— Ты злишься, что я спросила?
Ее заплаканное лицо добавляет масла в огонь. А я просто стою, сжимая ладони в кулаки, и пытаюсь восстановить душевное равновесие, стараясь засунуть подальше обвинительный тон отца. И страшные слова, которые мы друг другу сказали перед той самой страшной ночью.
Но выплескивать эти эмоции на Владу низко. А я не слабак. Тем более что все в прошлом уже. Отца не вернуть.
— Нет. Просто накануне мы с отцом крупно повздорили. Они с мамой уехали. И больше я его живым не видел.
Она прикрывает рот рукой, как часто это делает мама. Во взгляде невыразимая тоска и скорбь. Вот не надо вот этого…
— А из-за чего поругались?
Чуть склонив голову набок, я скольжу глазами по её лицу. Она плачет. Из-за мамы. Из-за отца… Она выглядит такой трогательной. Хочется прикоснуться. Погладить по щеке. Провести рукой по волосам. Прижать к себе покрепче.
— Демид…?
Стою как придурок и молчу, жадно впиваясь взором в черты ее лица.
Из-за чего поругались? Хммм… ей лучше не знать.
Глава 18
Около трех лет назад…
— Как у вас с Ритой?
— С какой Ритой, отец? Мою девушку зовут Владислава. И тебе придётся с ней познакомиться. Мало того, ты ей улыбнёшься и вежливо поздороваешься. Хоть один косой взгляд в ее сторону, и я буду разговаривать по-другому.
— Ты мне всех своих проституток таскать будешь?!
— Замолкни, отец. Я собираюсь жениться. И такого обращения к своей любимой женщине не потерплю, ясно?
— Ты совсем идиот, что ли?! Она тебе в уши льёт, а ты жрёшь это дерьмо и даже не морщишься!
Глаза его горят праведным гневом, поза напряжённая, но он чуть больше опирается на левую ногу, правая в последнее время подводит. Я мать заставил протащить его по врачам, но результата нет. Суставы…
— Я тебя предупреждаю в последний раз. Не смей так пренебрежительно о ней отзываться. Тебе придётся ее принять. Нравится тебе это или нет.
— Да ты глаза свои открой! Ты потаскуху в семью тащишь! Она же просто богатенького буратино решила подцепить! А ты лох такой и повёлся! У неё мужиков было — не счесть! На вот, полюбуйся, на что женщины готовы ради толстого кошелька! Смотри-смотри! Давай! — швыряет мне в лицо файл с бумагами А4. — Ты не захотел, так, значит, я сам эту дрянь на чистую воду выведу! Посчитай, сколько у неё абортов в прошлом году было! Не удивлюсь, если она и от тебя залететь успела! Ты поэтому женишься, лохопугало несчастное?! Да твое имя будут в каждой луже полоскать! Ты что творишь-то, а?!
Я беру в руки бумаги и быстро пробегаю глазами по какой-то липе. Да, действительно, здесь что-то по поводу беременности, дальше я даже всматриваться не стал. Не хочу марать имя Влады недоверием. Если когда-нибудь в мое осознание закрадётся хоть унция сомнения, я сначала у неё спрошу.
Отбрасываю документы в сторону.
— Забери эту мерзость. И убирайся из моего дома. Больше можешь не приезжать. Не принимаешь мой выбор — забудь, как меня зовут. А жизнь мне портить не надо.
— Нет уж, ты сюда посмотри. Смотри, я сказал! Твоя такая честная и святая Влада успела три раза аборт сделать! — отец вытаскивает бумаги и вновь швыряет на стол.
Эти слова болезненно отозвались где-то глубоко внутри, но ни один мускул не дрогнул на моем лице.
— Не надо, отец. Не надо. Влада чистая и неопытная девушка. Из обычной семьи, такой, в какой ты жил раньше, пока я не вложился в твою фирму и не нанял хорошего антикризисника. Давай ты заберёшь вот это все и вы с мамой просто уедете. Ты ещё и перед ней успел Владу очернить.
— Ну конечно, неопытная. И чистая как девственный снег, да? А вот это ты видел? — у отца руки дрожат от напряжения, он начинает рыться в бумагах, на лбу у него выступил пот и появились глубокие складки, губы плотно сжаты.
— Отец, что бы ты ни сказал, я тебе не верю и свидетельствам твоим лживым — тоже, зачем ты этот цирк устроил? Почему ты всегда топишь любые мои начинания?
— Вот! Операция по гименопластике! Да ты проверь! Там точно ее фамилия стоит! Она специально, чтобы предстать перед тобой белой и пушистой, восстановила девственность, чтобы в доверие к тебе пробраться! И в кошелёк залезть! Попомни мои слова, она потом ещё и от тебя один аборт сделает и пойдёт других дурачков цеплять, когда ты сорвёшься! И вы, конечно же, познакомились совершенно случайно, и ей, конечно же, понадобилась твоя помощь, да?! И в совершенно неожиданном месте! Так знай, сын! Это все расписано было до последнего шага! До последнего слова! Продумано до мелочей! Есть такие услуги! Богатеньких олухов иметь, как ты, например!
Я замер, вглядываясь в лицо отца и не веря в то, что слышу. Это ж надо было так постараться, чтобы очернить неугодную ему девушку…
— Отец. Не лезь в мою жизнь. Забирай это все, и пошёл вон отсюда. Я долго терпел твою грубость, но с меня достаточно. Не сын я тебе больше. Я всю жизнь пытался выше головы прыгнуть, чтобы ты мной гордился, но всегда приходилось дерьмом давиться, потому что ты меня каждый раз носом туда тыкал. Ты свои желания всегда выше моих ставил. Ты эгоист хренов. Как мать с тобой живет — не понимаю. Я давно бы уже ушёл из такой семьи, где все держится на соплях. Выметайся из моего дома. Мог хотя бы мать с собой не привозить. Но в тебе ничего святого не осталось. И это ты за деньги любого сожрать готов! А Влада не такая! НЕ ТАКАЯ, ЯСНО?!
Сдержанность и напускное безразличие дают трещину. И я неосознанно срываюсь на крик.
— Сын. Да ты глаза-то открой и посмотри, что со змеей спишь, — только сейчас я понимаю, что разочарование в отце достигло предела. Это просто последняя капля. — Ну хорошо, нравится она в постели, отлично, продолжай, но это ведь не повод в семью такую тащить и женой своей делать. Это когда-нибудь все всплывет. И тебя не я топлю, а ты сам себя топишь.
— Ты сам это придумал, или подсказал кто?
— Хорошо. Я уйду, как ты хочешь. Только ты бумаги на свою святую Владу пересмотри. И подумай, каково тебе будет с такой дрянью жить. Я тебя только оградить хочу, если ты сам слепец и ничего не видишь дальше носа своего.
— Ненавижу тебя, — слова слетают с губ прежде, чем я успеваю взять себя в руки. — Почему мне именно такой отец достался. Ты только о себе всегда печёшься. Нет бы порадоваться, что мне хорошо, — бью себя кулаком в грудь. — Что я счастливый домой приезжаю! Что о семье задумался! И у меня появилась та, рядом с которой жить хочется! Я тебе фирму поднял! Я вам с мамой дом отгрохал! Как ты всегда мечтал, а сам не смог его построить! Чтоб Нестеров твой слюной изошел! А ты мне решил вот так отплатить? В постель дочь его подсунуть?!
— Да потому что она хорошая девушка! Воспитанная, достойная тебя! Она будет тебе хорошей женой и матерью! Она влюблена в тебя уже сколько лет, а ты ничего не видишь!
— А ты по такому же принципу женился?
Сказал и сразу же язык прикусил. Мама все слышит, хоть мы с отцом и заперлись в кабинете вдвоем. И я не имею права такое говорить. Это их отношения. Я прошу не лезть в мои, значит, и им платить должен тем же.
— Ты глухой и слепой, Демид. Бизнес — это ещё не все.
— По себе судишь?
— Ты пожалеешь потом. Очень пожалеешь. Но будет уже поздно. Вас уже свяжут обязательства. А я ведь прошу просто прислушаться! Сын!
— Забирай эту грязь и проваливай из моего дома.
— Нет уж. Себе оставь, — швырнул документы мне в лицо, а листы рассыпались по столу, часть слетела на пол. — В знак того, какие в нашей жизни люди встречаются. Может, позже поумнеешь.
Удивительно, но дверь он закрыл после себя очень тихо.
Бумаги жгли руки, пока я собирал их. Уже собрался бросить в камин, как глаз упал на слово «гименопластика».
Бред какой-то. Ни один адекватный человек в это не поверит. Да нет, конечно. Я никому не позволю чернить мою девочку. С ней душа воспарила, с ней летать хочется. И весь мир положить к ее ногам. Отец словно про другого человека говорил. Да и как можно убить собственного ребёнка. Ещё в чреве. Вместо того, чтобы подарить жизнь, свободу, возможность дышать и чувствовать запахи, пробовать эту жизнь на вкус…
