меня? Я страус?
Услышав это, Алексей пожалел, что вообще открыл свой поганый рот. Лучше бы просто встал на колени и извинялся бы, пока жена не простила бы.
— И что ты предлагаешь? — выдохнул, смиряясь. Ему казалось, что он совершил сейчас большую ошибку, но выбора у него не было.
— Дима — твой сын. Я не прощу себе, если из-за меня он будет расти без отца.
На секунду Гдальскому показалось, что жена совсем выжила из ума и откажется от него, подарит Карине и Диме, но этого не произошло.
— Стань для него хотя бы воскресным папой, Леш, не хочу брать на душу новый грех. Он ведь ребенок. Нашему могло бы исполниться столько же лет. Они почти… ровесники.
Надя зажмурилась, пытаясь справиться с наплывом эмоций, и мужчина всё понял. Она ассоциирует Диму с их ребенком, которому не было суждено родиться. Может, так для ее психики лучше, но Гдальский чувствовал огромный пласт вины на себе, и это с ним останется на всю жизнь.
— Хочешь, чтобы он к нам приходил? — тихо спросил, но прозвучало весьма громко.
— Нет! — Надя выдохнула, вытаращив на него глаза. — Я… Давай не сразу, Леш, я… Я пока не готова, мне надо переварить всё, а потом…
Гдальский выдохнул с облегчением, поняв, что жена его всё же обычный человек, и всякие эмоции ей не чужды.
— В понедельник у него выпуск с детского сада. Карина просила придти, но я не хотел, — пошел жене на встречу, хотя понимал, что в глубине души мальчик оставил след в его мыслях. Продолжение его рода, как никак.
— Вот и отлично, сходи, — Надя улыбнулась через силу и погладила его по шее.
В этот момент раздался скрип двери. На пороге появилась Мира, чье выражение лица было разочарованным, по щекам ее катились слезы.
— Ты и правда отдашь его им, теть Надя?
Гдальский стиснул челюсти, ведь совершенно забыл о главной проблеме в их жизни. Мира. Вчера, когда он не застал дома Надю, наткнулся на нее. Весь вечер заливал в себя алкоголь и сам не заметил, как разболтал ей всё. Не ожидал, что эта девчонка устроит скандал, будто именно она — законная жена, которая имеет право на ревность. Глупая баба.
— Мира? — Надя даже как-то растерялась от напора племянницы.
— Ты разве не понимаешь, что Карина отберет его, она только этого и хочет, а как же наш малыш? Ему что, не достанется отцовской любви?! О нем ты не подумала?!
У девчонки намечалась настоящая истерика. Она будто стала забываться, хорошо еще, что Надя была в аффекте и не расчленяла все ее фразы на составляющие.
— Надь, накрой пока на стол. У Миры гормоны шалят, она просто за своего ребенка беспокоится, что мы его не усыновим.
Отправил жену на кухню, а сам схватил полоумную девчонку за локоть и отвел ее в комнату.
— Либо ты возьмешь себя в руки и успокоишься, прекратишь истерику, либо покатишься отсюда бочкой в свою конуру, поняла?
— Не боишься, что теть Наде всё расскажу? Чьего ребенка на самом деле жду?
— Считаешь, теперь она тебе поверит? — Гдальский насмешливо поднял бровь. — У меня объявился сын на стороне, но даже он не смог разлучить нас с женой. А ты сейчас если рот откроешь, я буду всё отрицать и скажу, что у тебя крыша поехала на фоне страха за ребенка. Как ты думаешь, кому теперь Надя поверит, м?
Мира замолчала, во все глаза на него уставилась. Там тлел страх, обоснованный причем, ведь Алексей был прав, и они оба это понимали. Если раньше он боялся, что правда вскроется, то теперь у него был козырь. Мира сама только что показала Наде, как боится, что ее ребенка не примут. Сделала оплошность.
— Значит, так, ты ведь деньги любишь. Как только ребенок родится, я плачу тебе миллион, и ты сваливаешь, отказываешься от родительских прав, а мы с Надей его усыновим, воспитаем, как своего.
Глаза Гдальского насмешливо блеснули. Он расправил плечи, чувствуя себя хозяином положения.
— Архипов тебе работу предложил, так уж и быть, считай это бонусом, можешь пока поработать, потом мы переведем тебя в филиал в твоем городишке, так что после родов у тебя будет стабильный доход, не пропадешь. Но в нашей с Надей жизни больше не появишься, поняла?
Мира медленно кивнула, чувствуя себя не в своей тарелке. Таким Лешу она никогда не видела, и сейчас ей по-настоящему стало страшно. Он оказался беспринципным гадом, когда она считала его ведомым дурачком.
— А теперь идем ужинать. Моему сыну нужно хорошо питаться.
Слово “сын” он произнес как-то по-издевательски, и когда он стал удаляться, Мира обхватила живот в защитном жесте, начиная ощущать к этому комку внутри материнские чувства.
Надя долго переваривала сказанное мужем. Но первое, что ее посетило — это облегчение. Он ей не изменял, и осколки сердца стали склеиваться обратно, заставляя то биться ровнее и не болеть так сильно, как весь этот тяжелый день.
У Леши есть сын. Уже как несколько лет. Большой, лет пяти-шести.
Надя прокручивала эту мысль в голове несколько раз на разный лад, но легче от этого не становилось.
Ощущение собственной ущербности лишь усилилось, и пока она готовила ужин на стол, бросала взгляды на собственный живот, который так и не принес плодов.
Бесплодная. Ей стоит смириться с этим.
Она сделала несколько вдохов и выдохов, а затем крикнула бодрым голосом.
— Ужинать! Всем за стол!
Тая всегда говорила, что Надя стала зачуханной клушей, которая и знает, что гладить мужнины рубашки и готовить ему деликатесы, но Гдальская не соглашалась с этим. Готовка была единственный способом для нее забыться и не думать о проблемах. Так она отвлекалась и успокаивала себя.
Леша вошел в кухню первым, потянулся было к ней, чтобы поцеловать, но в последний момент остановил себя, видя, что жене не по себе, что бы они сказала ему в зале и как бы ни пыталась храбриться. И в этом был виноват он, ее муж.
— Надь, давай я у Архипова попрошу отпуск, слетаем на острова, проветримся?
Предложение мужа удивило Надю, ведь раньше это она была инициатором поездок, но муж часто отмахивался, настроенный делать карьеру и не желая покидать компанию в период ответственных и судьбоносных сделок. Неужели он настолько сильно боится потерять ее, что готов пожертвовать работой? Наде было лестно, в иной раз она бы согласилась, но принятое на эмоциях решение неожиданно нашло отклик в ее
