— Я ведь не сделал тебе больно, правда? — спрашивает он, и у него на лбу появляется морщинка.
Я тут же таю. Мне хочется задушить его в объятиях, и я это делаю. Я обхватываю его всем телом, руками и ногами, цепляюсь за него так, словно от этого зависит моя жизнь. Он утыкается лицом мне в шею и гладит по спине. Это самое успокаивающее ощущение, которое я когда-либо испытывала. Я даже не могу собраться с силами, чтобы почувствовать себя виноватой.
Сара? Какая Сара?
Мы замираем, сплетаясь в клубок рук и ног, тяжело дыша, и держась друг за друга целую вечность. Хочу остаться именно там, где я есть. Мы могли бы — это ведь его ванная комната. Не могу поверить, что он купил пентхаус.
Слишком скоро он отстраняется, проводя костяшками пальцев по моей щеке.
— Я не использовал презерватив, — говорит он с искренним сожалением. — Прости, я так увлекся. Ты ведь на таблетках, да?
— Да, но таблетки не защищают от венерических заболеваний.
Я такая дура. У этого мужчины талант от бога. Страшно подумать, со сколькими женщинами он переспал.
Он улыбается мне.
— Ава, я всегда пользовался презервативом. — Он наклоняется и целует меня в лоб. — Но не с тобой.
Что?
— Почему?
Он отстраняется и слегка прикусывает губу.
— Рядом с тобой я плохо соображаю. — Он надевает боксеры и брюки, потом тянется через меня, чтобы взять с полки полотенце. Уже собираюсь возразить, но потом вспоминаю... полотенце его. Здесь все принадлежит ему, кроме меня. Ну, он считает иначе, но то были просто сказанные в момент оргазма слова. В порыве страсти чего только не скажешь. Он плохо соображает? Нас таких двое.
Он открывает кран, подставляя под воду полотенце, и возвращается, вставая передо мной. Сидя здесь совершенно голой, чувствую себя беззащитной. Мы не на равных. Смыкаю ноги, прячась, внезапно чувствуя себя неловко из-за того, что раздета, но он смотрит на меня, недоуменный взгляд мелькает на его красивом лице, надувает губы, просовывает руку между моих ног и осторожно их раздвигает.
— Так лучше, — бормочет он, поднимая мои руки с колен и опуская их себе на плечи. Он прикладывает теплую, влажную ткань к внутренней стороне бедра и водит ею вверх и вниз, смывая с меня свои следы. Это нежный и очень интимный акт. Я зачарованно смотрю на его лицо, замечая легкую морщинку на лбу, когда он сосредотачивается на процедуре омовения.
Он смотрит на меня снизу вверх, его зеленые глаза мягко мерцают.
— Мне хочется затащить тебя в этот душ и поклоняться каждому дюйму твоего тела, но и так сойдет. Во всяком случае, пока.
Он целует меня. Не думаю, что я когда-нибудь устану от этих простых нежных поцелуев.
Его губы такие мягкие, запах божественен.
— Что ж, леди. Давай-ка оденем тебя.
Он поднимает меня со столика и помогает надеть нижнее белье и платье, прежде чем застегнуть молнию. Содрогаюсь всем телом, когда он прижимается губами к моему затылку, его теплый мягкий рот заставляет волосы на шее подняться дыбом. Не думаю, что смогла от него избавиться — совсем нет. Это плохая новость.
Поднимаю с пола бледно-голубую рубашку и, встряхнув ее, вручаю ему.
— Не было ведь никакой необходимости ее портить, да? — Улыбаясь, он надевает рубашку, застегивает пуговицы и заправляет ее в темно-синие брюки.
— Твой пиджак прикро... — Я вдруг вспоминаю, как бросила его на пол в спальне. — Ох, — шепчу, распахивая глаза.
— Да. Ох. — Он выгибает бровь и щелкает ремнем, заставляя меня вздрогнуть, а его — улыбнуться. — Ладно, леди, готова к выходу на сцену? — Он протягивает мне руку, и я машинально ее беру. Этот мужчина — магнит. — Я бы сказал, это грандиозный выход, не так ли?
Изумленно смотрю на него, а он одаривает меня ослепительной улыбкой. Качаю головой и быстро смотрюсь в зеркало. О, я раскраснелась. Губы опухшие и розовые, волосы все еще заколоты в прическу, но из нее выбиваются случайные вьющиеся прядки, одежда помята. Мне бы минут пять, чтобы привести себя в порядок.
— Ты само совершенство, — успокаивает он меня, словно чувствуя, как во мне поднимается паника.
Совершенство? «Совершенство» — это не то слово, что я бы употребила. Я выгляжу хорошенько оттраханной! Он тянет меня к двери, отпирает ее и выходит, не проявляя никакой осмотрительности, в то время как я более осторожна. А что, если гости еще околачиваются где-то поблизости? Вижу, что его пиджак все также валяется на полу, и, когда мы проходим мимо, он поднимает его.
Достигнув изогнутой лестницы, я вдруг замечаю, что он по-прежнему держит меня за руку. Пытаюсь высвободиться из его хватки, но он сжимает еще крепче, бросая на меня сердитый взгляд. Черт! Он должен отпустить. Здесь мой босс и коллеги. Я не могу гарцевать перед ними под ручку с незнакомцем. Ну, теперь он мне не такой уж и незнакомец, но это к делу не относится. Я снова пытаюсь высвободить руку, но он не отпускает.
— Джесси, отпусти мою руку.
— Нет, — отвечает он коротко и твердо, даже не взглянув на меня.
На полпути я резко останавливаюсь и осматриваю комнату внизу. На нас, слава богу, никто не глядит, но скоро кто-нибудь заметит. Джесси оборачивается и смотрит на меня снизу вверх.
— Джесси, ты же не думаешь, что я буду расхаживать здесь, держа тебя за руку. Это нечестно. Пожалуйста, отпусти меня.
Он смотрит на наши сцепленные руки.
— Не отпущу, — угрюмо бормочет. — Если я это сделаю, ты можешь забыть, каково это. Ты можешь изменить свое решение.
У меня нет абсолютно никаких шансов забыть пережитые с ним ощущения, но это не та часть его заявления, которая меня беспокоит.
— Решение насчет чего? — спрашиваю, совершенно сбитая с толку.
— Насчет меня, — отвечает он просто.
А что с ним? Я еще ничего не решила, так что мне нечего менять. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы убедить его отпустить мою руку, прежде чем кто-нибудь нас заметит. Я запомню эти слова, так же, как и другие странные высказывания, которые он сделал наверху.
Черт возьми! Чуть не падаю с лестницы, когда вижу Сару, несущуюся через террасу. Реальность обрушивается на меня. Конечно, когда он увидит ее, то перестанет быть таким безрассудным глупцом. Она возвращается в комнату. У меня нет времени на всякую ерунду. Сужаю глаза и использую грубую силу, чтобы вырвать руку, в процессе почти вывихнув плечо, но это работает. Он сердито смотрит на меня, но я не задерживаюсь достаточно долго, чтобы обратить на это внимание. Быстро спускаюсь по лестнице в просторный пентхаус. Если она хотя бы заметит нас вместе, то что-нибудь заподозрит.
Эта женщина ясно дала понять, что я ей не нравлюсь. Я не могу винить ее за это. Она видела во мне угрозу, и, как выяснилось, ее страх был оправдан.
Оказавшись внизу, вижу, как сквозь толпу ко мне бежит Том.
— Вот ты где! — Он размахивает руками. — Куда ты запропастилась? Патрик тебя обыскался.
Словно королева драмы, он хватает меня за плечи и оглядывает с головы до ног. Заметив мое растрепанное состояние, подозрительно щурится. Чувствую, как к щекам приливает жар.
— Я устроила мистеру Уорду экскурсию, — довольно неубедительно сообщаю я, махнув рукой через плечо в сторону Джесси. Знаю, он стоит у меня за спиной; я все еще чувствую его угрюмость. А еще ощущаю его запах. Хотя этот запах может исходить от меня. Чувствую себя так, словно меня пометили... или даже заклеймили.
Все еще держа руки на моих плечах, Том смотрит мимо меня. Он охает, притягивая меня ближе, так что его рот оказывается у моего уха.
— Дорогая, что это за божественное существо рычит на меня? — спрашивает он, прощупывая почву.
Вырываюсь из его рук и, оглянувшись, вижу, что Джесси смотрит на Тома испепеляющим взглядом.
Закатываю глаза от его пафосного поведения. Том — самый гейский гей в Лондоне. Он безвреден.
— Том, это мистер Уорд. Мистер Уорд, это Том. Мой коллега. И гей. — Последнее я добавляю с сарказмом. Том не обидится — его ориентация очевидна.
