– Ну да, мама никогда о нем не рассказывает. Ей, наверное, это больно, хотя и прошло столько лет. Я иногда думаю, это от того, что я ей его напоминаю. Она иногда смотрит на меня, и у нее такое смешное выражение лица, будто перед ней не я, а кто-то другой. Когда я был поменьше, я часто спрашивал о нем маму, но это всегда ее расстраивало, и я перестал.
– Да, я не помню его, – сказал Коул наконец. – Должно быть, мама встретила его после того, как уехала.
– А вообще-то это и не важно. Я хочу сказать, мне, конечно, жалко, что он умер и все такое, но я рад, что он был, а иначе бы меня на свете не было.
– Это верно.
– Как я понимаю, не важно откуда ты, важно куда идешь.
– Глубокая мысль. Мне кажется, ты знаешь, куда идешь.
– Думаю, что да. Мама хочет, чтобы я пошел в колледж, и она права. Но чего бы мне по-настоящему хотелось – так это поработать пару лет на ранчо. Как мой дедушка. Если бы вы только видели его призы! Мне кажется, я тоже смогу заработать деньги и купить себе ранчо.
– Так ты что же – хочешь стать хозяином ранчо?
Тони улыбнулся.
– Я знаю, вы скажете, что на ранчо нельзя сделать большие деньги. Я слышу это всю жизнь, но мне кажется, это просто слова. Говорят одно, а сами ранчо не бросают – Люди хотят разнообразить свою жизнь. Тони озадаченно посмотрел на Коула.
– В каком смысле?
– В том смысле, что можно понемножку заниматься ранчо, вложить средства в какую-то недвижимость, скажем, в нефтяной бизнес, или завести небольшое дело…
– А, как вы, да? Но у вас большая семья, не так ли? Я хочу сказать, вам не надо все это делать одному.
Да, такими вопросами этот четырнадцатилетний малый загоняет кого хочешь.
– Это верно. Зато я сделал наш семейный бизнес более прибыльным. Улучшил наше племенное стадо…
– Добились принятия закона, который продвинул ваш нефтяной бизнес, – добавил Тони.
Коул невольно скосил глаза на мальчика, во все глаза смотревшего в окно. Можно подумать, у этого ребенка по утрам на завтрак «Уолл стрит джорнал». Он взглянул в зеркало и увидел затылок Эллисон, уткнувшейся в журнал.
– Ты не проголодался? – спросил Коул в отчаянной попытке сменить тему.
Тони улыбнулся.
Я всегда хочу есть. Мама зовет меня бездонной бочкой.
– Мы можем остановиться перекусить, если хочешь. Вон в том ресторанчике у дороги подают удивительно вкусное копченое мясо, я такого больше нигде не ел. А рецепт соуса к нему они держат в строгом секрете.
– Вот здорово! – Тони с обожанием в сверкающих черных глазах посмотрел на Коула. В этот момент Коул навсегда влюбился в своего сына.
– Эллисон! Ну конечно же, я тебя помню! – улыбаясь, воскликнул Кэмерон, встречая их в коридоре на костылях. Он передвигался на них уже с неделю, предварительно освоив специальную раму для ходьбы. – Знаешь, я ведь был влюблен в тебя в детстве, считал тебя идеалом и совершенством.
Руки Коула и Тони были заняты багажом, а Эллисон, придерживая открытую дверь, пропускала их в дом. В чем меньше всего нуждался Коул в данный момент, так это в том, чтобы его брат изливал свои чувства гостье. Он метнул взгляд на Эллисон – она явно смутилась, отчего еще больше похорошела, хотя, казалось, больше некуда.
– О Кэм, спасибо на добром слове, – смеясь, поблагодарила она его. Кэмерон вздохнул.
– С возрастом в тебе появилось еще нечто, неотразимо действующее на мужчин, уж поверь мне. – Не ожидая ее реакции на комплимент, Кэмерон обратился к Тони. – Привет. Ты, должно быть. Тони. Меня зовут Кэмерон. Я брат Коула. Его младший брат.
– Ты что-то слишком разговорился, – вмешался Коул и добавил:
– С тех пор как он сидит дома, он просто невыносим. Вот что значит избыток свободного времени. Не дождусь, когда Кэм вернется к работе.
Тони подошел к Кэмерону.
– Сочту за честь с вами познакомиться, сэр.
– Ба, наконец-то в доме появился хоть один учтивый человек. Коул предложил:
– Кэмерон, почему бы тебе не поделиться с Тони своими знаниями, не рассказать ему о преимуществах торговли недвижимостью по сравнению с вложениями в нефтяную промышленность и тем более доходами от выращивания крупного рогатого скота. – Коул невинно улыбнулся. – А тем временем я покажу Эллисон ее комнату.
Он пригласил ее подняться по лестнице на второй этаж и очень пожалел, что у него не было камеры, чтобы заснять выражение лица Кэма, когда Тони, подхватив предложенную тему, с ходу принялся ее развивать.
Пока они поднимались наверх, Коула не покидала улыбка.
– Кэмерон, похоже, свыкся со случившимся? Не так ли?
– Нет, это одна видимость. Он все копит в себе и когда-нибудь взорвется.
– Я-то его помню тихим, даже робким. Коул улыбнулся.
– Да, конечно, рядом с тобой.
Она покачала головой в знак того, что разговор всерьез на эту тему невозможен.
Коул остановился перед одной из дверей, поставил вещи на пол и открыл ее.
– Я выбрал для тебя эту комнату. Думаю, тебе здесь будет удобно, поскольку рядом ванная. – Он занес ее вещи, а потом пошел дальше по коридору. – А это, как мне кажется, подходящая комната для Тони. Раньше в ней жил Коди. Он давно переехал в комнату побольше, а здесь остались на стенах постеры и всякая мальчишеская мура. – И, повернувшись к ней, спросил:
– Кажется, у Тони с Коди такая же разница в возрасте, как у меня с Кэмом. Так что они вполне могли бы чувствовать себя братьями.
– Вполне, но они не братья.
Не взглянув на нее, Коул поставил чемодан Тони возле кровати, а когда поднял глаза, заметил в ее глазах боль. Он подошел к Эллисон и обнял ее за талию.
– Думаю, все будет хорошо. Вот увидишь. А пока я очень рад, что вы оба здесь.
Она тоже обняла его, ухватившись руками за ремень на спине.
– Все это так странно.
Он немного отстранился, чтобы видеть ее лицо.
– Что ты имеешь в виду?
– Я странно чувствую себя здесь, наверху. За все годы, проведенные на ранчо, мне ни разу не довелось сюда подняться. Я могла заходить в определенные комнаты на первом этаже, но сюда – никогда. Мне здесь как-то не по себе.
– Дорогая, это чушь! Разве кто-нибудь запрещал тебе сюда ходить?
– Нет, вслух – никто и никогда. Но я сама понимала это с самых ранних лет.
– Ну тогда пора избавляться от комплексов. Пошли. Давай покажем Тони ранчо. Я хочу, чтобы ты увидела, как много здесь всего переменилось.
Когда вечером Эллисон вернулась к себе в комнату, у нее голова раскалывалась от впечатлений и пережитых эмоций. Ей казалось, что время сместилось. Словно не было пятнадцати лет, прожитых вне ранчо. Как будто она никуда не уезжала, отец где-то рядом, и жизнь идет своим чередом. И вместе с тем ей было обидно за Тони. Эллисон видела, с какой жадностью он задает вопросы, как ему хочется все потрогать, с каким неподдельным интересом он все осматривает, впитывая впечатления как губка. А ведь все это должно было стать частью его жизни с самого рождения.
