class="p1">Гнев сжигает мои вены, заставляя дрожать изнутри от того, что этот русский ублюдок смеет заставлять меня ждать. Я дрожу от желания убить, и дай Бог, чтобы сегодня я не начал новую войну.
Дверь открывается, и входит один из моих телохранителей.
— Виктор Валенте здесь, босс.
Я подаю сигнал, чтобы он вошел.
Телохранитель уходит и закрывает за собой дверь. Меньше чем через минуту Виктор входит в кабинет. Не знаю, что я ненавижу больше: запах алкоголя и марихуаны, исходящий от него, или его пизданутого сына, который следует за ним.
Виктор улыбается мне, садясь на место напротив моего стола, а его сын садится рядом с ним.
— Никогда не думал, что настанет день, когда Доминик Романо будет искать моего присутствия, — говорит он с мерзкой усмешкой.
Виктору шестьдесят. Он высокий, стройный мужчина с лысой головой и лицом, на которое хочется плюнуть. Его темные глаза соответствуют темному органу в груди, который он называет сердцем.
— Ты, наверное, счастлив как никогда, — говорю я ему, следя за каждым его движением как ястреб. — Не каждый день удается посидеть перед величием.
Он снова хихикает, и я сжимаю кулаки. Мне хочется вырвать ему глотку.
— Чем я обязан этому приглашению?
— Это едва ли можно назвать приглашением, если учесть, что я могу убить тебя прямо здесь, где ты сидишь. — Я бросаю взгляд на брата, который молча бушует. — Уверен, ты слышал новости.
Он вскидывает брови.
— Какие новости?
Умный ублюдок играет со мной в дурачка.
— Мой груз пропал, а девушку из моего клуба нашли мертвой в лесу.
Виктор поглаживает бороду, издавая звук "хм", слушая и ожидая, когда я закончу.
— Я ничего не знаю о твоем пропавшем грузе, Доминик.
— Не знаешь? — Спрашивает Маркус, его вены подергиваются, но ему удается сохранять спокойствие. Его способность нормально работать под давлением — одна из причин, по которой он смог утроить наше состояние. А то, что он родился с хорошим мозгом, — вторая причина.
— Да, сынок. Я не знаю.
— Я не твой гребаный сын, — рычит Маркус. — И лучше бы тебе говорить нам правду.
Хитрая ухмылка искажает лицо Виктора.
— Ты злишься из-за пропавшего груза или расстроен, что твою шлюху убили?
Глаза Маркуса потемнели.
— Следи за языком, Виктор.
— О, я виноват. — Виктор притворяется сочувствующим. — Смирись с этим, сынок. Она была просто шлюхой, я уверен, что к пятнице у тебя будет другая. Если тебе нужна более сладкая пизда, то я могу найти тебе кого-нибудь.
Мои кулаки дергаются. С меня хватит. А еще меня бесит, как упорно Виктор пытается залезть Маркусу под кожу.
— Хватит, Виктор.
— Прости мои манеры, Доминик. Мне кажется, твой брат не получил базовой подготовки по становлению человеком. Он дуется из-за мертвой киски.
— Мужик, — шипит Данте. — Я могу убить тебя прямо сейчас.
Сын Виктора, Маттео, поднимается на ноги.
— Следи за своим языком, придурок.
Данте одаривает его дерзкой улыбкой.
— Или что? Ты побежишь за своим отцом и спрячешься, да?
— Я тебе рот порву за то, что ты разговариваешь с моим отцом в таком тоне.
Я хватаю нож Маркуса и бросаю его в Маттео.
— Ладно.
Маттео отводит взгляд от Данте и переводит его на меня. Он смотрит между мной и ножом с замешательством.
— Хочу посмотреть, сможешь ли ты разорвать ему рот. — Держу пари, он не успеет сделать и трех шагов, как его мертвое тело упадет на пол, как мешок с картошкой.
Маттео не двигается ни на дюйм. Нож он тоже не поднимает.
— Ты не можешь? — Я вздыхаю, новая волна ярости закипает в моем животе. — Я так и думал. Отдай нож мне, мальчик.
Маттео замирает, встретив разочарованный взгляд отца. Он пинает нож в мою сторону.
— Хорошо. А теперь садись на место, мать твою.
Поведение Маттео бурное, как грозовая туча, но он не осмеливается пойти против моего приказа. Он издает, как я полагаю, гневное рычание, а затем приклеивает свою задницу к стулу, как хороший щенок. Мальчик едва ли похож на мужчину.
— Я скажу это не один раз, Виктор, так что слушай внимательно. — Горечь обжигает горло, прокладывая себе путь из желудка. — Ты пожалеешь, если я когда-нибудь узнаю, что ты солгал мне сегодня.
В глазах Виктора вспыхивает гнев. Он не слишком хорошо воспринял мое предупреждение, да ему это и не нужно. Главное, чтобы он его выполнил, потому что я имею в виду каждое гребаное слово, которое только что сказал.
— Конечно. Я не смею идти против вас. Я помню войну пятнадцатилетней давности и все, что я потерял. Я не могу представить, что это случится во второй раз.
— Мы все что-то или кого-то потеряли, — подхватывает Маркус. — Давайте сделаем так, чтобы это никогда не повторилось. И еще одно: ты не должен принимать ничью сторону, если начнется война между Коза Ностра и Братвой.
— Не буду.
— Хорошо. — Я иду к мини-бару в углу моего кабинета, беру стакан и новую бутылку виски, затем наливаю себе на палец напиток. — Встреча окончена.
Виктор начинает уходить, но, остановившись у двери, обращает на меня внимание.
— Ты вернулся насовсем, Доминик?
Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
— Я вернулся, чтобы расставить все по своим местам. — То есть меня на мой трон, а всех остальных под него.
Дверь открывается, а затем закрывается. В комнате воцаряется тишина, напряжение все еще витает в воздухе.
— Что скажешь, брат? — Спрашивает Маркус, нарушая тишину.
Думаю, мы вляпались в дерьмо.
Но я этого не говорю. Маркус уже знает, что худшие враги — это те, кого ты не видишь.
— С этого момента мы никому не доверяем. — Я несу напиток к своему столу. — Скажи Винсенту, чтобы возвращался домой. С этого момента мы должны быть начеку.
— Да, брат. — Маркус поднимается на ноги и подходит к моему столу. Он берет мой стакан и одним глотком выпивает виски, а затем ставит пустой стакан на стол. — Что ты планируешь делать со своим сыном?
— Сыном? — Данте прищурился, его глаза умоляют меня об объяснении. — Каким сыном?
— У него есть сын от той девушки. Елены. — Маркус улыбается и похлопывает Данте по плечу. — Не удивляйся, приятель. Я только вчера узнал, что стал дядей.
Данте требуется мгновение, чтобы осмыслить услышанное.
— Значит, я тоже дядя?
— Еще чего. Этот ребенок — мой племянник. Мой и Винсента. — Он оглядывает Данте с ног до головы. — Ты просто парень, который работает на его отца.
Данте игриво сжимает свою грудь.
— Это больно, чувак. Я думал, мы семья.
— Ни за что, — говорит ему Маркус, после чего снова переключает
