— Ты говоришь об офицерских женах, как о декабристках, последовавших за своими мужьями в Сибирь.
— Большинство из них были офицерскими женами.
— Танюша, ты идеализируешь.
— Конечно, но с чем можно сравнить постоянное ожидание? Мне кажется, что самое трудное — это постоянное ожидание возвращения своего мужа домой, стремление защитить его от мелких проблем семейного быта, обеспечить ему отдых, возможность забыть на время о проблемах и трудностях службы. Если бы я могла, я бы поставила памятник офицерским женам, которые ждут. Я бы давала офицерским женам медали за верную службу Отечеству, ведь их каждодневный труд сродни тяжелому ратному труду. Перенести все трудности и сохранить себя как личность — разве это не подвиг?
— Тебя послушать — так надо давать медали «Порядочный человек».
— А почему бы и нет? Представляешь, как было бы здорово? Подходишь к человеку, смотришь на медаль и можешь быть совершенно уверена в том, что он порядочный.
— Тебе не кажется, что тогда жизнь была бы слишком простой?
— А зачем создавать себе лишние трудности?
— Тебе не кажется, фантазерка, что наш мужчина вот-вот проснется и начнет критиковать весь белый свет?
Прошло еще несколько дней. Как все-таки человек легко привыкает к хорошему! Для меня уже привычным стало забирать по утрам Сережкино питание в закутке Семеныча. У него ко мне вопросов, похоже, не возникало, будто было совершенно нормально, что абсолютно чужой мне человек забирает еду для моего сына. По утрам теперь меня чаще всего будила Светлана.
— Таня, ты опять спишь?
— Доброе утро, со мной что-то странное происходит последние дни по ночам почти не сплю, а утром засыпаю. День с ночью перепутала.
— Как ночью не спишь? А что ты делаешь?
— Сплю часа два, а потом просыпаюсь и до утра не могу заснуть.
— Скорее всего, ты просто медленно выходишь из нервного стресса.
— Света, да уже неделя прошла. Даже больше.
— Ты думаешь, легко твоему организму прийти в себя после такой встряски? А как ты с питанием выкручиваешься?
— Александр забирает и оставляет у Семеныча в подъезде.
— Ага, значит, он тебе помогает? Понятно.
— Что тебе понятно?
— Ты ему понравилась
— Светлана, ты его даже не видела, а уже говоришь.
— У меня глаз верный, я чувствую, когда женщина нравится мужчине и наоборот.
— Свет…
— Свет, Свет… Я правду говорю. С какой бы это радости он тебе помогал?
— Нашел же он моего сына. Вот и считает его крестником.
— Конечно, при такой красивой мамаше…
— Как тебе не стыдно!
— Просто я говорю правду, а ты упорно не хочешь это признавать.
— Расскажи мне лучше, как вы вчера с Машенькой к врачу ходили.
— Одно мучение. Олег увязался с нами, а потом начал укорять сестру, что она ребенку не так прививку делает. Что было!
— Могу себе представить. Сестра, конечно, возмутилась?
— Увы, не можешь. Это не поддается описанию. Спасло меня только то, что у него было мало времени: торопился к другу, у него машину разбили.
— Попал в аварию?
— Если бы, гараж разворотили вместе с машиной.
— Вот это да!
— Пришлось мне с Машей к остальным врачам идти одной. В противном случае он бы перессорился со всей поликлиникой. Ладно, хватит о наших трудовых буднях, лучше расскажи мне, как дела у твоей тетушки. Ты мне так и не рассказала, как она съездила в Париж. Ты ко мне и в гости приезжала, а заболтались о своем и про тетю Олю не вспомнили.
— Тетя Оля вернулась очень довольная, привезла очень много фотографий и впечатлений. Я думала, она потратит деньги, по крайней мере, на косметику. А она привезла необыкновенно красивую обувь Сережке и мне туфли. Куда мне теперь носить эти туфли?
— У тебя что, жизнь закончилась? Почувствуй себя молодой красивой женщиной.
— Тетушка моя тоже говорит: «Помни, Таня, как театр начинается с вешалки, так женщина начинается с обуви». Ни больше ни меньше.
— Твоя тетя Оля гениальна, просто гениальна. Никто не смог сказать бы лучше.
— Ты знаешь, что эта гениальная женщина привезла себе? Не догадываешься? Она привезла себе несколько книг. Вот так. Я и говорю: «Кому туфли нужнее?» Ты сама, как думаешь? Она каждый день ходит на работу, преподает в институте. А я? Куда мне носить эти шикарные туфли?
— На свидания.
— Светка, мои свидания проходят во время прогулки с ребенком во дворе.
— Но все-таки они проходят. Значит, тебе тоже нужно быть тщательно одетой. Не стони. Твоя жизнь не кончена, она только начинается.
— Моя жизнь — это сын.
— Совершенно правильно, а твоему сыну нужен прежде всего, помимо матери и бабушки, любящий отец.
— Светлана, что ты себе вообразила? Я только несколько раз случайно, подчеркиваю, случайно встретилась с соседом по дому. Да, он оказал мне профессиональную помощь, когда со мной и сыном случилась беда. Уверяю тебя, он точно также помог бы тебе, если бы ты оказалась в такой же ситуации.
— Спасибо, не надо.
— Что не надо?
— Чтобы я оказывалась в такой ситуации.
— Свет, ты шутишь, а я говорю совершенно серьезно. Каждое утро он бегает мимо молочной кухни, поэтому и предложил свою помощь. Это просто любезность. А встречаемся мы с ним совершенно случайно во дворе, потому что я с Сережей гуляю по нескольку часов в день. Теперь со мной весь дом здоровается, то есть жильцы дома, когда идут на работу или возвращаются домой. Сама видишь, ничего преднамеренного в наших свиданиях нет.
— Я знаю только одно, когда много туманных путаных объяснений, то причина бывает одна, и лежит она на поверхности.
— Светлана, да я его уже два дня не вижу.
— Вот видишь, значит, это лишнее свидетельство того, что ваши встречи стали регулярны. Ой, Машка проползла мимо меня на кухню и затихла там. Пока, я побежала.
Светлана вернулась к проблемам своего дома, а я пошла стирать белье. В разговоре со Светкой я призналась, что не видела Александра уже несколько дней, детское питание каждый день стояло по утрам на столике у Семеныча. Но я не сказала Светлане, что сегодня утром видела из окна кухни, что Семеныч выгуливал Дона. Где же Александр? Когда видишь человека каждый день, не замечаешь, как хорошо с ним разговаривать на разные темы. И начинаешь ценить это только тогда, когда не сталкиваешься с ним некоторое время. Ощущаешь, что тебе его не хватает.
Пока я размышляла, куда мог деться Александр, наступило время кормления Сережки. Потом мы с ним поиграли немного, я попыталась показать ему книжку с картинками. Тетя Оля пришла в тот момент, когда я, сделав строгое лицо, объясняла сыну, что книги можно трогать руками, но нельзя брать в рот. Сережке не понравилось мое строгое лицо, и он заплакал в голос, тетя Оля выступила в защиту внука, а я пыталась доказать ей, что мои педагогические принципы верны.
