12 лет назад
- Опять у вас на урок меньше, - хныкала над ухом Алёнка, сверив наши расписания.
Мы обе учились в десятом классе, но в разных параллелях. При этом ни она, ни я почти не общались со своими одноклассницами, предпочитая общаться на переменах исключительно друг с другом. Всё-таки, дружбу длиной от самого детского сада не разбить отсутствием общего класса.
- Мы везунчики, - ответила ей и убрала дневник обратно в рюкзак, застегнула его и накинула одну лямку на плечо. Две сразу – носить не круто. Кто так решил и какое предназначение у второй лямки - остается для меня загадкой. Просто какой-то необоснованный заговор, в который меня не посветили. Все так ходят и я тоже.
Да-да… а если все решат сброситься с девятого этажа, то я тоже пойду за ними, но только в этот раз надену рюкзак на обе лямки и вместо гранитов науки в твердом переплете вложу в рюкзак парашют. Пусть я буду падать с крыши не самой крутой, но зато точно приземлюсь самой целой.
Всё, как и всегда: я, как бы, со всеми, но в стороне от всех. Такова участь школьных «ботаников».
- Чем после уроков займёшься? – спросила Алёнка, вместе со мной подпирая задом подоконник, пока в нужном мне кабинете дописывали итоговую годовую контрольную.
- Не знаю, - дернула плечами. – Можем сходить куда-нибудь.
- Сходим к Чащину на вечеринку? У него предки сваливают загород, а квартира на два дня остается в его полном распоряжении.
- К Чащину? – скуксилась я и перевела взгляд на Алёнкиного одноклассника – белобрысого позёра с манией величия и таким же огромным прыщом на кончике носа. – Он же придурок.
- Зато у него свободная хата, на которую могут прийти еще красавчики и, возможно, даже старшаки. Смекаешь?
- Вообще-то, нет, - с опаской посмотрела на её хитрую морду.
- Смекаешь, - протянула Алёнка уверено, и улыбка её стала ещё шире.
- Я тебя сейчас ударю, - предупреждающе стянула с плеча рюкзак и замахнулась им.
- А то, что Козырский твой может прийти на тусу, ты не подумала?
- Он не мой и нет, не подумала. Мне, вообще, всё равно, - отвернулась от нее и приступила к гипнотизированию двери кабинета.
- О, смотри! Козырский! – прошипела рядом Аленка.
- Где? – вытянулась я струной, выискивая знакомый ёжик на голове в толпе других, снующих туда-сюда, школьников.
- Всё равно ей, ага, - хохотнула подруга. – Нет его. Пошутила я.
- Вот, ты коза! – всё-таки ударила её рюкзаком по плечу.
- Меня нельзя бить! – завопила она.
- Это еще почему?
- А у меня палец гнется. Смотри! – воскликнула она таинственно, как это делают фокусники, и оттопырила указательный палец, затем просто согнув его. – Видишь?
- Он у всех гнется, ненормальная, - рассмеялась я, уже не в силах злиться на ее снова.
Алёнка – единственный человек, на которого невозможно разозлиться, даже если очень захочется.
- Получается, что никого нельзя бить, - пришла к выводу подруга. – Ф – философия. Хотя, не. Трудовика можно бить.
- Почему?
- У него нет этого пальца.
- Фу на тебя! – поморщилась я и скрестила руки на груди, снова без особого интереса глядя по сторонам.
Последний на сегодня урок. Я мысленно уже направлялась домой, и высидеть еще физику, казалось испытанием не для слабонервных.
- Козырский! – вопль Антонины Сергеевны, нашей биологички, разлетелся на весь коридор. В этот раз я точно знала, что вытянулась по струнке не зря. – Вытащи белку из дупла! И не корми её орехами – она дохлая!
- Она дохлая потому, что вы ее не кормите, Антонина Сергеевна, - послышался знакомый насмешливый голос и из кабинета вышел сам виновник учительской истерики.
- Вот, баламут! – притворно ущипнула она его за плечо, уже без какой-либо злобы. – Как покормишь, верни в кабинет. Я снова на дерево не полезу. Опять застряну.
- Хорошо, Антонина Сергеевна. Но, если вдруг застрянете, то там, по-любому, еще останутся орешки вам на перекус. Белка их вечно не доедает, - Матвей улыбнулся ей своей фирменной улыбочкой, пока вокруг него собиралась его компашка, восхищенных им индюков.
Не акцентируя внимания на их присутствие, Матвей перебросился парой фраз с Масловым, который был, похоже, его единственным близким другом из всей шайки. Над чем-то посмеявшись, парни пошли в сторону крыла, где находился спортзал. И путь их пролегал как раз мимо нас.
Лучше бы я уже в кабинете сидела и смотрела в окно, нежели в его глаза цвета темного шоколада со спрятанной в нем взрывной карамелью.
Итак, по наработанной схеме изображаем безразличие.
Я вычитала в журнале, что мужчины, по своей природе, - завоеватели. Сейчас он увидит, что я холодна и неприступна и решит меня завоевать. Точно говорю!
- Литвинова, - обратился он ко мне, проходя мимо. – На тренировку заглянешь? Я без своего талисмана никуда.
Сделала вид, что с трудом оторвалась от важного дела – созерцания трещины на стене. Максимально пафосно и в то же время устало (этому тоже учили в журнале) закатила глаза и посмотрела в его лицо.
- Посмотрим, - ответила я, строя вид занятой «ботанички» с картонной короной.
- Я буду ждать, - произнес Козырский, подмигнув мне напоследок.
Коленочки, пожалуйста, не подгибайтесь! Щёки! Не краснейте!
И снова одним подмигиванием он разрушил очередную мою стратегию, вынуждая просто быть собой. Я опять залилась краской до самых ушей и прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы широко не улыбнуться ему в ответ.
- Тили-тили тесто… - пропел голосок над самым ухом.
- Отстань, – отмахнулась от Алёнки, смеясь.
- И что? Пойдёшь не тренировку? – хитрым ёжиком подкалывала меня подруга. – На Козырского своего смотреть будешь, да?
- На тренировку почти вся школа ходит на кого-то посмотреть, - старалась я казаться безразличной и со спокойствием монаха игнорировала каждую новую иголочку. – Козырский не один в баскетбол играет. И кроме него есть на кого посмотреть.
- Да? И на кого же?
В состоянии тихой паники начала вспоминать, кто там есть еще. Ну, же, Литвинова! Десять игроков носятся по площадке от кольца к кольцу. Вспомни хоть кого-нибудь из них, кроме Козырского.
- Маслов! – «родила» я, наконец.
- Маслов? – скептически выгнула брови подруга. – Лучший друг Матвея? Хочешь их рассорить? Или это такой хитрый план, чтобы Козырский приревновал?
А план-то, действительно, хорош. Но нет.
- Я никого не хочу заставлять ревновать. Просто говорю, что кроме Козырского есть еще на кого посмотреть. Маслов тоже хорошо играет.
- Хорошо-то, хорошо. Но не так как Козырский, да? – еще одна иголка.
- Отстань, - старательно заталкивала учебники и тетради в рюкзак, молясь о том, чтобы тот не разошелся по швам.
И как только другие старшеклассники умудряются приходить на уроки, имея в рюкзаках только несколько тетрадей? Ручки они, кстати, вообще, с собой не носят. Их носят такие как мы – ботаники, у которых еще с первого класса остался пенал с неиссякаемым запасом ручек, карандашей и линеек.
- Не отстану, пока не признаешься мне в том, что тебе нравится Матвей, - продолжала жужжать Алёнка над ухом и попутно помогла мне втолкнуть в рюкзак последнюю тетрадь. – Вообще-то, если ты забыла, я твоя единственная подруга ещё с далёких беззубых времён.
- Не беззубых, а с тех времён, как у нас выпали молочные зубы.
- Одна фигня, - отмахнулась она от меня. – Ну, так что? Расскажешь?
- Нет, - ответила я безапелляционно и накинула на плечо лямку рюкзака.
- Почему?
- Потому что, если я тебе скажу, ты начнешь проворачивать операции по сближению меня с… ним, - произнесла я расплывчато, так как мимо проходили другие девочки, которые, как и мы, шли в спортзал, чтобы поглазеть на тренировку школьной сборной.
- И? – выпучила Алёнка глаза. – Что в этом плохого? Я же как лучше хочу.
- Ты хочешь как лучше, я мне потом краснеть. Потому что твои шуточки, Алён, это же… это… - махнула рукой в воздухе, надеясь поймать наиболее подходящее слово. - …это капец, короче.
