Глава 49. Эрика
Эрика сжала губы.
— Не вредничай, — улыбнулся Алый. — Ты спала со мной, сладкая моя. Спала не раз. Пусть не в тот раз, когда ты кусалась и царапалась так, что пришлось взять тебя силой. И пусть я уже устал просить у тебя прощения, я попрошу снова: прости!
— Ты же специально, правда? И ты ему сказал, да?
— Нет. Но сказал бы, если бы пришлось, не сомневайся. И он бы поверил. И не простил. Этого он тебе никогда не простит. Так что ты зря его ждёшь. Зря, Эрика. И да, тогда я — специально. Это же всё равно, что осквернённая святыня — использованная другим мужиком баба. Вот только не надо, — скривился он, глядя как Эрика стиснула зубы. — Потому что были и другие разы. Когда тебе было хорошо ничуть не меньше, чем мне. Так что прекращай уже строить из себя святую великомученицу. Давай уже выпьем шампанского, проводим этот год и пойдём постонем всласть в спальне, — откровенно глумился он, утрируя, вольно трактуя факты и вспоминая то, что Эрика не хотела помнить, и он обещал ей забыть и никогда не напоминать. Но не смог, припомнил. — Наделаем ещё детишек. У нас хорошо получается.
— Нет, Алый, — смерила его Эрика ледяным взглядом и отступила. — Это у него хорошо получаются детишки, не у тебя.
— О, боже! — выдохнул он и улыбнулся. — Эрика, да сколько можно уже! Посмотри вокруг. Оглянись! — поднял в стороны он руки ладонями вверх и покрутился по сторонам. — Нам плохо вместе? Думаешь, мы херово будем жить?
Она опустила голову.
Как же безнадёжно, безжалостно он прав. Что ждёт её там? Одну без его поддержки с двумя детьми и сестрой-инвалидом. Какое будущее? Сколько ещё лет ожидания? И ожидания чего? Встречи? Прощения? А если Илья её не простит? Если у него свои обязательства перед другой женщиной и вообще давно своя жизнь? Мама всегда говорила: от добра добра не ищут.
Эрика засунула руки в карманы и наткнулась на злополучную визитку.
«Вот только мама… умерла», — достала она помятую картонку и глянула на Алого, лыбящегося как чеширский кот.
— Ты же дал мне срок до нового года?
— О, да, да, — усмехнулся он. — У тебя ещё куча времени.
— Дети! Одевайтесь! — скомандовала она. И это были бы не её дети, если начали бы канючить, а не молча встали и начали натягивать кофты и штаны.
— О, господи! Эрика! — размахивал руками Алый. — Ну куда вы? Куда?
— Домой, — ответила она спокойно, хватая телефон.
— Да ты даже такси сюда не вызовешь. Никто сейчас и втридорога вас не повезёт. Праздник же!
— Посмотрим, — пожала она плечами. И хлопнув дверью в комнату, набрала Майка.
Я убежала от любви,
Чужой, ненужной, одержимой,
Туда, где ты меня найдёшь.
Два слова — код. Всё поправимо.
Поблажек время не даёт.
Осознавать невыносимо,
Что доверяла я не тем,
Не тех о помощи просила.
Пусть так. Не мне других судить.
Свои у подлости расценки.
Я буду верить. Ждать. Любить.
Тебя. Всегда. Назло. Навеки.
Ведь между мною и тобой
Паролем верности осталось:
Решётка. Питер. Летний сад.
Найди меня. Я потерялась!
Они, конечно, ещё побегали с детьми на улице в «догонялки», чтобы не замёрзнуть, и покидали в глухой кирпичный забор сырые снежки. Но всё равно Майк приехал на удивление быстро, словно был недалеко.
— Куда едем? — спросил он как заправский таксист.
— Домой, — неуверенно пожала плечами Эрика и задумчиво развернулась к детям. — Или к папе…
— К папе!!! — крикнули они хором.
— К папе? — замешкался Майк.
Он очень удивился, когда Эрика позвонила и попросила её забрать. Но удивился не позднему звонку, а тому, что сам как раз хотел ей звонить, а она его опередила. И он ещё по телефону хотел сказать что-то очень важное, но, когда Эрика попросила приехать, обещал сказать при встрече.
— К Летнему саду, шеф! — пристегнулась Эрика и достала визитку. — Кстати, а что ты хотел мне сказать?
— Ничего. Уже ничего, — ошарашено покачал он головой, и ещё проворчал себе под нос, что-то вроде того, что они сумасшедшие, разворачивая машину на узкой подъездной дороге, но Эрика его уже не слушала.
Дрожащими руками она набирала номер.
Но даже не успела вбить все цифры, когда телефон ожил у неё в руках.
Тот самый абонент, которого она набирала, звонил ей сам.
«Но этого же не может быть. Не может!» — смотрела она на настойчиво гудящий телефон.
Нажала «ответить». Закрыла глаза. И не дыша приложила телефон к уху.
— Эрика?
— Илья? — выдохнула она. — Илья! Я по… — но не смогла договорить, зажала рот рукой.
— Я знаю где. Знаю, — улыбнулся он. — Я тебя найду.
Глава 50. Илья
Ох уж эта слякоть, люди, лужи!
А Илья думал, что один будет шарахаться по набережной Невы в канун Нового года. Он да вежливые бомжи, в любое время года и суток, в любом районе города торопящиеся по своим делам.
Но погода была такая, что казалось весь город вышел на улицы.
Илья прошёл по Дворцовой набережной вдоль всей решётки — никого, не успела доехать, рано. Потом подумал: вдруг она опять всё перепутала и пробежал вдоль Лебяжьей канавки и мимо ворот Летнего сада со стороны Мойки. Даже не потому, что она действительно могла перепутать, а потому, что надо было чем-то себя занять, а стоять на месте Илья не мог.
И когда вернулся тем же маршрутом обратно, уже знал, что она здесь.
По той невыносимой плотности воздуха, что образовалась вокруг. По уличному шуму, что вдруг затих. По стуку сердца, что звучало как метроном, отчитывая секунды.
Он увидел её в то мгновенье, когда она поправила шапку. Смешно нахлобучила её сверху на макушку, словно на ней всё та же шапка с помпоном, что она носила классе в пятом. Поёжилась. Засунула руки в карманы. Переступила с ноги на ногу, обернулась…
Говорят, время невозможно остановить.
И всё же ради них оно притормозило. Замерли как на стоп-кадре фары слепящих его машин. Замедлили свой бег люди, огибающие Илью, стоящего неподвижно. И она, увидевшая его, ахнула так медленно, словно только что получила пулю в грудь. Пошатнулась, преодолевая это последний раз качнувшее её от него время и в тот миг, когда сорвалась с места и побежал ему навстречу, побежал и он.
Ровно в тот момент, когда они встретились: его руки и её спина, её руки и его шея, их запахи, смешавшись с уличным воздухом, их тепло, став единым, общим, одним на двоих — время стыдливо и замешкалось. Вытеснив всё, что было между ними ровно…
— Шесть лет, пять месяцев и одиннадцать дней, — первое что сказала она, горячим шёпотом в шею. — Я ждала тебя шесть лет, пять месяцев и одиннадцать дней.
Ждала… Сердце замерло, давая возможность осознать невозможное: она ждала. Ждала!
— Где ты был, чёрт тебя побери? — прижалась, словно боясь, что он исчезнет.
— Не знаю, — он вдохнул её запах, ещё и сам не веря, что это она. Пьянея от него. Сходя с ума. — Но точно не там, где должен был быть.
И то, что теперь он именно там, было не ощущением. Аксиомой. Незыблемой истиной. Безусловной. Абсолютной. Изначальной. И неизбежность этой истины с неумолимостью естественного хода вещей потянула его губы к её.
