Он уязвимый сейчас. Не я. Он. Ему хорошо.
Резко со звонким причмокиванием выпускаю его член на волю.
Глаза в глаза.
– Лучше, чем с другими? – повторяю вопрос. И добавляю ультиматум, в котором и сама-то не уверена. – Скажи, если хочешь, чтобы я продолжала.
– Дикарка, – шипит предупреждающе.
Я выпускаю член и начинаю подниматься. На лице Чарушина за секунды столько эмоций проскакивает. От поражения до отчаяния. А потом он резко шагает и блокирует меня у полок. Я замираю, когда кажется, что он принудит меня силой.
Но Артем тяжело вздыхает и...
– Лучше, – шепчет с потрясающей меня интимностью.
Киваю, изо всех сил скрывая то, что заметила, как его пошатнуло. Заставляю себя опустить взгляд и тем самым разорвать наш особенный зрительный контакт. Снова сжимаю напряженный орган пальцами и обхватываю его губами.
Делать почти ничего не приходится. Чарушин вздрагивает, стискивает руками край полки и принимается трахать мой рот. Он не действует грубо. Напротив, в какой-то мере осторожно и даже нежно. Часто делает паузы – полностью выскальзывает, давая мне возможность вдохнуть. Не вбивается слишком глубоко. Ни боли, ни слишком сильного дискомфорта я не испытываю. Зато как он стонет. Боже мой, как он во время всего этого процесса дышит и стонет. Будто раненый зверь, отчаянно бьющийся в единственный источник своего исцеления.
Позволяю ему все. Принимаю, что дает. И сама же жадно забираю.
До самого рассвета он меня не выпускает. Даже в душ не удается выпроситься. Берет меня разными способами ночь напролет. И при этом, что меня немного тревожит, мы ни разу не оказываемся в кровати. Стоя у стенки, сидя на подоконнике, на весу, сзади, дугой над столом… Но ни разу он не ложится сверху. И, конечно же, никаких поцелуев в губы. Его ртом истерзаны вся моя шея, грудь, плечи и даже спина. Но настоящих любовных поцелуев он не допускает.
В районе шести утра Чарушин, наконец, отпускает меня в душ, позволяет одеться и молча отвозит домой.
– Я позвоню, – все, что говорит на прощание.
И, едва я выхожу из машины, бьет по газам.
19
Это мой выбор.
© Лиза Богданова
И снова он пропадает.
Я, конечно, не жду, что станет писать сутками напролет и звонить при первой же возможности, как было когда-то… А если честно, то жду. Уже ненавижу свой телефон. Он – мое сплошное разочарование. На любой его звук дергаюсь. И каждый раз все сильнее огорчаюсь.
Казалось бы, должна отвлекаться на учебе. Но и тут постоянно Артема высматриваю. В прошлом он редко пропускал занятия. А тут, уже который день, на их обычном «звездном» месте вижу только его друзей.
– Привет!
Узнаю Варю по голосу. Начинаю улыбаться еще до того, как оборачиваюсь.
– Привет, – отзываюсь в разы тише, хотя тоже очень рада ее видеть.
– Давно не виделись, – озвучивает мои мысли. И тут же предлагает: – Выпьем чая, пока я Кира с Нютой жду? Если ты не спешишь, конечно.
– С удовольствием!
Мы спускаемся в кафетерий. Берем по огромной чашке зеленого чая. В дополнение к напитку я выбираю слойку с вишней, а Варя – с творогом. Не прекращая улыбаться, занимаем столик в дальнем углу помещения.
– Ну, как ты? – спрашивает подруга, едва по первому глотку делаем.
– Хорошо.
Сама же не могу понять: по привычке так отвечаю или все-таки счастлива?
Вот если бы Чарушин позвонил… Тогда бы я не сомневалась.
– А у вас как дела? – спешу переключить внимание.
– У нас тоже все замечательно, – тихо делится Варя.
И в глазах ее светится подтверждение. Вот кто по-настоящему счастлив.
– Ты же тоже в новом проекте участвуешь? – как обычно, перевожу диалог в режим работы. Не умею я общаться на личные темы. Чаще всего избегаю их, потому что чувствую себя некомфортно. – В каком секторе тебя закрепили?
– В секторе «А». Город создаем.
– Класс! – вырывается у меня. – А я снова на персонажах, в секторе «С».
– О! – восклицает Варя, как всегда, эмоционально. Кусает слойку, делает глоток чая, прожевывает и только после этого выдвигает дальше: – Ну, не удивительно. Чего ты расстроилась? Кир тоже там. Это ваша стезя.
– Да, – вздыхаю я. – Просто хотелось что-то новое попробовать.
– Успеешь, – заверяет подруга. На какое-то время замолкаем – вспоминаем про чай и слойки. – Ну, хочешь, помоги мне!
– Правда, можно?
– Конечно! Только предупреждаю: местами скучно до жути.
– О, ты настоящий друг! – взволнованно выдаю я. – Мне очень интересно попробовать. Буду благодарна безмерно!
Варя кивает. После чего мы, не разрывая зрительного контакта, обе смеемся. Я от радости, она, вероятно, от того, что эту радость мне доставила.
Доедаем, обсуждая рабочие моменты. А под конец, когда уже относим подносы с грязной посудой и возвращаемся за сумками, Варя вдруг впервые затрагивает тему, которой мы никогда не касались.
– Слушай, я не уверена, что имею право говорить тебе… – в голосе отчетливо слышны эти колебания. Отойдя от столика, замираем у подоконника. – В общем, Артем о тебе расспрашивал… Он мой друг, прежде всего... – делает несвойственные ей паузы. А у меня ведь уже сердце несется. Едва только услышала его имя. – Кому-нибудь другому я бы не рассказала, но в отношении тебя его вопросы меня тревожат.
– Что именно он спрашивал? Скажи, пожалуйста, – тороплю взбудораженно.
Артем обо мне спрашивал! Спрашивал! А значит, думает… Думает обо мне? О нас?
Боже…
– Он спрашивал, знаю ли я, что у тебя со здоровьем, – прибивает мой восторг Варя.
Я такого обвала эмоций давно не ощущала. Настроение с наивысшей точки на самое дно рушится.
– Понятно, – выдыхаю, не скрывая огорчения.
– У него есть основания для беспокойства? Потому что Чарушин однозначно обеспокоен.
Я теряюсь. Не знаю, что ей ответить. Врать не хочу, но вместе с тем к откровениям не готова.
– Ясно, – заключает Варя после затянувшейся паузы. – Не хочешь делиться. Понимаю, конечно. Но если вдруг возникнет желание выговориться – можешь рассчитывать на меня.
– Спасибо.
Благодарю не столько за предложение, сколько за то, что отступает и не пытается на меня давить.
– А ты не знаешь, чем Артем сейчас занимается? – решаюсь спросить я. – Почему не появляется в академии?
Варя хмурится, будто ее удивляет моя неосведомленность.
– Он работает.
– Работает?
Изумляюсь, потому как мне всегда казалось, что с достатком его семьи работать Чарушин раньше, чем окончит учебу, не пойдет.
– Ну, да, – подтверждает Варя. – Давно уже.
Мне очень хочется расспросить: где и кем. Но это уже, наверное, лучше попробовать выяснить у самого Артема. Как раз будет за что зацепиться в следующий раз.
Идем вдвоем к выходу, когда практически одновременно начинают звонить наши телефоны. Варя незамедлительно со счастливой улыбкой скользит по экрану пальцем и принимается щебетать со своим мужем. Я же… Едва вижу имя абонента, прихожу в крайнюю степень волнения. Так колотит внутри, не нахожу в себе силы, чтобы ответить.
– Ты идешь? – оглядывается подруга.
– Нет… – выдавливаю с трудом. – Ты иди, а мне… Я вспомнила, что должна зайти к Кирилюку.
Варя вскидывает брови.
– Он снова тебя донимает?
– В прошлом году из-за личной просьбы Курочкина поставил мне оценку. А теперь снова наседает со своим баскетболом.
– Вот же ненормальный! Чего только прицепился к тебе?
– Не знаю… – пожимаю плечами. Телефон продолжает вибрировать в зажатой и резко вспотевшей ладони. А меня саму начинает разбирать дрожь. – Не любит меня Кирилюк. Прямо-таки ненавидит.
– Да уж… Странно так, зациклился на тебе одной.
– Ну, ты иди. Кир ведь ждет.
Телефон стихает, а моя дрожь – нет. Напротив, с каждой секундой сильнее бомбит.
– Ладно. Ты мне потом напиши, ок?
– Ок.
Варя убегает, а я разворачиваюсь и, чисто для успокоения совести, направляюсь к кафедре физкультуры. На самом деле сегодня с этим Цербером сталкиваться не планировала. В конце концов, срочности особой нет. Семестр только начался. Времени до следующей сессии предостаточно. Но я не люблю врать. Раз ляпнула Варе, надо выполнять.