С Бойко никуда ехать не хочу. Но он снова напирает со своим требованием «использовать второй день», едва мы с ребятами оказываемся на улице.
— Ты за свои слова отвечаешь? — надвигается, будто какой-то, черт возьми, гопник, вынуждая меня отступать.
Что за ненормальный?!
Понимаю ведь, что он намеренно меня провоцирует… Понимаю и ведусь! Как еще я должна выйти из этой ситуации, если не принять вызов?
— Кир, оставь ты ее уже. Успокойся, — вступается за меня Чара, придерживая друга за плечо.
Меня это только сильнее смущает. А братца почему-то злит.
— Не надо меня успокаивать, — выталкивает он, пронизывая Чарушина таким взглядом, что мне страшно становится. — Не стоит.
— Ты мне обещал, — невозмутимо напоминает Артем.
По-моему, его эта ситуация даже забавляет… Странно.
— Я помню, — грубо отзывается Бойко. Смотрит на Чару, а дыханием ударяет меня. Вздрагиваю сначала из-за этого контакта, а пару секунд спустя — из-за взгляда, который он вновь на меня переводит. — Ничего я ей не сделаю. Поговорить нужно, — жестко шмыгает носом и морщится. С таким видом отстраняется, словно от меня неприятно пахнет. Что за придурок? Мне нечего стыдиться, но он меня в очередной раз смущает. Щеки жжет и покалывает, а в руках дрожь возникает. Про усиленную работу сердечной мышцы я уж молчу… Сколько она еще выдержит? — Едешь? Или все — Центурион сдулся?
— Конечно, еду, — выпаливаю раньше, чем успеваю придумать какой-то умный и изворотливый уход от этой провокации.
Кирилл ухмыляется и с видом победителя направляется к машине.
— Если что, звони, — перехватывает мое внимание Артем. — В любое время.
— Хорошо. Спасибо, — сжимаю на прощание его ладонь и шагаю к автомобилю.
Бойко уже завел двигатель. Прокачивает педаль газа, как дурной. Рев мотора оглушает. У меня пробегают мурашки и дрожат все конечности. Но я все равно забираюсь в салон. И едва это делаю, сбивается еще и мое дыхание.
Встречаю взгляд Кира и невольно вспоминаю, чем заканчивались все те разы, когда я с ним куда-то ехала.
Мама будет думать, что я осталась у девчонок. До утра меня никто даже искать не кинется.
— И куда мы? — спрашиваю, наивно рассчитывая на ответ.
Он, как обычно, не отвечает.
Автомобиль срывается с места, и меня начинает трясти еще сильнее. А когда я нервничаю, то выдаю то, что больше всего беспокоит.
— Ты правда собирался размахивать там битой? На самом деле способен избить человека? — повышаю на эмоциях голос.
А Бойко хоть бы что! Он даже не смотрит на меня!
— Кирилл! — пытаюсь обратить его внимание на себя и привлечь к ответу. — Скажи мне! Что ты за человек?
— Думай, как хочешь, — судя по тону, ему действительно плевать.
— Ты же… Ты же просто так… Ты же просто рисовался… Ты же просто хотел его напугать…
С ума сойти, сижу и строю предположения, чтобы оправдать его. Зачем? Мне так хочется, чтобы он воспользовался одним из вариантов. Но Бойко поворачивает ко мне лицо, смотрит, не скрывая замешательства, и молчит. Потом и вовсе отворачивается.
— Так ведь нельзя… — потерянно выдыхаю я.
— Как? — внезапно взрывается он. — Как, Варя, как? — кричит, а я сжимаюсь и моргаю. — Думать о ком-то лучше, чем он есть, и искать ему оправдания — вот, что нельзя! Ты ненормальная, а? — расходится все сильнее. — Что мне еще сделать, чтобы ты убралась, блядь, с моих глаз?
— Что сделать? — кричу я в ответ. Мне даже все равно, что за руганью Бойко все реже смотрит на дорогу. — Почему же ты остановился, когда увидел меня там? Почему?
— Потому что! — горланит он, пронизывая меня таким обжигающим взглядом, после которого мне физически плохо становится.
— Это не ответ!
— Другого не получишь!
— И зачем ты позвал меня с собой, если видеть не можешь? Если я тебе так противна… Зачем?!
— Затем!
Нет, я себя не контролирую. От злости пихаю его в плечо.
Машину слегка ведет по дороге, но Кир быстро ее выравнивает. Претензий по поводу моего тычка не предъявляет. Только зачем-то спрашивает:
— А ты хотела, чтобы тебя увез кто-нибудь другой?
— В каком смысле?
— В том самом! Ты слышала вопрос.
— Слышала, но не понимаю, что ты имеешь в виду!
Из-за этого психую еще сильнее.
— Если бы ты своими выходками не подставлялась, я бы тебя никогда не позвал!
- А я бы за тобой никогда не пошла, если бы у меня был выбор!
— Вот и отлично!
— Прекрасно!
Прооравшись, одновременно замолкаем. Я отворачиваюсь к окну. Часто моргая, смотрю на яркие городские вывески и пытаюсь утихомирить разогнавшееся сердце.
Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?
Этот вопрос бесконечно вертится у меня в голове. В дороге. И потом… Особенно потом. Когда мне приходится выйти из машины и следовать за Кириллом к подъезду незнакомой многоэтажки.
Как далеко мы от академгородка? Выйдет ли кто-нибудь на помощь, если я закричу?
В лифте мое едва притихшее сердце развивает такую скорость, с которой мне самой доводится столкнуться едва ли не впервые. Это заметно по моему дыханию. Оно становится таким натужным и громким — заполняет всю кабину. Поднимая взгляд на Бойко, готовлюсь к тому, что он будет из-за этого смеяться. Но на его лице нет и тени улыбки. Он… То, как он смотрит на меня сейчас, вызывает во мне еще большее волнение.
Зачем? Что это? Что происходит?
Очередной громкий и свистящий вдох заставляет мою грудь резко подняться. Едва кислород, с трудом минуя дыхательные пути, попадает в мои легкие, как я чувствую необходимость выдыхать. Делаю это не менее шумно. Какая-то дикость… Ведь Кирилл ничего не делает, только смотрит, а меня вдруг накрывает паническая атака.
Как только створки лифта разъезжаются, выскакиваю на лестничную площадку. Несколько десятков секунд думаю, что спаслась. Пока Бойко не открывает квартиру и не приглашает меня внутрь.
— Мы будем здесь одни? — все, что я соображаю спросить.
Он все-таки решил меня убить?
От шока ничего другого в голову не приходит, а сам Кирилл не отвечает. Захлопывает дверь и спокойно идет в одну из комнат. Я волочусь за ним.
Это спальня…
С изумлением пялюсь на разобранную кровать. Постельное белье выглядит так, будто на нем кто-то в бреду метался. Кроме того, здесь странно пахнет. Убеждаю себя не кривить носом, как это делает рядом со мной Бойко. Но, по правде говоря, едва сдерживаюсь.
— На кровать пока не садись. Может быть грязно, — сообщает он будничным тоном, а у меня глаза на лоб лезут.
Как это понимать? Чем он тут занимался?
Ничего озвучить не могу. Мне дурно и страшно. Хочется развернуться и сбежать. Хорошо, что тело сковывает какое-то оцепенение, пока Кирилл проходит к шкафу, извлекает оттуда стопку белья, бросает ее на столик и сгребает с кровати старый комплект. Не шевелюсь даже тогда, когда он уходит с ним в ванную. В любой-другой ситуации я бы как минимум предложила хозяину свою помощь. Да я бы уже самостоятельно стелила это чертово белье! Но здесь, с ним, сейчас… Я не могу!
— Можешь ложиться, — бросает Кирилл пару минут спустя, глядя на не слишком удачный результат своего труда — перекошенную простыню и перекрученное одеяло.
— Зачем мне ложиться? — удается подать голос.
Он слабый и писклявый. Я точно не в силах с ним сражаться. Куда только лезу?
— Потому что ты будешь ночевать здесь.
— А ты?
— И я.
23
Не понимаю, почему мне становится все труднее находиться с ним рядом…
© Варвара Любомирова
Умываюсь в ванной. Долго смотрюсь в зеркало и сама себя не узнаю. Зрачки расширены, а внутри них пламя. Щеки ярко-розовые, губы припухшие и алые. Может, у меня повысилась температура? Помню, что должна за ней следить, но не искать же сейчас градусник. В суматохе совершаю проверку ладонями. Это, конечно, так себе метод. И все же надеюсь, что высокую температуру я бы ощутила.
