бросаться на… — начинаю перечислять я, но Немой перебивает:
— То есть, ты не бросилась на Лексуса?
— Нет, — удивленно отвечаю я, — что за глупые идеи?
— То есть, ты реально не врала там, на крыльце? И согласилась бы встречаться с кем-то… Менее богатым?
— Да причем тут вообще богатство? — я все же выхожу из себя, повышаю голос. Не надо бы, он только того и ждет, но черт! Ну надоело мне уже это необоснованное обвинение! Я не давала повода! — Мне это никогда не было важным!
— Конечно! Именно поэтому ты встречаешься с самым популярным парнем универа, — скалится Немой, — и, кстати, он в курсе того, что ты тут со мной сидишь?
— Нет…
— А чего так? Вы же, вроде, вместе опять?
— С чего ты взял?
— То есть, ты просто так с ним по углам обжимаешься?
— Да какое тебе дело, в конце концов?
— Никакого! О том и говорю: папочкина правильная принцесска! Недолго ты погуляла на воле! Сразу в стойло вернули!
— Ты! Ты… Ты не имеешь права так обо мне! Не имеешь права! Я не давала повода!
— Давала!
— Нет!
— Да!
Я внезапно понимаю, что мы уже не сидим за столом, а стоим друг напротив друга и злобно боремся взглядами. Когда успели выскочить? Неизвестно. Вообще мимо меня этот факт прошел!
Немой стоит очень близко, ноздри раздуваются от гнева, глаза горят, губы сжаты плотно. И широкая грудь ходит ходуном, давая понять, что он едва держит себя в руках.
Наверно, я не лучше выгляжу, хотя гораздо смешнее, конечно. Такая пигалица рядом с большим зверем. Сейчас схватит меня этими своими ручищами, что так сильно, до белых костяшек, сжимает в кулаки, и сдавит…
Невольно перевожу взгляд с его лица на бешено пульсирующую вену на мощной шее, сглатываю. И очень хочу отступить, но держусь. Нет уж, слабости он от меня не дождется! Дурак и однобо мыслящий мужлан!
Папочкины принцессы ему, видите ли, не нравятся! А не пошел бы он!
— Думаю, на этом наше свидание можно завершать, — бормочу я, — спасибо за приглашение…
Немой удивленно моргает, судя по всему, тоже только-только осознав наше положение, а затем усмехается:
— Бля, вся в роли…
Да не может быть! После этого он все еще меня смеет упрекать?
— То есть, — щурю я глаза, — ты считаешь…
— Я считаю, что ты мне должна была по роже дать сейчас, а не благодарить. Но папочкины принцессы так не делают, да? Они не бьют хамов, слишком много себе позволяющих, не оскорбляют уродов, променявших их на дешевых потаскух, и даже больше! Они потом возвращаются к этим уродам и позволяют лапать себя прямо в общественном месте…
Я не понимаю, в какой момент бью его.
То ли, когда он говорит про хамов, то ли, когда про потаскух…
Но факт остается фактом: моя ладонь плотно припечатывает его по физиономии, и это неожиданно больно. Потому что у гада твердая , дубленая кожа и щетина, словно наждак!
Звук получается, тем не менее, очень хлесткий, звонкий, Немой замирает, неверяще смотрит на меня, словно не понимая, что произошло сейчас…
Трогает себя за щеку.
Я, уже приходя в себя и осознавая произошедшее, страшно пугаюсь, делаю шаг назад… Вернее, пытаюсь сделать, потому что Немой неожиданно низко рычит, одним движением покрывает разделяющее нас расстояние и хватает меня за оба локтя, подтаскивая к себе…
Глава 22
Немой
Как же она меня бесит!
Папочкина гребанная принцесса, вся такая аккуратная, нежная, правильная. Манеры эти королевские, губки пухлые, реснички длинные.
Взмахнула — и пиздец тебе настал, Захарка. Конкретный такой. Мозги как поплыли в самом начале, когда только подошла к машине, в этом платьишке, с этими коленками… Только посмотрела… Так до сих пор и плывут, похоже, мозги мои тупые…
Иначе, как еще можно объяснить свое дебильное поведение? Как объяснить даже самому себе невозможность сдерживаться, бесконечную тупость и желание сделать ей побольнее, уязвить, заставить скинуть эту кукольную принцесковость. Хотя бы чуть-чуть уязвимость свою показать, показать, что живая, что настоящая!
Так, поневоле, пожалеешь, что не в Средневековье каком-нибудь живем… Там было бы проще.
Спас принцеску от дракона, кинул поперек коня, хлопнул по жопе и увез в свой замок.
И там уже, наедине, подробно и обстоятельно объяснил, как нужно правильно себя вести с рыцарями. В каких позах и с какими звуками.
Ну а потом, после многократных объяснений, пригласить священника, или кто там проводил раньше обряды венчания? И закрепить успех на официальном уровне. А после уже можно и папочке королю весточку отправлять. С голубиной почтой, ага. Чтоб недели две шла. К тому времени уже и гнев папашкин поутихнет, да и принцеска смирится. И, может, даже кайф начнет ловить. А то и залетит…
Бляха, не стоило мне в детстве голожопом “Айвенго” читать… Все нормальные пацаны, вон, фильмы смотрели про супергероев, да в игрушки играли, а я, как дурак, прадедову библиотеку нашел на чердаке. И вперся.
И вот теперь не знаю, что делать.
Очень сильно хочется ее прямо тут, в ресторане, тупо разложить на столе и заткнуть этот язвительно кривящийся рот губами. Так, чтоб глазки, типа невинные, голубые, кукольные, раскрылись широко, чтоб отбивалась и мычала, а потом… Потом стонала и уже не отбивалась. Почему-то я уверен, что не отбивалась бы.
Что понравилось бы.
Вообще, тема нашего секса, постоянно преследовавшая меня на протяжении всех этих гребанных лет, сейчас приобретает невозможную остроту. Такую, что трудно удерживать нить разговора.
Она сидит передо мной, тянет из трубочки грушевый мохито. А я вспоминаю, как она удивилась, когда увидела его. Типа, ах, как это ты узнал, что он мне нравится!
