и делать вид, что отношусь к Орлову нейтрально, я тоже теперь не обязана.
Хотел получить правду – получите, и распишитесь!
– Эм… – Орлов замялся, вдруг прокашлялся и неожиданно накрыл рукой мою ладонь, что вцепилась в дверную ручку. Погладил большим пальцем. – Нет. Уля. Я, конечно, пытался за вами ухаживать. Это правда. Я не только не хочу это отрицать, но и подтверждаю. И сейчас хочу. В смысле, ухаживать за вами.
– Я же говорила – ничуточки вы не изменились, – с какой-то усталой обреченностью произнесла я, словно силы резко меня оставили. А вместо злости появилась досада.
Я ведь все равно что-то к нему испытывала. Я могла лгать Александру, Зинаиде Ивановне. Даже когда та все видела и понимала. Но себя-то я не могла обмануть.
Меня волновал этот мужчина. Заставлял сердечко подскакивать, замирать. Заставлял снова ощущать это… Желание прильнуть к сильному горячему телу. Почувствовать напористый, требовательный поцелуй на губах...
Как ни удивительно, но эти мысли меня вновь распалили.
– Александр Станиславович Орлов! Пожалуйста, уходите! Я уже не та наивная дурочка! Не девушка, которой вы парой заученных фраз запудрили мозги! Я взрослая женщина и мать! Найдите себе другой объект для ухаживаний. Насколько я помню, для вас это никогда не было проблемой! Только пальчиком поманить!
Орлов поморщился – смешные складки проступили у него на носу.
Потер лоб каким-то незнакомым мне жестом. Казалось, я знаю этого мужчину вдоль и поперек. Могу прямо предвидеть его слова или реакции. Но теперь он выглядел как-то иначе. И это немного сбивало с толку.
Впрочем, прошло время. Немудрено, что Орлов слегка поменялся, освоил новые жесты и слова. Это совершенно не значит, что он поменялся. Просто он стал более изощренным бабником, нежели раньше.
– Уля… – с какой-то особенной интонацией вдруг произнес Орлов, не убирая ладони с моей руки. Я же не могла выдернуть кисть – тогда пришлось бы перестать пытаться закрыть дверь. И Александр этим активно пользовался. – Я понимаю, как ты меня видишь. Но я, правда, стал другим. Я пережил потерю семьи и, наверное, тогда осознал, что важнее. Ты действительно мне очень нравишься. Запала в душу. И я бы хотел попробовать начать с тобой отношения. Не затащить в постель, а именно начать отношения!
Последняя фраза прозвучала уверенно и одновременно взволнованно.
Я на секунду потерялась в удивительно сейчас открытом, почти просящем взгляде Орлова. Голубом, ясном и чистом.
Но именно эти его глаза и отрезвили, как ушат ледяной воды. Какие еще отношения! Он не должен догадаться о моей тайне! Нам, напротив, нужно видеться как можно реже. А лучше – и вовсе никогда не встречаться.
– Послушайте, Александр Станиславович, – вновь намеренно перешла я на деловой тон. – Я не хочу с вами ничего начинать. Я не хочу пытаться. Мне хватило того, одного раза. И если вы хоть немного уважаете меня, как женщину, пожалуйста, уйдите и дайте закрыть дверь! Если вы изменились, то поступите как нормальный, адекватный, способный прислушаться к женщине мужчина!
На последнем слове мой голос предательски сорвался, почти перешел в ультразвук.
Орлов издал какой-то странный звук – то ли глубокий вздох, то ли еще что. И его нога выскользнула из щели между дверью и косяком.
Я закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, попыталась отдышаться.
Ушел или нет?
Кажется, машина еще не отъезжала от дома. Но наконец-то раздался звук мотора, который вскоре стих.
Теперь точно уехал...
Я только сейчас поняла, что не дышала все это время. На что надеялась? Что он опять придет? Постучится, попросит выслушать?
Глупая!
Казалось, жизнь должна была научить, что не стоит витать в облаках. А я опять и опять мысленно возвращаюсь к этому негодяю.
Да и не забывала я его все десять лет. Это просто невозможно, если учесть, что рядом постоянно находится живое о нем напоминание.
Ульяна
– Улька, ты? – Я едва не села в такси, когда меня подхватила под руку какая-то тетка.
Перекисные лохмы, «потекшее» вниз лицо, немного одутловатое и какое-то потухшее. Располневшая фигура.
У меня ушло минут пять на то, чтобы оцифровать увиденное и узнать человека.
– Катя? – удивилась я.
– А кого ты ожидала тут увидеть?
– Ну даже не знаю… Извини, мне надо на работу…
– Давай проедусь с тобой, поболтаем?
Кате явно ужасно хотелось немного побыть вне своей обыденной жизни, которая и сделала ее такой. Внешне старше, чем есть на самом деле, чуть сгорбленной и неухоженной. Хотя, наверное, скорее той, которой уже мало помогает этот уход.
Было видно, что Катя и кремами дорогими пользуется и в парикмахерской не такой редкий гость как я.
Мы с бывшей приятельницей сели в машину, и всю дорогу она болтала без умолку.
Про то, что они с Максимом завели двоих детей. Он работает слесарем, а сама Катя все хочет выйти на полставки кассиром в супермаркет. Но пока не берут. Про то, кто из наших старых знакомых «выскочил замуж», кто «слинял из города», кто «кукует в старых девах».
Кате явно не хватало общения.
А вот мне хватило его с лихвой. Возможно, прозвучит не очень по-дружески. Но когда человек всю дорогу рассказывает о себе и о том, что его интересует, занимает, волнует, и ни разу не спросит, как ты и что у тебя в жизни сейчас происходит, невольно думаешь в подобном ключе.
В общем, я все выслушала, пожелала Кате удачи и была несказанно рада сбежать на работу.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я думала о том, что, похоже, вытянула счастливый билет, когда забеременела и уехала отсюда. Сложись все иначе, я могла стать такой же как Катя. Наверное, мне не стоило так о ней думать и, тем более, сравнивать нас. Но сравнение упрямо напрашивалось.
А уже в кабинете меня ждали очередные сюрпризы.
На столе обнаружился горшочек с незабудками. Огромными, красивыми, яркими.
Я пораженно осматривалась, а Наташа с Мариной Львовной странно переглядывались, будто что-то такое эдакое знали.
– Что это? – уточнила я у соседок по кабинету.
– А то ты не знаешь? – подмигнув Наташе, усмехнулась Марина Львовна.
– Я не знаю, – спокойно ответила я. – Нам решили улучшить атмосферу и добавить цветами кислорода?
– Ты лучше спроси, кто эту прелесть принес! Хотя, думаю, ты уже и сама об этом догадываешься!
Я немного растерялась. Имя «того, кто принес»,
