Ну не знааааю… погулять вообще-то она бы могла собраться. Это всяко проще, чем с ребёнком на машине тащиться за город на час на сомнительную встречу, а потом ещё и обратно! И тем не менее. Даже это более приемлемо, чем момент, когда Демид с мамой постучатся в гости.
Ну да ладно. Разок прокатимся, с нас не упадёт.
Подъезжаем к воротам, которые уже распахиваются. И тормозим, не заезжая в гараж. Прямо в конце дорожки.
— Приехали.
Та самая ситуация, когда можно присвистнуть. Дом не то чтобы огромный, но немаленький. Отделка из мелкого белого камня. Ухоженный участок — очевидно, разработанный по дизайн-проекту.
Мишка держится за мою руку. И с интересом оглядывает прилегающую территорию: кирпичные дорожки, лесенку, цветы вдоль дома, беседку вдалеке.
И даже пандус для колясок (видимо, на будущее) здесь предусмотрен: широкий, крепкий, удобный.
Демид тянется к звонку, и дверь распахивается почти тотчас же.
На пороге нас встречает средних лет женщина. Чуть полноватая, с доброй улыбкой. В темной одежде. А я иначе представляла маму Демида. Постарше, что ли. И более… не знаю… элегантной.
Прижимаю Мишку к себе, он уже успел забраться мне на руки.
— Здравствуйте, Демид Андреевич…
Далее следуют сдержанные слова приветствия.
— А мама где?
— Будет с минуты на минуты.
— Сынок...
Я оборачиваюсь на тихий сдержанный голос и… замираю, переставая дышать.
К нам с широкой улыбкой на губах, в светлой классической блузке, с прической волосинка к волосинке выкатывается женщина лет пятидесяти — пятидесяти пяти.
И до меня только сейчас доходит, зачем в доме нужен пандус для колясок.
Она прикована к креслу. Ноги её укрыты тонким одеялом.
На сердце резко тяжелеет, и к горлу подкатывает горький комок.
Неотрывно слежу за женщиной и… не знаю, что делать. Точнее, что сказать. Я просто растерялась. Стою и жду, пока она поздоровается с сыном и переведёт мерцающий радостью взгляд на нас с Мишей.
— Здравствуйте. Демид предупредил, что не один приедет, — она так искренне улыбается… и голос её кажется взволнованным, — а что ж не сказал, что малыш с вами будет, я бы придумала, как его развлечь.
— Мы ненадолго. Развлечения подождут. Влада, это моя мама, Лидия Николаевна. Мам, познакомься. Это Владислава.
Мне показалось, или Демид с нажимом произнёс мое имя? Женщина смотрит потрясенно, но без неприязни. Медленно изучает мое лицо. Я выжимаю из себя скупое приветствие, потому что чувствую, как горький комок застревает в горле.
Он никогда не говорил, что его мама…
— А это твой внук. Михаил.
С губ женщины срывается тихое восклицание, и она прикладывает руки ко рту.
Глаза её округляются, и она пожирает Мишку ошеломлённым взглядом.
— Но… Господи… он уже такой большой…
— Ему два. Я хочу, чтобы вы познакомились.
Мне становится неуютно. А Мишаня смело сползает с моих рук и приближается к новоиспеченной бабушке, обходит коляску и внимательно рассматривает колёса.
Черт. Как неловко…
— Привет, малыш, — женщина улыбается тепло и смотрит на него так… она потрясена, но никакого негатива лично я не вижу, сколько ни пытаюсь рассмотреть. — Я Лида. Очень рада, что ты приехал ко мне в гости. А ты Миша, да?
Сынок растерянно на неё смотрит и вновь начинает трогать колёса. Молча.
— Тебе колесики понравились, да? — несмотря на улыбку, её голос дрожит, а в глазах слёзы. Она скользит изучающим взглядом по лицу внука. — А твой папа тоже в детстве машинки любил. Жаль, у меня ни одной не осталось.
— Он ещё не привык к слову «папа». Я недавно о нем узнал, — мне кажется, я даже немного сгорбилась под пронзительным осуждающим взглядом женщины. И опустила взор. Отчего же так неловко? Звучит так, будто я действительно сына скрыла. — Пойдёмте в гостиную.
На ватных ногах я иду вперёд. Стараюсь держаться рядом с сыном. А Демиду комфортно, он разбавляет молчание краткими пояснениями. Или Мише что-то говорит.
Не сказала бы, что атмосфера напряжённая, просто все удивлены. И медленно приходят в себя от потрясения.
А я присматриваюсь к Лидии Николаевне и не могу оценить ее. Не понимаю, чего ожидать. Но её глаза светятся. Они полны радости со щепоткой сожаления.
Так проходят пятнадцать минут. Бабушка разговаривает с внуком. Мишку заинтересовал светильник на полке, потому что там необычный крупный выключатель.
Лидия Николаевна пытается и меня вовлечь в разговор. А я чувствую себя… даже не знаю. Мне тяжело на душе… когда это случилось? До меня или после? Если до, почему Демид никогда не рассказывал о своей семье? А я и не спрашивала особо. Ужас… Как мало, оказывается, мы знали друг о друге…
— Влада, а что Мишенька любит?
Поднимаю глаза и вглядываюсь в морщинки на худом лице. Женщина все также широко улыбается и не может налюбоваться на малыша. Я вижу, когда Мишаня проходит мимо, она пытается его потрогать: по голове погладить, по ручке, плечико задеть. Но для этого надо дотянуться или встать…
Господи… а Демид меня ещё тактично просил быть посдержаннее…
— Влад, — мужчина окликает меня, потому что я засмотрелась. И взглядом просит не игнорировать вопрос мамы.
— Мишенька… Нууу… — тяну я, пытаясь соображать быстрее, — он очень любит животных. Собак, кошек. Мы птичек часто кормим. Голубей там, уточек… любит купаться. Рисовать пальчиками, знаете, есть специальные краски для рук? Он ласковый очень. Любит обниматься. Миша… он… любит мыльные пузыри. Воздушные шарики, мячи.
— Кстати, да. Мы однажды пришли за ним с шаром. Это что было, словами не передать. Столько счастья и писков.
Сыночек что-то зажимает в ладошке и приносит бабушке. Тут же отскакивает в сторону и делает вид, что будет убегать. Просит догнать его.
— Ох, я бы с радостью, милый. Но коляска не слишком мобильна для догонялок, — она сказала по-доброму, с той же мягкой улыбкой в уголках губ.
А мое сердце не выдержало. Я порывисто поднимаюсь с кожаного дивана и выхожу в коридор со словами:
— Извините. У меня там телефон звонит.
Глупо и банально.
Но, как только я остаюсь одна, слёзы начинают соленым потоком струиться по щеке. Я обхватываю себя ладонями. Пытаясь успокоиться.
Это ужасно. Это так ужасно! Меня всю трясёт. Я не ожидала такого потрясения. Думала, мать Демида встретит нас высокомерно и будет груба. А она… она совсем не такая. Она так смотрит на малыша… у меня сердце щемит.
Душа рвётся от боли.
— Влада? У тебя все в порядке? — раздаётся совсем близко обеспокоенный голос.
— Да-да, я сейчас… — тихо шмыгаю носом… — сейчас приду.
Демид обходит меня и заглядывает в лицо. Настороженный взгляд вдруг сменяется мягким смятением.
— Эээй, ты что, — тёплые ладони ложатся на мои плечи, а меня начинает бить мелкая дрожь. Я не могу взять себя в руки. Сейчас нос и глаза опухнут. — Тише… успокойся.
А я закусываю губу и мотаю головой, жалостливо всхлипывая.
— Я… я даже не знала, что у тебя мама… — замолкаю, пытаясь подобрать подходящее слово, и шепотом продолжаю, — болеет. Мне так жаль. Так жаль…
Не могу договорить, горло перехватывает спазм.
— Не волнуйся. Все самое тяжелое уже позади. Все нормально, Влад.
— Она встанет когда-нибудь?
— Шанс есть. И я надеюсь, она им воспользуется.
— А что произошло?
— Авария, — отрезает сухо, как будто не хочет отвечать. Да, наверное эта тема очень болезненна. Очень.
— Мне так жаль. Но я уверена, с вашей поддержкой — твоей и твоего отца…
— Отца больше нет, — Демид отодвигается от меня на шаг, а его лицо каменеет. Взгляд становится непроницаемым. Как будто мужчина закрылся. — Он не выжил в той аварии.
Каждое слово оставляет рубец на сердце. Это какой-то кошмар.
— Давно? — продолжаю тихо шептать.
— Года три назад. Идём, — ответ прозвучал слишком резко. А я не могу промолчать…
ДЕМИД
Внутри что-то горит и жжется. И не позволяет спокойно дышать.
